Излучая мрачную притягательность, он выгнул бровь.

— Если ты думаешь, что я позволю демонам причинить боль тем, кто под моей опекой, то ты глупа.

— Если ты думаешь, что можешь контролировать чистое зло, ты глуп еще сильнее. — Санни бросила на него жалостливый взгляд. — Со сколькими единорогами ты общался за эти годы?

— Ты первая.

Она кивнула.

— Заметно. — Но… — Как ты узнал, кто я?

— Гадес собирает редкое оружие, артефакты и, да, даже существ. Я остаюсь в курсе его списка желаний. На протяжении веков единорог возглавлял это список.

Ее желудок скрутило.

— Он собирался изучить нас или убить?

Другими словами, насколько ужасной должна быть его смерть от ее руки?

Черты лица Уильяма смягчились, настоящий шок.

— Он надеется усыновить или завербовать.

Фу.

— Я пас! — Играя с прядью волос, Санни спросила: — Ты один их экземпляров его коллекции?

Он провел языком по резцу, в его глазах горел неприкрытый вызов, обжигая ее. На его щеках выступил румянец, заставив ее задаться вопросом, насколько горяча его кожа, и мускул на его челюсти дернулся.

— Я его сын.

Немного оборонительно прозвучало, да?

— А ты не можешь быть и тем, и другим? — спросила она, и от этого грубого вызова все части ее тела стало покалывать. На мгновение его захотелось запрыгнуть ему на колени, обнять и… делать разное. Распутное и дикое.

— Какого…

— Не делай этого, — прервал он сурово. — Не спрашивай меня о том, кто я.

— Почему? Кем ты являешься?

Уильям нахмурился.

Откуда столько скрытности?

— Только если… — Она ахнула. — Ты сам не знаешь, так?

Ручка, которую он держал, разлетелась на части.

— Ты здесь, чтобы расшифровать мою книгу. Давай приступим к работе.

Санни пронзила острая боль. Он не знал своего происхождения. Как ужасно. Чувствовал ли он когда-либо, что ему здесь не место? «Мне знакомо это чувство».

— У меня все еще обеденный перерыв, — сказала она мягко. Знание — сила, а Санни еще не закончила его изучать. — Я бы предпочла поговорить о тебе.

Уголок его рта приподнялся. Почему? Она возможно, быть может… порадовала его?

— Поскольку я великодушный похититель, а ты приятный пленник, то сделаю тебе одолжение. Даю пять минут, чтобы закончить есть и спросить меня о чем угодно, и я отвечу.

«Попроси его раздеться. Попроси его раздеться!»

Дельфиниум! Брачный период отуплял.

— Почему эта книга с шифром так важна для тебя? — спросила она.

Повисло напряжение, прежде чем он признался:

— Столетия назад я отверг стервозную ведьму, и она прокляла меня самым худшим способом. — Уильям вновь взял паузу и задумался, о чем можно признаться, а о чем лучше умолчать. — День, когда я влюблюсь, станет днем, когда объект моей любви убьет… попытается убить… меня.

Интересно. Постучав пальцами по нижней губе, она вспомнила все откровения Пандоры. «Не думаю, что он когда-нибудь позволит себе влюбиться из-за…» Итак. Проклятье висит над его возлюбленными.

— Уверен, что проклят? Очевидно, что ты влюблен в себя, но все же не покончил с собой.

— Я уверен? — Без сомнения, он хотел произнести эти слова утвердительно. Теперь Уильям нахмурился. — Согласно проклятью ведьмы, я смогу снять проклятье, расшифровав код.

— Она точно сказала правду? Мстительные существа, независимо от их вида, не создают лазейку без гнусной причины. Вдруг снятие проклятья… — Санни показала кавычки в воздухе, — …причинит тебе больше вреда, чем пользы?

Он поерзал на стуле.

— А, если она ожидала, что я буду так сильно бояться разрушить проклятье, что погрязну в страданиях, ничего не делая и держа в руках ключ к своему счастью?

Да. Справедливое замечание.

— Ведьма все еще жива?

Возможно, если Санни прижмет свой острый как бритва рог к ее сонной артерии, она аннулирует свое проклятье. Легко и просто.

