Глава 13. «Оставайся, мальчик, с нами – будешь нашим королем»[3]

Отрывкин с Лёвой пошушукались и пригласили всю честную компанию к столу. Время было такое, что обед плавно перетекал в ужин. Птицы были приятно удивлены и согласились. А кто бы отказался в их ситуации? Всей гурьбой, мило беседуя и смеясь над незадачливой Тортиллой, пришли на кухню. Там их Отрывкин и обрадовал: готовить-де он не умеет и всю эту шоблу сам кормить не собирается. А давайте магию припашем, осенило его.

Птицы и Лёва занервничали: как там оно еще получится… Но Отрывкина было не остановить. Взял поваренную книгу (от бабушки осталась), вычитал рецепт жаркого под южноосетинским маринадом с запеченными овощами – сам он такого в жизни не готовил. Заодно посмотрел, чем питаются соловьи, содрогнулся и спросил:

– Ты что будешь? Ягоды? Или с нами как человек поешь?

– Издеваешься? – обиделся Соловей. – Я что, хуже вас, что ли? Конечно, человеческую еду ем. Не червяков же мне глотать.

– Большое спасибо за испорченный аппетит, – сказал Лёва, – все мы тут в какой-то степени человеки. Будем вести себя подобающе, – важно закончил он.

Все на минуту онемели – настолько привыкли к необузданности Лёвиного характера.

А тем временем Отрывкин вовсю раздавал ЦУ. Соловей делает маринад – строго по рецепту. Сова режет мясо крупными кусками и не забывает, что оно для всех, а не для нее любимой. Лёва занимается специями (как уж он там ими занимался – это другой вопрос). На Отрывкине – овощи и общее руководство. На сладкое – панна-котта, которую мало кто, кроме Отрывкина, пробовал, но все поверили, что вкусная. И вкуснейший морс из лесных ягод.

Работа кипела… Ну, почти кипела, если бы периодически кто-нибудь не совал свой нос или клюв к соседу с дельными советами. А там и до драки недалеко.

Время шло; блюда принимали вид блюд, которые хочется съесть. Тут Отрывкин не выдержал.

– Всё, закругляемся, – скомандовал он.

Все удивленно воззрились на Отрывкина.

– Еда отменяется? – грустно спросил Соловей. – А как же панна-котта? Я настроился, между прочим.

– Щас всё будет, – гоготнул Отрывкин, и Лёва с надеждой посмотрел на дверь кухни: успеет или нет?

Отрывкин улыбнулся: дверь захлопнулась перед Лёвиным носом.

– Ну-у, так друзья не поступают! – сразу выразил ноту протеста Лёва.

– Ага, все-таки друг, а не слуга, – улыбнулся Отрывкин.

А потом он просто щелкнул пальцами – и по кухне поплыли такие ароматы, что у всех заурчало в животе.

Обед-ужин удался на славу: наелись, навкусничались – и начались задушевные беседы. И никого уже не смущало, кто в каком обличье сидит.

– Я так трапезничал лет этак сорок назад, – орудуя клювочисткой, говорил Соловей, – а так всё на бегу, всухомятку…

– Мясо было бесподобным, – присоединилась Сова. – Хорошими, правильными кусками нарезано.

– Да, посмотрел бы я на это хорошо нарезанное мясо без специй, – мурлыкнул Лёва, облизываясь.

– Да все молодцы, – благодушествовал наетый Отрывкин, – даже панна-котта получилась супер.

– О, мне тоже понравилась, – встряла Сова, – нежная и вкусная.

Посуда отправилась в посудомойку уже сама, а теплая компания пошла к камину. Расставили кресла, расстелили половик. Устроились как кому удобнее. Камин, конечно, уже горел.

И тут Отрывкин вспомнил о своей научной статье, и глаза его покрылись поволокой – то ли от сытости, то ли еще от чего.

– А не пойти ли мне трудом праведным заняться… – сказал он. – А то сенсации ждать не любят! – поднял он кверху указательный палец.

Воцарилась тишина. Все с изумлением смотрели на отрывкинский палец.

– Ну что опять не так? Всё ж хорошо было, – почувствовал неладное Отрывкин.

– Было, – сказал Соловей, – и тут ты со своей ерундой. Тебя на чем перемкнуло-то? На какой-то статейке, которой грош цена? Пучок за пятачок такие статейки стоят! – разошелся Соловей. – Ты ж всё можешь. Всё! А ты про статейки.

