— Что-нибудь нашли? — в раздражении бросил пальто на вешалку.

Нил привстал со своего места за небольшой стойкой, явно собираясь что-то мне сказать, но я оборвал его:

— Позже, сейчас сделай нам что-нибудь выпить.

«Нет», — показала визор Лиа.

Даже отвечать ничего не стал, прошел в свой кабинет, девушка вошла следом и прикрыла дверь.

«Ты то что такой взвинченный?»

— Пробки и куча потраченного практически зря времени в библиотеке, — плюхнулся в кресло за столом и вытянул ноги. — Вот список, — двинул по столу в сторону девушки записку из библиотеке, — но не думаю, что он нам сильно поможет.

Лиа пробежалась глазами по двум столбцам и моим пометкам.

«Почему же? Завтра Ферт вызовет первую партию аристократов. Можно быстро отсеять тех, что отсутствуют в списке, проверив их общими вопросами. Остальных опросить тщательнее. Может что-то попадется подозрительное: поведение, оговорки, замалчивание или явная лож. Ферт умеет вести допрос, такое заметит», — она отложила листок на стол и присела. — «К тому же мы там тоже будем, может что-то зацепит наш глаз».

— Слишком много людей, даже если сделать акцент на список, — устало прикрыл глаза и помассировал их, голоса шумели отчетливо на заднем плане, но я игнорировал их. — Нужно еще завтра переговорить с криминалистами, кажется я нащупал, какой именно цикл ритуалов пытается провести наш убийца.

Лиа сделал заинтересованное лицо, и я пояснил:

— Освежил в памяти основы ритуалистики. Если я прав, то в ближайшее время снова будет убийство и будет одна жертва. Цикл длинный, но шаг цикла «одна/много». Больше даже пугает цель этого человека. Зачем ему так много энергии?

Помощница нахмурилась, обдумывая мои выводы.

«Похоже на правду», — набрала текст на визоре, — «Но с новой жертвой на комиссара насядут еще больше. Давненько в Вардаме не ловили маньяка, настропалят абсолютно всех».

— А у вас что интересное было? — Я искоса посмотрел на девушку. Устала, и глаза красные, но собрана, как обычно, и серьезна.

«Ничего особенного. Куча людей, сновали туда-сюда. Никто в темном балахоне с посохом наперевес не проходил», — сыронизировала она, я тоже улыбнулся нехитрой шутке. — «Но парочку курьеров и подозрительных личностей все же проверяют. Может что-то и всплывет».

— Понятно, что ничего непонятно.

В этот момент как раз вошел Нил с небольшим подносом с двумя бокалами и легкой закуской, а еще с конвертом на краю.

— Господин Ворн, вам пришло письмо буквально перед вашим приходом, письмо с меткой на личность, поэтому я не вскрывал.

Нил расставил на столе содержимое подноса и положил письмо без адресата, но с меткой на мою личность. В обязанности секретаря входила проверка всей корреспонденции, за исключением подобных писем. Их мог открыть только хозяин метки, настроенной особенным образом. Как правило, такие письма слали родственники, особо важные персоны или тайные любовницы. Никто из подобных адресатов не мог мне отправить ничего такого. Впрочем, возможно отец, может он нашел что-то еще.

Заинтригованный я сначала потянулся именно к письму. Лиа взяла бокал, покачала в руках. С того раза мы больше не возвращались к подобному общению. Кажется, девушка тоже понимала, что это не лучшая идея заводить интрижку на работе. Жаль, что я так и не определился и, вот так оставаясь с ней наедине, крамольные мысли все же проникали в мою голову. Я усилием воли заставил себя вернуться к письму. Адресата нет. Странно. Сам конверт чуть припухлый, словно в нем лежало не только письмо. Еще более странно. И почему-то эта странность меня совсем не насторожила, хотя обычно я подозрителен, но то ли мысли о помощнице отвлекли, то ли простоя усталость и напряженность последних дней, но, как бы там не было, а письмо я вскрыл.

Нож для бумаг без труда разрезал запечатанный конверт, внутри был сложенный пополам листок:

Господин Ворн, был рад снова вас увидеть! Мы с вами удивительно похожи, не находите? Мне всегда приятно поговорить с человеком, мысли которого схожи с моими собственными. Однако, не все приветствуют радикальные методы исследований, поэтому вынужден помешать вам и вашим друзьям из полиции. Скорейшего выздоровления!

