Медленно наклонилась и взяла её в руки. Жутко мятая, слепяще белая, брендовая – первое, что я отметила. А потом, совершенно не задумываясь о том, что делаю, поднесла её к лицу. Она очень приятно пахла стиральными средствами, но Мика на ней было мало.
Наверное, вчера мой мозг окончательно превратился в кашу, потому что я выполняла действия на автомате, а сама будто находилась в прострации.
Я достала из гардеробной гладильную доску, утюг, унесла всё это в гостиную и погладила рубашку.
Да, мне казалось, что Мик ушёл. Наверняка он не нашёл ни первого, ни второго для глажки, и надел что-то другое. Меня не спросил, на отлично выполняя своё обещание. Видимо, он решил вести себя снова так, будто меня не существует. Что ж, это к лучшему.
Только вот он не ушёл.
Уже готовя себе кофе, я услышала его голос. Резко обернулась, а он вошёл на кухню в той самой рубашке. Застёгивал её на ходу, прижимая телефон головой к плечу и говоря с кем-то.
– …забронируй номер в «Гелиосе»… на две недели… говорил, что ты предлагал…
Я испуганно наблюдала за ним, поэтому смогла хорошо запомнить момент, когда он, достав бутылку с водой из холодильника, отстранил телефон от уха и, мазнув по мне обычным взглядом, кинул ровно:
– Спасибо за рубашку.
И вышел из кухни.
Глубоко втягиваю воздух, чтобы выровнять дыхание. Выхожу из такси и иду к пятиэтажному зеркальному зданию, полностью принадлежащему Виталию Михайловичу.
После того, как сегодняшнее утро пронеслось перед моими глазами, тяжесть в грудь вернулась ещё в большем объёме. Запахи снова не чувствую.
Мик очень хороший актёр, потому что я даже не могу понять, где он играет, а где ведёт себя естественно. Вчера ночью он был настоящим или сегодня, когда посмотрел на меня без единого намёка на какие-то эмоции в мою сторону.
– Спасибо, малыш, – быстро целует меня в щеку Вик, когда я появляюсь в его кабинете, забирает папку и тут же садится за рабочий стол. – Не знаю, что бы без тебя делал… самому ехать не вариант, кого-то посылать – ненадёжно… в общем, ты видишь, что тут творится… всё должно быть идеально… – тараторит он, смотря в экран компьютера.
Да, я вижу. При моём приближении из кабинета вылетел взъерошенный парень с ноутбуком в руках. Сейчас рабочий телефон Вика разрывается от звонка, а сам он выглядит непривычно. Нет привычной аккуратной укладки на голове, галстук ослаблен, Вик очень взвинченный и уставший. И в этот момент они с Миком похожи ещё больше внешне. Но только небрежностью образа, потому что Мика таким взволнованным я ещё никогда не видела. Наблюдала его на взводе, его эмоциональные всплески, но при этом в нём всегда чувствуется уверенность, сталь, непоколебимая сила.
Наблюдая за Виком сейчас, всё, что я вижу, это уязвимость. Кажется, ещё немного, и он сломается. И мне становится его так жаль, что я подхожу к столу и дотрагиваюсь до его руки, останавливая бесконечное щёлканье мышкой.
– Вик, ты обедал? – спрашиваю осторожно после того, как он поднимает на меня взгляд. – Мне кажется, тебе стоит немного передохнуть.
Он вздыхает и, проведя пятернёй по волосам, откидывается на спинку кресла. Слабо улыбнувшись, качает головой.
– Мне секретарша что-то приносила в кабинет, я перекусил… Нет времени, малыш. Сегодня утром мы вычислили крысу, им оказался новенький из отдела дизайна. А сейчас в срочном порядке вносим изменения в проект, потому что из-за этого ублюдка!.. – последнее Вик яростно выплёвывает, но тут же останавливает себя и снова вздыхает. – В общем, времени отдыхать нет. И дома, похоже, я не ночую, Дели, – встаёт, и мои внутренности от его приближения сжимаются в комок.
