– Как хорошо, что нагнали! – Первый послушник выпрямился, чуть отдышавшись, и, порывшись в карманах, протянул Расгарду свернутую бумагу. – Это от верховного служителя Микеля, он попросил взять с собой Леса. – Парень повернулся ко второму послушнику. – Это Лес, низший служитель. Больше деталей вы найдете в документе.

Парень поклонился и выдохнул, обмахивая себя руками.

– На этом позвольте откланяться. Пока, Лес! – Лес не издал ни звука, и послушник стал удалятся. Через несколько его шагов Расгард едва ощутимо вздрогнул: чужая одежда стала идеально чистой – он перевел взгляд на молчаливо смотрящего на него Леса. Беззвучные заклинания.

Расгард чуть отодвинулся к краю и натянул на лицо улыбку.

– Прошу вас.

Лес кивнул и забрался на облучок, смиренно складывая руки на коленях, как и подобает давшему обет. Расгард тронул. Лошадь неспешно зацокала по дороге, и мимо цветущих полей, мимо небольшого лесочка, мимо кованых ворот, на дорогу, убегающую в даль, прочь с территории храма.

– Должен признать, у вас потрясающая магия, Лес. – Безликий капюшон чуть повернулся, и Расгард растянул губы в мнимом дружелюбии. – Могу я узнать почему вы стали послушником, а не магом?

Лес не стал отвечать, только сделал несколько жестов, которые Расгард истолковал как «бог» и «служить». Внезапный попутчик ни в какую не хотел завязывать диалог, и Расгарду ничего не оставалось, кроме как устремить взгляд на дорогу и перебирать в голове заклинания. Среди известных ему светлых заклятий было не так-то и много беззвучных, поскольку те требовали мастерства контроля силы – без слов ее тяжелее направлять, – темные тоже старались по возможности не оставлять силу без смирительного поводка. А еще он знал лишь одно ответвление магии, где все заклинания были беззвучными – принадлежавшие к нему маги были служителями иного божества. И все они без исключения дали обет молчания.

Расгард прислушался к раздававшемуся из повозки дыханию и снова скосил глаза на сидящего рядом загадочного человека. Карман оттягивала официальная бумага, которую он не успел прочитать. Что заставило верховного передумать? Или он тоже не внушает доверия? Плохо, если безмолвный служитель из инквизиции, он сможет ощутить странности в поведении мирового полотна и сделать правильные выводы. И этого будет достаточно, чтобы атаковать. Или вызвать подмогу, и тогда размеренная жизнь Расгарда канет в небытие. Конечно, он справится с одним инквизитором, даже великим, но как объяснить его смерть? Свалить все на внезапно появившихся темных? И тогда убить Йохана?

Повозка подпрыгнула, провалившись одним колесом в яму, изнутри послышалось встревоженное ойканье, Лес схватился за плечо Расгарда, чтобы не свалиться, а сам он на мгновение едва не выпустил из рук вожжи.

– Что такое? – Йохан высунулся из телеги, недовольный и заспанный. Расгард цокнул.

– Ничего, всего лишь яма.

– Понятно. – Он заполз обратно внутрь, и уже через мгновение повсюду разлилась громкая трель. Лес явно не был против музыкального сопровождения долгой поездки, поэтому и Расгард засунул свое недовольство куда подальше, хотя мелодия слишком напоминала о прошлом. Далеком мерзком прошлом.

За музыкой, сплетенной с магией, слетались десятки разноцветных птиц, они рассаживались на ветках, вертели своими маленькими головами, смотрели глазами-бусинками. Милые маленькие твари. Хвазад часто играл для них на флейте, свирели, дудочке, листе и просто ветре, приманивал жизнь к их темному лагерю, создавал ощущение света и чистоты. Потом этих птиц находили мертвыми. Расгард лично расправлялся с каждой, которая подлетала по неосторожности слишком близко. Особенно он ненавидел соловьев – маленьких юрких птичек. Сейчас он уже спокойнее относился к этим тварям, но в голове из раза в раз возникали образы обагренного кровью тельца, с оторванной головой, а иной мир в такие моменты громко пел, празднуя свою победу.

На руках Расгарда много птичьей крови, которую он смывал потом человеческой. Помогло.