Я недоуменно положил листок на стол и вытащил из конверта какой-то клочок ткани с бурыми пятнами. Краем глаза успел заметить раскрытый, словно при крике рот Лиа и огромные, полные страха глаза, когда она взмахом руки пыталась через стол выхватить у меня тряпку. Все это слилось в замедленные росчерки, которые сознание, заполненное яростным шумом, внезапно снесшим все барьеры, еще успевало зафиксировать.

Тело больше не подчинялось мне. Лиа, все же сумела выдрать из скрюченных пальцев ткань. Она быстро что-то написала на визоре, потом бросилась в приемную Нила. А я почувствовал, как окаменевшее тело начало заваливаться на бок. Сознание все еще пыталось установить рухнувшие стены. Я лихорадочно искал возможность задержаться, остаться в реальности, но воронка мертвых голосов уже утягивала меня. Стало по-настоящему страшно, никогда в жизни я не оказывался в погружении без барьера, рамок и якорей, все это было сметено непонятной силой! Разум пытался уцепиться хоть за что-то, но все рассыпалось, я сам рассыпался…

— Аарон, сынок, просыпайся! Пора вставать, соня, — мама отдернула светлые шторы, впуская утреннее солнце. За окном щебетали птички, облюбовавшие кусты.

В постели было уютно, утреннее солнце и мамин нежный голос наполнил меня счастьем. Еще один чудесный летний день. Можно будет поиграть с мальчишками в саду или подразнить Мину. А вечером отец обязательно сыграет со мной в лаертам и, может быть, я даже обыграю его.

— Сынок, вставай, все уже спустились завтракать, — я вижу, как мама оборачивается у окна, ее лицо залито нежными лучами солнца, и внезапно меня пронзает острая, невыносимая боль, такая, что я выгибаюсь, но не могу крикнуть, ничего не могу.

Мама пугается, я вижу это по ее глазам, бежит ко мне, а я внезапно чувствую, как словно что-то обрывается и в моей голове раздается грохот, шум, который никак невозможно разобрать. Я пытаюсь кричать, перекричать этот шум, мама пытается удержать мое тело, бьющееся в конвульсиях, а этот шум никак не утихает! Он только усиливается, усиливается настолько, что я больше не могу его удержать, а потом я словно падаю в этот шум, тону, захлебываюсь и будто растворяюсь в нем. Сознание гаснет, последнее, что я увидел, как мама плачет, озаренная светом солнца, как богиня…

… - Он пока еще в магической коме… Я не могу сказать как долго он будет в этом состоянии… Да, мы знаем, что он уже бывал в таком состоянии длительное время и ничего не можем с этим поделать… Да, повреждения серьезные…

Я слышал обрывки разговоров. Мне казалось, что люди постоянно говорят возле меня, но потом я смог разделить голоса на те, что были внутри меня и те, что вокруг. Так вот те, что говорили внутри было сложно разобрать, их было так много, они постоянно что-то шептали-кричали на разные лады так, что я не мог разобрать, что же они пытаются сказать. А вот голоса, точнее чаще всего один, мужской, я слышал четче и смысл временами ускользал от меня, но иногда я все же понимал его. Кажется, говорили обо мне. Но кто с кем говорил никак не мог понять, потому что этот мужчина будто отвечал на чьи-то вопросы, но второго голоса я не слышал.

Временами я еще чувствовал, как меня кто-то слегка касается, трогает пальцы или волосы.

Один раз я услышал и другие голоса. Холодный высокий женский, еще один очень обеспокоенный женский и мужской глубокий и приятный. Эти голоса я знал, просто никак не мог очнуться, продолжая плавать в мутном вязком киселе из обрывков чужих разговоров и серой дымки собственных мыслей.

Никак не мог сосредоточиться, точно зная, что нужно, не помня для чего, но очень нужно собраться и постараться оградить, отделить себя от всего, что окружало меня. Но мне словно не хватало сил, я никак не мог сдвинуться, постараться возвести стену или хотя бы собрать себя в сгусток, который сможет цельно двигаться в этом мареве. Я словно состоял из сотен тысяч крупинок или вовсе был дымкой, которую растаскивали эти бормочущие голоса.