В какой-то момент ко мне пришло осознание неизбежного и стало легче. Легче от понимания того, что однажды этот мрак рассеется. Всё равно всё закончится. Смерть это не только конец для живущего, но и освобождение из мучительной тюрьмы разрушающегося тела. Это кажущееся облегчение принятия смерти было лишь временным. Вскоре с новой силой ударил гнев. Внутри меня взорвалась непреодолимая злость на собственное тело, заложником злоключений которого я стал. Живо почувствовалось, что организм это уже не «Я», а нечто чужеродное, пытающееся меня устранить, ликвидировать, обезобразить. По венам текла моя кровь, электрический поток по нейронным сетям бежал мой, клетки делились и отмирали мои, но руководить всем этим стремилось что-то извне. Нечто иное. Как будто и не было никакого вируса из будущего, а будто в хронокоридор — в этот образованный машиной времени разрыв между прошлым и будущим, между пространством и материей, — проникла сила чистого первозданного хаоса. Беспорядок, который всей своей непоколебимой мощью рушил хрупкий порядок наших организмов и нашего мира как ничтожного карточного домика.

Есть такая редкая неврологическая болезнь — хорея, пляска святого Витта. Во время приступов тело без желания человека совершает беспорядочные, отрывистые движения и жесты — вычурные и гротескные, часто напоминающие танец. Прекратить этот беспорядочный «танец» собственного тела человек, больной хореей, не может — процесс не подчиняется сознанию. Воздействие «вируса» на организм представилось мне похожей пляской, только на более глубоком — молекулярном, бихомическом, биофизическом уровне.

Шёл лишь двадцать седьмой день с момента отбытия Грейс в будущее, а я уже кипел желанием схватить нож и исколоть свою, теперь уже чужеродную плоть, ставшую жить иной, непонятной мне жизнью, в которой моему Я места скоро не останется.

В какой-то час, какого-то дня, какого-то месяца…

Я пробудился в полутьме от звука удара. Раскрыв глаза, не сразу осознал, где я, кто я, что это. Попытался резво вскочить, но свалился с матраса на пол. Ноги заплетались друг об дружку.

Шум исходил из комнаты запуска. Пройдя туда без сил, «по стеночке», обнаружил к своему удивлению Грейс. Сфера перед ней была раскрыта.

Грейс распустила свои огненно-медные волосы, пнула сброшенный с головы шлем — он звонко ударился о Сферу и отлетел к стене.

— Грейс? — выдавил я.

Грейс взглянула на меня устало, в измождении. Развела руки в стороны и села на пол.

— Выглядишь… — с тяжким вздохом произнесла она. — Неплохо! Только очень бледный. И немытый. И… как будто восставший из ада. Хм. Извини. Сколько времени я отсутствовала?

Я сел рядом с ней.

— Держусь месяц с чем-то, около двух, — констатировал я, ткнув пальцем себе в грудь. — Как успехи?

Грейс указала кивком на Сферу:

— Понятия не имею, как работает эта железка! Отец и сам видимо не знал. Представь себе!.. Меня переместило внутрь Сферы. В темноте я билась там, не знаю сколько времени. Кое-как выломала эту заслонку. Выбралась. А там… — Она чиркнула по горлу пальцем. — Повсюду вода! В будущем комплекс развален, затоплен. Кругом обломки. Верхние этажи обвалились и буквально лежат на Сфере. Так я барахталась в темноте и воде. Ничего не могла сделать. Даже до лестницы не добралась. На поверхности я не была. Нашу заначку посмотреть не смогла. Мне едва хватило воздуха. Ко-ш-мар! — заключила она и расправила лёгкие в глубоком, желанном вдохе.

Неутешительные новости всё равно скрашивались для меня радостью от возвращения Грейс.

— Сюда ты вернулась тоже в Сферу?

Грейс обернулась, чтобы метнуть гневный взгляд в Сферу.

— Как ни странно да! — кивнула она. — Я сконцентрировано думала о ней до, а тем более после. Читает мысли?.. Я хотела вернуться сюда, в Сферу, и вернулась. Пора заканчивать с этой дрянью! Реактор ещё работает? — Она тяжко вздохнула в ответ на мой молчаливый кивок. — А ты здесь как? Болеешь? Сильно плохо?

Я развёл руки в стороны.

