Они не обсуждали случившееся, не до того было. Но Расгард злился. Злился, что взялся растить нечто неподвластное даже им, что замахнулся выше собственной головы. Злился, что недомерок чуть не убил Хвазада. Этого Расгард простить не мог. И не хотел.

Он чуть придержал чужие плечи, когда Хвазад снова зашелся в кашле, а после обернулся на растворившуюся с легким скрипом дверь. На пороге стоял тень – безликий страж города, – Расгард не видел его лица за плотной пеленой, хоть и увидел бы, если бы захотел, но сейчас было не до того.

– Ваш друг очнулся. – Тень стоял, сложив за спиной руки, ждал. Расгард поднялся молча, как единственный, кто мог сейчас что-либо сделать, объяснить, скрыл собственную боль куда поглубже, кивнул.

– Веди.

Тень развернулся, выходя в коридор, а Расгард бросил у двери взгляд на Хвазада, получая легкое движение головы в качестве заверения. Хвазад умирать не собирался. Хорошо.

София была здесь же, рядом, сидела у изголовья, перебирая когтистыми лапами, если что случиться – она доложит, хоть Расгард и не сильно доверял крылатой твари. Но в вопросах жизни и смерти она еще не подводила. Пока никогда.

Расгард закрыл дверь, скрипя зубами, настолько сильно стиснул ручку, что дерево под пальцами треснуло – случайно вложил силу. Он посмотрел на свою ладонь, сжимая ее в кулак – руки дрожали уже который день, сила плескалась и бурлила, неконтролируемая, дикая, необузданная. Волна взрыва никого не обошла стороной, в городе то и дело происходили срывы – то там, то здесь темные теряли контроль, срывались и умирали от искажений. Тени отслеживали каждый случай, хоронили трупы и оберегали наложенный Хвазадом барьер. Всех вытащенных с той стороны магов держали отдельно, как преступников: даже у темных должны быть законы. За три дня к ним не пустили никого кроме лекарей-магов, слабеньких темных, некогда бывших светлыми служителями, только такие и могли использовать исцеление. Для Расгарда с Хвазадом сделали исключение.

Тень вел Расгарда по улицам затихшего города, то и дело им попадались навстречу тени. Безликие, бесшумные, настоящие стражи. Расгард всматривался в каждого – пытался уловить отголоски срывов и не находил, словно у теней не было иного мира. Словно они были обычными людьми. Тень довел его до большой башни в центре, свернул в проулок рядом, скользнул во тьму, без слов приказывая Расгарду следовать за ним – тот решил простить приказ, внутри кипела всепоглощающая ярость, не готовая размениваться ни на кого, кроме виновника ее появления. Расгард следовал за человеком впереди, проходя сквозь навешенный над проулком барьер, замечая, как того ведет вперед далеко не собственная сила, как любого мага, а нечто чуждое. Заимствованное. Расгард ухмыльнулся, разгадывая секрет поразительного спокойствия. У верных псов есть хозяин. И он на полступеньки ниже его самого.

Завеса вывела их в подземелье, Расгард подозревал, что стоящей рядом башни, пришлось менять мировосприятие, пока человеческие глаза не привыкнут к мраку, выручали змеиные. Тень скользил вперед, не обращая на мрак внимания, и совсем скоро за очередным поворотом забрезжил свет факелов. Проход расширился, образуя небольшую комнатку со столами, несколькими людьми на скамейках, тенями в углах и множеством тюремных дверей, безлико одинаковых, за одной из которых Расгард почувствовал слабо пульсирующую силу Йохана. Ярость тут же взметнулась против воли хозяина, а вместе с ней поднялась и привычная сила, Расгард едва сумел ее удержать.

Один из сидевших за столом встал, откинул капюшон, кивнул отошедшей в сторону тени. Расгард с любопытством разглядывал не его, а сидевшего рядом в безмолвии старика, скользил по чужим сухим рукам, отмечая про себя сотни и сотни порезов. Эти руки пролили немало и своей и вражьей крови. Наверняка старик мог застать еще и великую войну, если верить тому как отзывался внутри на чужое присутствие иной мир. Однако старик не говорил, не обращал ни на что внимания, хотя Расгард был уверен, что серые ясные глаза следили за всем происходящим, его встречал другой, маг помоложе, послабее, но тоже не тот, чье существование можно просто стереть.