— Если бы Лилит была жива, то была бы прикована ко мне, чтобы я мог ее мучить каждую минуту каждого дня. — Наслаждение сквозила в каждом его слове, давая ей представление о дьявольской натуре принца Преисподней, которая скрывалась за милым лицом… и ее темной стороне это понравилось. — Я отрубил ей голову. С помощью Люцифера.

Люцифер. «Ненавижу его!»

Санни откусила еще одну клубнику, и Уильям сломал вторую ручку. Ее пульс участился. Почему он… его взгляд опустился к его рту, и она поняла. Очевидно. он потерял нить разговора.

Могла ли она отвлечь его еще больше?

Обратившись к своему женскому началу, она обвела клубникой губы. Пока Уильям наблюдал, его зрачки расширились, отчего по ее коже разлилось тепло. Она сказала себе, что слизывает сок, чтобы его помучить, но она мучила и себя. Так сладко! Санни представила, как капает соком на его тело и слизывает каждую капельку. У него больше никогда не появится причин грустить.

Еще один стон сорвался с его губ, прерывая ее размышления. Хорошо! Ей не нужно волноваться о его эмоциях.

— Твои пять минут истекли, — заявил Уильям.

Когда ее пульс затрепетал, Санни прохрипела:

— Сделай нам обоим одолжение и запусти новый отсчет. У меня есть еще вопросы… и много клубники.

— Я не начну…

— Сделаешь это, и я тебя поцелую. — Слова вырвались сами собой. Румянец залил щеки. Если он отвергнет ее…

Уильям резко выпрямился в своем кресле и сказал:

— Начинаем отсчет заново.

Она жаждет его поцелуя. Возможно даже изнывает без него. Уильям чуть не ударил себя кулаком в грудь в зверином проявлении мужского удовлетворения

С тех пор, как она вошла в кабинет, похоть бурлила внутри, требуя удовлетворения. Обнаженная Санни с раздвинутыми ногами раскинулась на столе. Он будет пировать, и она кончит с криком. Дважды.

Гордость требовала, чтобы он превратил фантазию в реальность. Гордость, только гордость.

Ему необходимо поступить так, как он утверждал ранее, и использовать кого-то другого для утоления своих желаний. В конце концов, связи на одну ночь были его любимой формой снятия стресса. Он просто… Мысль о сексе с кем-то еще заставила его мгновенно остыть.

Сила спутницы жизни. Уильям прижал язык к небу.

Он всегда считал, что жаждет разнообразия, чтобы оставить как можно больше воспоминаний. Но забывал о женщинах, как только кончал. Следовательно, его доводы не имели смысла.

А если ему не нужно разнообразие, чтобы чувствовать удовлетворение?

А если ему просто нужна… она?

Почему бы не поцеловать и не выяснить это? Поскольку ее смерть не подлежала обсуждению, благодаря предсказанию о поражении Люцифера, Уильям ничего не отвечал ей сначала.

Если их второй поцелуй окажется таким же ужасным, как и первый? Что тогда? Если будет лучше, и он влюбится в нее?

Лучше ей отказать. И он так и поступит. Нет. Неа. Ни за что. В любую секунду он мог произнести это слово…

Она примостилась на стуле с другой стороны стола, ее янтарные глаза горели возбуждением, грудь быстро поднималась и опускалась, натягивая футболку.

«Она тяжело дышала от возбуждения… из-за меня?» Должно быть так. Его обостренные чувства уловили бешенное сердцебиение Санни. А ее соски… все еще оставались твердыми. «Красавицы, наверно, болят».

Сказать ей нет? Не в этой жизни. Зачем бороться с неизбежным?

Желание заставило его встать на ноги, и стул позади откатился. Высоко подняв голову, Уильям обогнул стол. Вместо того чтобы сразу к ней подойти, он остановился напротив и прислонился к краю стола. Пусть она объяснит свое внезапное желание поцеловать, прежде чем он сделает шаг. Насколько он знал, она только надеялась связать его. Разве не обещала Санни наказать его за то, что ее держат в плену?

«Ну, миссия выполнена, красавица».

Уильям сложил руки, и она проследила ха этим движением из полуопущенных век. Ее аромат изменился с восхитительно сладкого на… «Что за черт?» Она пахла словно воплощение секса и удовольствия, превращая каждый его вдох во внутреннюю ласку.