— Рассказывать в принципе нечего…

Однако рассказывал я очень долго обо всём, что происходило здесь со мной в эти полтора месяца, начиная с того мгновения, как меня окатило водой из Сферы после отбытия Грейс.

Грейс похвалила мою инициативу по «кремации» её отца. Сказала, что сама хотела сделать что-нибудь подобное, но не нашла в себе моральных сил.

— О’кей, — сказала она, подытоживая наш полусонный разговор. — Если Мисси не выйдет на связь в ближайшие дни, мы собираемся. Гоним энергию в резерв, пока не лопнет якорный… как его папа назвал? Уже забыла. — Она постучала по голове. — Не работают мозги. Коллапс хронокоридора! Попытаемся переселиться в будущее. Здесь, я так понимаю, всё.

— И не только здесь, — мрачно заметил я. — В целом всё. — Я вытянул руку и, глядя на неё, дрожащую от слабости и внутреннего напряжения, прибавил: — Может, это и не вирус? Может, сам хронокоридор нарушил взаимосвязи химии, физики в нас? Вот мы и разваливаемся.

— Мы были в хронокоридоре, — вкрутила Грейс. — А как же остальные? Весь мир.

— Откуда нам знать, что там, между молекулами и атомами в наших телах? — возразил я. — Биологически все люди как единый объект. Произошли из одного начала, являемся одним видом. Объединены генами, ДНК и чёрт знает, чем ещё. Может, на уровне физики глобально рушится биологическая структура людей. И разрушаются какие-то очень глубокие корни.

— Можно, конечно, представить человечество как единый квантовый объект, — произнесла Грейс раздумчиво. — Звено в единой цепи разрушилось, обрушилась принципом домино и вся структура. Но помимо нас в хронокоридоре были кролики. Кролики не вымирают массово.

Я пожал плечами:

— Мы этого знать не можем. На площадях сжигали горы человеческих трупов. Кому в такое время есть дело до наблюдений за кроликами?

Грейс покачала головой:

— Не знаю… Не знаем! Не узнаем!..

Вода, набранная мной полтора месяца назад из Сферы в бутылки, исчезла после возвращения Грейс. То, что пришло сюда через Сферу, вернулось обратно. Почему же этот проклятый вирус не ушёл туда, откуда пришёл так же, как эта вода? Замерили дозиметром фон — радиация исчезла следом за водой. Убралась туда, откуда пришла. В будущее.

— Да-а, — хмыкнула Грейс, повертев в руке пустую пластиковую бутылку из-под минералки. — Какой потенциал был у изобретения моего отца! Можно было ликвидировать аварии на ядерных реакторах без вреда для здоровья. Высылаем через Сферу в будущее на пару часов бригаду ликвидаторов. Они там работают, хватая радиацию. Сфера возвращает их назад, и вся радиация утекает с них через хронокоридор назад.

— Чего теперь рассуждать? — спросил я. — Всё. Конец. Апокалипсис. Надо было тебе вместо книжек «как воспитать ребёнка» и «как шить одежду своими руками» притащить библию. Я бы почитал.

— Практично, — отмахнулась Грейс небрежным жестом. — Зато я теперь знаю, как воспитать ребёнка и как шить одежду. А по твоему запросу… Как говорили древние мудрецы? Есть от бога только одно истинное священное писание. Это вселенная! Её законы не переиначишь, не перепишешь, не исказишь. Читай вселенную, если есть ум и желание.

На том и закончили бесплодный разговор о замечательном потенциале Сферы, погубившей людей в содействии с неким вирусом и его прекрасным потенциалом, нёсшем не иначе, а безграничную молодость. Таковы собой они, безгранично-полезные изобретения. Нашла коса на камень. В континууме оказались мертвы все, как по ту сторону Сферы, так и по эту.

Мы морально готовились к последнему вояжу сквозь время.

На третий день, когда я одевался после душа, Грейс заметила на моих руках смачные зарубки ножом.

— Это что ещё такое?! — выпалила она, стаскивая с меня рубашку.

— Порезался, — отмахнулся я, застёгиваясь дрожащими пальцами.

— Ты что! — в недоумении вскрикнула Грейс, схватив мою руку. — Самоповреждение практикуешь?

— Я называю это оказанием сопротивления… — произнёс я в холодной сдержанности, но спустя миг дал волю накопившемуся гневу: — … сопротивления этому долбанному, спятившему телу! Я же с ума схожу!