Трель стихла так же внезапно, как и началась. Йохан высунулся из телеги, вальяжно облокачиваясь на ее край.

– Как долго нам ехать?

Лес даже не повернул головы, а Расгард бросил лишь беглый взгляд.

– Пару дней.

– Значит ночевать будем в поле?

– Как придется.

Йохан пробормотал еще что-то неразборчивое и снова спрятался в телеге. Расгард перевел взгляд на дорогу. Иногда их подкидывало на кочках: то колесо проваливалось в ямы и выбоины, неровная дорога тянулась за горизонт. Они ехали полем, и Лес, как заметил Расгард, почти непрерывно осматривался, его лица не было видно, как и глаз, но почему-то казалось, что они горят, и что со всех сторон льется песня. Беззвучная песня мира. Расгард почти не слышал ее, только угадывал интонации, переливы мелодии и оттенки, возникающие в голове. Песня чем-то походила на те, что поет для него иной мир, она обладала такой же силой, только исполняла ее жизнь, а не смерть.

Светлые. Служащие божеству псы, они принадлежали реальности, были ее продолжением, пользовались ее силами. Они всегда воспевали жизнь.

Расгард протянул поводья Лесу, и тот после недолгих раздумий принял их. Расгард тут же расслабился, откидываясь назад и закрывая глаза. Путешествия и правда скучны.

Когда он открыл глаза снова, солнце уже близилось к своему закату. Воздух потемнел и потяжелел, повсюду пахло сыростью и травой – где-то неподалеку река, почти полностью заросшая тиной. Рядом на облучке сидел Йохан и недовольно правил, иногда прикрикивая на спокойно идущую лошадь. Расгард обернулся: Лес дремал в повозке, засунув то ли от холода, то ли просто так руки в рукава и обняв себя ими. Капюшон все еще скрывал его лицо, и Расгарду потребовалось небольшое усилие, чтобы не заглянуть под него пока есть такая возможность. Он отвернулся, глядя в пурпурное небо.

Ровные поля сменились низкой редкой порослью кустов, где-то чахли деревья.

– Заночуем здесь.

Йохан чуть отвел повозку с дороги и натянул поводья останавливая. Расгард спрыгнул на землю первым, тут же прислушиваясь к иному миру.

– Пойду поймаю чего-нибудь, вы пока разбейте лагерь.

Йохан не стал перечить, молча спрыгнул и отправился будить Леса. Расгард огляделся снова. Вдали темнела небольшая густая поросль, иной мир вел именно туда, и Расгард решил прислушаться к его инстинктам убийцы. Он крадясь добрался до низких кустов и замер. Время текло медленно, мимо, магия пела и радовалась. Обернувшись и убедившись, что его никто не видит, Расгард сбросил кожу. Чешуя ползла по рукам, перекрывала тело, глаза сузились, и через секунду он юркой змеей скользнул в траву. Внизу, под кустами и правда оказалось раздолье заячьих нор, он нырнул в первую попавшуюся и сразу же наткнулся на целую семью, которой просто не повезло. Он не был сторонником жестокости, поэтому маленькие зайчата остались целы до тех пор, пока кто-нибудь другой не решиться их съесть. Расгард вынырнул из травы, держа в руках два заячьих трупа.

Над плечом что-то затрепетало, а после острые когти впились в накидку, если бы та не была зачарована магией, наверняка остались бы дыры. София вертела головой из стороны в сторону, явно чем-то озадаченная. Расгард не стал обращать на нее внимание. Фамильяр нигде не появлялся с самого их с Хвазадом расставания, бросив хозяина и просто исчезнув. У Расгарда были все причины игнорировать кусок чужой души.

Он скинул заячьи трупы у костра, и опустился на плащ рядом с Лесом. Тот неторопливо чистил пару некрасивых картофелин, Йохан без чьей-либо указки начал разделывать туши, над огнем в небольшом котелке булькала речная вода, от которой в небо поднимался белесый дымок. Идеалистичная картина спокойствия. Расгард достал из кармана свернутую бумагу и расправил ее, пробегаясь глазами по строчкам. София снова куда-то улетела, незаметная для остальных, а верховный приказал ему заботиться о Лесе. Молчаливый служитель оказался птицей куда более важной чем выглядел в своем сером облачении.