– Вы Расгард?

Он кивнул.

– Йохан отказался говорить о произошедшем, пока мы не приведем вас.

Расгард едва смог удержать расползающиеся в оскале губы. Парень оказался не настолько туп. Маг продолжил.

– Мы ведем расследования, и, хотя благодарны вам за помощь с барьером и спасением пострадавших, надеюсь вы проявите понимание.

– Не очень похоже на просьбу.

Мага передернуло, а Расгард, игнорируя его, направился прямиком к камере.

– Открывай.

Маг бросил взгляд на сидевшего все так же безразлично старика и, видимо получив подтверждение, стал медленно шариться по карманам. Наконец найдя бренчавшую связку, он все также нарочито медленно стал пробовать каждый ключ, пока не дошел до нужного, и замок не щелкнул, отпираясь.

– Прошу.

Расгард едва не с ноги открыл дверь, замечая, как щурится от света Йохан, а потом с силой захлопнул ее прямо перед носом не успевшего и шага на порог ступить мага, тут же наложил силу. Снаружи успел взметнутся недовольный вопль, но он вскоре погас в пространстве барьера, отделяя два мира: камеры и комнаты. Внутри тут же стало темно, но Расгарда это не смущало, он видел все, что было нужно: кровать, сидевшего на ней Йохана, его отбивающее живой ритм сердце.

– Провакеас. – Уже собиравшийся было подняться навстречу Йохан рухнул на колени. – Анхо.

Расгард опустился перед ним, с упоением слушая, как не могут раскрыться сдавленные его силой легкие, наслаждался чужими хрипами, судорожным кашлем, который душил Хвазада третий день. Он схватил Йохана за волосы, вздергивая вверх.

– Катафиос. – Сила схлынула, позволяя Йохану снова дышать, судорожно хватать ртом воздух. В темноте глаза Расгарда отливали красным. Йохан вцепился в чужую руку. – Это ведь был ты, да?

Расгард не спрашивал, он знал, озвучивал факт, который так жаждали услышать за дверью, но не смогут услышать – он не настолько глуп.

– Почему? – Йохан вздрагивает, когда Расгард тянет его вверх, все еще обрывисто дышит. Расгард встряхивает его как псину. – Почему?

– И…– Йохан запинается. – Иной мир. Я не смог…

Расгард ожидал чего-то подобного, хотя ранее не смог бы и предположить, разложить вероятность на составляющие, да и сейчас не особо верил в произошедшее. Если бы не кровь Хвазада в очередной раз размазанная по его рукам.

– Вы меня не учили… – Йохан пытается встать прямо, уверенно. – Как усмирять его.

Он прав, но Расгарду плевать, он впечатывает чужую голову в пол, поднимает снова, и снова бьет. От злости. Просто так. Вздергивает вверх и шипит, почти наплевав на членораздельность.

– Это не академия светлых, щенок, тут никто тебе ничего не обязан объяснять. Не удержал? Тогда пожинай чужую ярость. – Он расплылся в оскале. – В данном случае мою.

Он отбрасывает Йохана в сторону, отчего тот повисает на кровати, больно ударяясь о нее спиной, и поднимается, призывая силу. Она скребется, раздирает грудь изнутри, царапает ребра, проситься вон, и Расгард отпускает ее свернутой в тугой хлыст, бьет наотмашь, не сделав и взмаха. Ему и не нужно: сила летит сама, следуя за слепой яростью, обвивает змеей, жалит скорпионами, тысячами ядовитых трав и острых шипов. Йохан вопит, сворачивается клубком и пытается защититься, пока Расгард смотрит на него как на будущего мертвеца. Кожа вспыхивает видимыми даже ему красными полосами, расползается, когда удары приходятся на одни и те же места, вздувается и пузырится из-за яда злобы. Расгард наносит последний безжалостный удар, и Йохан хрипит, дрожа на холодном полу камеры. Расгард делает шаг вперед, опускается на колено, вбивает слова железными гвоздями в чужой разум.

– За все в этом мире надо платить. За боль – болью. За страх – ужасом. За смерть – еще куда более ужасными страданиями. Сильные всегда взимают плату со слабых, даже если они ни при чем. Запомни это, грязная псина. И я сильнее. – Расгард замолчал, отпуская чужие волосы. – Не ты устроил тот взрыв. А местные маги. Они же проводили эксперименты, да?