Он подходит к неосознанно сжавшейся мне и, прижав к себе, говорит тихо в мою макушку:
– Закажи себе чего-нибудь вкусного, походи по магазинам, не переживай, котёнок… я справлюсь, а потом, когда мы выиграем, возьму несколько дней выходных, – Вик немного отстраняется, прижимается ко мне лбом, заставив меня этим зажмуриться. Кажется, прошла вечность с того момента, когда я в последний раз находилась к нему вот так близко. Неужели за два дня можно абсолютно привыкнуть к другому запаху, теплу, телу? Сейчас Вик… ощущается чужеродно в такой близи. А он продолжает уже полушёпотом: – буду отвозить тебя на учёбу, вечером забирать, а после будем гулять, смотреть фильмы, я сделаю тебе массаж и… как раньше, малыш. Я очень тебя люблю, слышишь? Очень люблю…
Я быстро киваю и спешу отстраниться, потому что ещё чуть-чуть и разревусь.
– Я пойду… да, – выдавливаю через силу улыбку. – погуляю по торговому центру, а ты… пусть всё получится. И, Вик, нужно хоть немного отдыхать…
– Ладно, Аделин, – выдыхает он, понаблюдав за моими словесными потугами, улыбается так же натянуто и, поцеловав меня в лоб, отходит на шаг. – я позвоню тебе позже…
Выхожу из здания и понимаю, что мне стало ещё хуже после всех слов Вика. А я-то думала, невозможно почувствовать себя ещё большей тварью после содеянного.
Не хочу возвращаться в квартиру, хочу исчезнуть, хочу бродить по улицам города беспамятной и потерянной.
Так я и делаю первый час. Внутренне опустошённой иду по тротуару, рассекая ранние сумерки осени. Сижу на скамейке у какого-то кафе и вряд ли замечаю хоть что-то, кроме своих холодных мыслей.
В самом конце темнеет главная. Как бы я чувствовала себя, оставшись совсем одна? Без друзей, любимого человека, родных? Вот так. Я уже одна, и могу сполна прочувствовать то самое одиночество. С тех пор, как умерла абика, я всё время ощущала его где-то внутри. Эту пустоту не заполнил до конца даже Вик. В моменты его отсутствия я чувствовало это тление в груди ярче, но всё равно знала, что он вернётся, и я забудусь.
Но я потеряла его. Уже давно.
И спасало меня другое в последнее время – исцеляющее, но отвергаемое мной, а потому, возможно, не до конца действенное. Мои чувства к Мику и он сам. В редкие минуты, наверное, когда отпускала всё, я ощущала себя непривычно целой. Я редко подпускаю к себе людей, а его пустила слишком близко. Даже ближе, чем Вика. Мик пахнет жизнью. Полной страхов, но жизнью.
Вчера я и его оттолкнула…
– Эй! – с этим громким окликом я чувствую жёсткую хватку на воротнике своего пальто, после чего врезаюсь спиной в тело.
Только в этот момент я могу очнуться и распахнуть широко глаза. Мужчина лет пятидесяти с лёгкой сединой на висках встряхивает меня уже за плечи и, зло вылупившись, орёт мне в лицо:
– Ты чего выбегаешь на красный?! Самоубийца, что ли?! Смотри, как лихачат! Размазали бы тебя сейчас, моргнуть не успела!
Оглядываюсь и понимаю, что я на обочине у пешеходного перехода. По дороге несутся машину, а рядом стоящие люди косятся на меня с долей испуга.
– Спасибо, – еле разлепляю губы, посмотрев на хмурого мужчину. – я просто задумалась…
– Девочка, с тобой всё нормально? – оглядывает он моё лицо уже с беспокойством, так и не отпуская мои плечи. – Бледная какая.
Отступаю в сторону, быстро кивая.
– Д-да, да… всё хорошо. Спасибо вам ещё раз! – громко выдыхаю, и в этот момент раздаётся сигнал для пешеходов.
Я отворачиваюсь от мужчины и спешно перехожу дорогу с остальными пешеходами. А потом адреналин срывает меня на бег в сторону торгового центра в ста метрах от меня.
Я только что чуть не попала под колёса. Сердце бешено колотится, тело бросает в жар, а разум берёт разгон к одной мысли.
Захожу в здание, дохожу до ближайшей скамейки и, упав на неё, лихорадочными движениями достаю телефон из сумочки. Не дав себе опомниться, такаю в имя на дисплее и подношу телефон к уху.
Пока идут гудки, кусаю губу и отбиваю каблуком по напольной плитке. Что я ему скажу? Почему я не могу дождаться момента, когда приеду в квартиру? Он ведь вернётся туда? А зачем он просил кого-то забронировать номер в отеле? А если он больше не появится в квартире, и я больше не увижу его?!
– Слушаю, – раздаётся ровный голос Мика из динамика, и я каменею, а…
– Я… – всё, что из меня вырывается, ведь на фоне слышу женский смех.