– Так это… нравится мне. Ручка у меня… – заблеял Отрывкин.

– У меня две ручки… бывают иногда, – подхватила язвительно Сова. – Ты бы задумался: а дальше как жить будем?

Вот это «будем» привело Отрывкина в себя.

– Почему во множественном числе? Кто – будет, а кто и нет, – начал кипятиться он. – Мы с Лёвой будем, а вот вы – не знаю.

– Ну смотри, – вкрадчиво начал Соловей, – Дом громадный, старый, уютный, весь заросший какими-то цветами. Это ж мечта.

– Угу. Для кого? – пробормотал Отрывкин.

– Для нас для всех, – пошел ва-банк Соловей. – Тут же никого нет, никто рядом не живет и не помешает нам тебя учить, – с торжеством закончил он.

Сова задумчиво переводила взгляд с Соловья на Отрывкина и обратно.

– А что, в этом что-то есть, – заключила она. – Мы здесь даже полезнее будем. Экологию улучшим, психоэмоциональный фон почистим – всем хорошо будет, – почти просительно закончила она.

Отрывкин задумался: а что в самом деле одному-то, хотя и с Лёвой, жить? Они ребята умные, подскажут, что как, да и вообще… Компания вроде хорошая.

– Лёва, ты что думаешь?

А Лёва ничего не думал. Он сопел в две дырки и во сне явно кого-то ловил. Может, бабочки снились.

Приняв молчание за согласие, Отрывкин постановил:

– Короче, хотите – оставайтесь. Места много. Мы с Лёвой не против.

Все неспящие одобрительно застучали клювами в знак одобрения.

Разместившись кому где понравилось, новоявленные друзья, они же компаньоны, отправились спать. Утро вечера мудренее.

Ночью Отрывкин услышал осторожное цоканье со стороны кухни. «Крысы, что ли?» – подумал Отрывкин, но вспомнил, что в Доме отродясь крыс не было. И пошел посмотреть, кто это цокает в два часа ночи. Цокал Соловей.

Смущенно посмотрев на Отрывкина, он произнес:

– Бронхит давнишний мучает. А как молока с каплей коньяка дерну – оно и ничего.

– От коньяка всем ничего, – посочувствовал Олег, – а давай-ка…

– А вот без этого можно? Без «давай-ка»? – занервничал Соловей. – Я лучше по старинке: хлопну – и всё пройдет.

– Так ты остаток здоровья прохлопаешь, – уверенно сказал Отрывкин.

И тихой сапой чуть щелкнул пальцами и дунул на Соловья. Соловей слетел с копыт и в позе умирающего лебедя простонал:

– Ну что тебе на-а-адо, ну я же хоро-о-оший.

– Да ты уже дернул! – возмутился Отрывкин. – Поэтому и состояние твое улучшится не сразу, – пообещал он Соловью.

– А когда? После дождичка в четверг? – продолжал язвить Соловей.

И вдруг сел. Покрутил головой, как-то странно посмотрел на Отрывкина, но промолчал. Кряхтя по-стариковски, встал и пошел в свою комнату.

Отрывкин заволновался.

– Дед, – он впервые так обратился к Соловью, – ты чего удумал-то? Что молчишь? Плохо тебе стало?

Соловей обернулся в дверях и сказал:

– Ну вылечил ты меня, вылечил. Как – не пойму, но даже побочек нет. А теперь своими расспросами в гроб вогнать хочешь? Не знаю я, как у тебя это работает, не знаю! Но работает! – радостным воплем завершил свою тираду Соловей и, сев на плечо Отрывкина, выдал такую трель, что весь Дом заслушался.

На это безобразие в кухню прилетели и прибежали остальные жильцы.

– Что это было? – спросила Сова.

– Что происходит тут по ночам, я вас спрашиваю? – раздраженно спросил Лёва.

– Он меня вылечил! – ликовал Соловей. – Без побочных магических эффектов!

Отрывкин засмущался и брякнул на кураже:

– Сова, а хочешь, я и тебя от алкоголизма вылечу?

Сова не оценила.

– Да я тебя… да ты… да это вообще… Нет, короче! Это моя единственная отрицательная отдушина, а ты вот так, походя, хочешь ее убить, – почти спокойно закончила она.

– Да что в ней хорошего-то, в отдушине твоей? – завелся Соловей. – Алкоголю накушается – и давай всех строить, а потом все строят ее! Где логика, я спрашиваю? – разорался нехриплым теперь голосом Соловей.