— Сорри…

— Простите… — одновременно выпалили они.

И одинаково втянули носами воздух… И синхронно подумали, что именно этот запах хранила соседняя подушка минувшей ночью…

Квентин изо всех сил обхватил Юльку руками, так, что она вскрикнула. И тут же, прямо на пороге, принялся жадно целовать полураскрытые губы…

А швейцар по-прежнему придерживал дверь, потому что они умудрились встретиться как раз посередине.

…Уже позже, в гостинице, после долгих нетерпеливых ласк Квентин сказал со скупой похвалой в голосе:

— Ты красива в работе.

— Только в работе? — нахмурилась Юлька.

— Нет, это я неправильно сказал по-русски… Ты очень красива…

— Да? — Она вытянулась на простыне, откровенно позволяя ему полюбоваться собой. — А что во мне красивого?

— Твои ноги… Тонкие и длинные… Я с ума схожу, когда думаю о том, что они длятся бесконечно.

Его широкая ладонь плавно заскользила вверх от Юлькиной щиколотки, коснулась колена, легонько погладила его и двинулась дальше…

Юлька, как завороженная, следила за этим путешествием.

— Ноги скоро кончатся… — томно предупредила она.

Пальцы Квентина ласково прошлись по бедру.

— Боюсь, я не сумею сказать лучше, чем царь Соломон своей Суламифь… Твой живот, как сноп золотистой пшеницы… Твои соски — спелые виноградины… Твои губы — алые вишни, а груди — два бархатных персика.

— «Песнь песней», — капризно протянула Юлька. — Неужели ты не можешь найти свои собственные слова?

— Дорогая, но я с ним полностью солидарен…

— А я хочу, чтобы ты сам…

— А знаешь, что мне в тебе больше всего нравится?

— Что? — заинтересованно спросила Юлька. — Ноги? Или грудь?

— Голова, — усмехнулся Квентин. — В ней возникает такие нестандартные идеи, что я просто теряюсь…

— За идеи можно любить книжку, — обиделась Юлька, — или телепередачу. А женщину…

— За красоту тела можно любить картину или фотографию, — парировал Квентин. — А я не фетишист.

— Чепуха, — заявила Юлька. — Если бы твои любимые идеи рождались в головешке старой грымзы, уверяю тебя, ты не притащил бы ее в свою постель.

— Откуда ты знаешь? — поддразнил он.

— Ах, так? — Юлька вскочила и закуталась в простыню. — Сейчас я позвоню Веронике Андреевне…

— Это кто?

— Узнаешь. — Она мстительно прищурилась и направилась к телефону.

Квентин одним прыжком догнал ее, подхватил на руки и закинул обратно в кровать.

Юлька вырывалась и капризничала до тех пор, пока он не начал шептать ей на ухо смущенно и неразборчиво:

— Милая… самая лучшая… самая умная… самая стройная…

И Юлька вытребовала признание того, что ноги у нее длиннее, чем у Нади Ауэрман, а глаза больше, чем у Клаудии Шиффер, а талия тоньше, чем у Наоми Кемпбел…

Да, Господи, чего только не скажет мужчина, чтобы угодить своей даме, капризной и желанной…

Наверное, у каждого человека внутри есть потаенный уголок, в котором до поры скрываются вещи, неизвестные даже ему самому.

Одни называют это «скрытым потенциалом», другие — «резервными возможностями организма», третьи — оккультно связывают с непроработанными астрологическими аспектами гороскопа…

Честно говоря, Юлька никогда не задумывалась над тем, чем она отличается от других женщин. Конечно, кроме своей единокровной сестры. Тут уж, доказывая друг дружке правомерность своей жизненной позиции, они схлестывались жестко и непримиримо.

Но это касалось отношений, а не ощущений. Оля выбирала партнеров весьма прагматично, а Юля — по душевному порыву и взаимным интересам. Но и у той, и у другой постоянно возникали новые увлечения.

Юлька относилась к сексу тоже довольно легко, как к необходимому компоненту близости. Уж если есть чувство, то как обойтись без постели? Ей нравилась даже не столько сама близость, сколько романтический флер внезапной страсти, объяснения в любви, комплименты и признание ее единственной и неповторимой.

А поскольку «герои ее романов» постоянно менялись, то ни к кому из них она не успевала физически привязаться. Да и, честно говоря, особой разницы в «этом деле» между мужчинами не замечала.

Один был остроумнее, другой умнее, третий восхищал эрудицией… А «любовные упражнения» были похожи друг на друга, и сам «процесс» казался изученным досконально. Она не считала себя фригидной, но и особой страсти не испытывала. Так, приятно и интересно…

А вот Олечка изумляла сестру тем, как много значит для нее секс. Иногда она могла рассуждать о своих ощущениях весьма откровенно, и Юлька хмыкала, что у нее просто мозги больше нечем занять.

И вот что странно — выбирала Оля только тех. кто мог предоставить ей материальные блага, удовлетворить ее запросы, содержать, делать подарки… Казалось бы — чувствами тут и не пахнет. Ан нет, она привязывалась к ним как кошка и после очередного разрыва долго страдала именно из-за того, что лишилась сексуального партнера, что ее не оценили как женщину…

Юлька же, расставшись с «прежней любовью», оставалась с ним в прекрасных приятельских отношениях. Ей ничуть не мешало, что бывший возлюбленный продолжает с ней учиться или работать, ходит в одни компании или даже начинает ухаживать за ее сестрой.

Из сердца вон — не обязательно с глаз долой.

Она никогда не вспоминала о совместных ночах, не находя в них ничего интересного для воспоминаний.

Сейчас ее мысли и чувства занимал Квентин. Она лежала с ним в постели, слушала воспеваемые им дифирамбы, ей нравились его прикосновения, его ласки, его сильное мужское тело… И думала она только о том, что есть.

«Я люблю его… Он мне так нравится… Какие голубые глаза… Какие горячие руки… Как лучше сказать по-английски, что он непревзойденный любовник? Это не будет звучать пошло? Черт, я так плохо владею любовной лексикой…»

А Квентин старательно выговаривал русские слова:

— Любимая… Моя прекрасная…

Но смешной акцент делал их какими-то ненастоящими, словно произнесенными на сцене… Наверное, он почувствовал ее недоверчивое отстранение, потому что первым прекратил бессмысленную с его точки зрения болтовню.

К чему слова, когда есть масса других способов показать женщине свою любовь?

Он ласкал и целовал ее, но чувствовал в глубине души, что все равно не владеет ею полностью. Какая-то частичка ее существа постоянно ускользает неуловимо, продолжает контролировать изящество позы, красоту изгиба обнаженного тела… И даже страстные вздохи срываются с ее губ только для того, чтобы он мог услышать их…

Узкая, как у подростка, ступня и маленькая розовая пяточка покорно подрагивали под градом его быстрых жарких поцелуев…

А в ответ лишь короткий, забавный смешок и выдох:

— Щекотно…

Пяточка дернулась и выскользнула из его руки.

Квентин скрипнул зубами. Внутри неожиданно поднялась яростная волна…

К черту деликатность, к черту традиционное поклонение и служение этим странным, хрупким с виду существам, которые умеют так болезненно изматывать!

Это было не чувство, не страсть, а какой-то первобытный инстинкт покорителя…

Квентин всем телом навалился на Юльку, подмял под себя, запрокинул ей голову и впился в губы долгим поцелуем, похожим на укус зверя…

Юлька дернулась, задохнулась от неожиданности…

Но чужой упругий язык с силой разжимал сжатые зубы, проталкивался в рот, обжигал небо… А губы выпивали ее, как бокал, жадно, залпом, словно вытягивая из нее жизненные соки…

Массивное мужское тело втискивало ее в кровать, и она не могла шевельнуться, чувствуя, как слабеют руки и ноги, становятся ватными, непослушными… Словно ненасытный вампир высасывал ее до последней капли…

Твердые, будто железные пальцы стиснули ее бедра, выворачивая ноги, закидывая их вверх, так что пятки 6еспомощно взмахнули в воздухе, а потом нетерпеливо, по-хозяйски принялись исследовать все ее потаенные складочки, наполняя низ живота болезненной, ноющей истомой…