Автограф 1 с вар. — ИРЛИ. Р. 1. Оп. 5. Ед. хр. 248. Л. 2. Автограф 2 с вар. — Альбом Струве. Автограф 3 — Архив Лозинского, рукопись Костра.

Дат.: весна 1917 г. — по датировке В. К. Лукницкой (Жизнь поэта. С. 200).

Переводы на англ. яз. («Nature») — A Second Book of Russian Verse. London. 1948; SW. P. 88.

Ю. И. Айхенвальд писал об этом ст-нии: «Свои дальние путешествия он совершает не поверхностно, он не скользит по землям, как дилетант и турист. Нет, Гумилев оправдывает себя особой философией движения, “божественного движения”, которое одно преображает жизнь. Кроме того, у него есть чувство космичности: он не довольствуется внешней природой, той, которой “дух не признает”; он прозревает гораздо глубже ее пейзажа, ее наружных примет, когда видит луг, “где сладкий запах меда смешался с запахом болот”, когда слышит “ветра дикую заплачку, как отдаленный вой волков”, когда видит “над сосной курчавой скачку каких-то пегих облаков”, то, возмущенный этим показным убожеством и преднамеренной бесцветностью, глубокомысленно восклицает <цит. последние две строфы>» (Айхенвальд Ю. И. Поэты и поэтессы. М., 1922. С. 37–38). Говоря об этом ст-нии, Вяч. Вс. Иванов, в частности, отмечает: «Из поразительных обращений, одновременно угадывающих и стихи будущего атомного века, и размышления над ним, стоит упомянуть окончание стихотворения “Природа” <цит. ст. 13–16>. Интересно сравнить это обращение с откровенно футуристическим “Болезни земли” Пастернака того же времени:

Гумилев в поздних стихах подходил к выработке совершенно нового стиля, быть может, предугадывая и будущий путь развития тех больших поэтов, с которыми вместе он основал акмеизм» (Иванов Вяч. Вс. Звездная вспышка (Поэтический мир Гумилева) // Ст ПРП. С. 22–23). По мнению Н. Ю. Грякаловой, углубление философичности поэзии Гумилева связано с пониманием мира как «“божественного космоса” с его вечными темами: жизнь и смерть, тленность тела и бессмертие духа, инобытие души» (Русские поэты «серебряного века». С. 114). «Постигнув Слово, которое было способно остановить движение солнца <...>, Адам смог бы найти в себе силы, чтобы “расширить скудные пределы естества”; он сумел бы преобразовать природу в нечто такое, что “дух может принять”, — отмечает И. Делич. — Очевидно, “второй Адам” призван стать помощником Бога. Не столько называющим уже сотворенные объекты, сколько собирающим Богом “разбросанные семена” или искры творящего Духа. Он призван слить эти искры в единый огонь, который мог бы снова превратить землю в “звезду”» (Делич И. Николай Гумилев // История... С. 498). Ст-ние в интерпретации Ю. В. Зобнина «является прекрасной иллюстрацией “эзотеризма”, присущего творческому мировосприятию Гумилева: его взгляд легко “считывает” с живого “текста” природы то глубинное содержание, которое для обыденного, “эзотерического” сознания оказывается скрытым за внешними формами. Примером подобного “эзотеризма” в подходах к изображаемому явлению могут служить гумилевские стихотворения “Свидание”, “Больной”, “Деревья”, написанные в разные периоды жизни, но объединенные единым композиционным замыслом — контрастом, вскрывающим “сокровенное”, идеальное за видимым, материальным. В финале другого, программного стихотворения — “Природа” — читаем: <цит. посл. строфа>.

“Эзотеризм” здесь очевиден, как очевидно и “гераклитианское” обоснование этого “эзотеризма” — все та же идея изначального космического огня, являющегося “сущностью всего”» (Зобнин Ю. В. Странник духа (о судьбе и творчестве Н. С. Гумилева) // Русский путь. С. 16). Р. Эшельман отметил в начале стихотворения перекличку с Тютчевым («Не то, что мните вы, природа!..»), «но это кажущееся романтическим описание синкретической природы быстро уступает место высокому пафосу эсхатологической позы Гумилева» (Eshelman. P. 96). Ср. также заключительные строки «Природы» со стихотворением С. Е. Нельдихена «От старости скрипит земная ось...» (1922 г.): «От старости скрипит земная ось; / На ней вертелся долгими веками / Тяжелый шар, дымящийся парами, / Водой, огнем пронизанный насквозь. / И мастера у Бога не нашлось, / И он решил, что люди могут сами / Ее исправить рыжими руками».

Блок отметил данное ст-ние в экземпляре Костра, подаренном ему Гумилевым (Библиотека А. А. Блока. Описание. Кн. 1. Л., 1984. С. 253).

При жизни не публиковалось. Печ. по автографу 2.

СС 1947 IV, Неизд 1952, СС II, БП, СП (Тб) 2, Ст ПРП (ЗК), ОС 1989, Ст ПРП, СПП, Кап, СС (Р-т) II, Соч I, СП (Ир), Круг чтения, Престол, Изб (XX век), Изб 1997, ВБП, МП, СП 1997, Новый журнал (Нью-Йорк). 1944. № 8.

Автограф 1 с вар. — РГАЛИ. Ф. 95 (А. Л. Волынского). Оп. 1. Ед. хр. 993. Л. 1 — 1 об. Автограф 2 — Альбом Струве.

Дат.: весна 1917 г. — по местоположению в Альбоме Струве, с учетом вероятной обращенности ст-ния к Л. М. Рейснер (см. комментарий).

В ст-нии нашли отражение обстоятельства романа Гумилева с Л. М. Рейснер. В недатированном письме (очевидно, начала 1917 г.) она пишет: «Если по Каменному <проспекту> дойти до самого моста, до барок и большого городового, который там зевает, то слева будет удивительная игрушечная часовня. И даже не часовня, а две каменных ладони, сложенных вместе со стеклянными, чудесными просветами. И там не один св. Николай, а целых три. Один складной, и два сами по себе. И монах не знает, который влиятельней. Потому свечки ставятся всем заодно» (Неизд 1980. С. 136–137). В одном из последующих писем она вновь повторяет: «Ваш угодник очень разорителен: всегда в нескольких видах и еще складной с цветами и большим полотенцем» (Там же. С. 138). В письме говорится о часовне храма Иоанна Предтечи (архитектор Ю. М. Фельтон) — одного из самых «литературных» храмов Петербурга, связанного с именами Г. Р. Державина и А. С. Пушкина. В 1937 г. храм был закрыт и поруган — здесь был устроен склад, а затем — спортивный зал военного санатория. В 1990 г. храм и часовня возвращены Православной Церкви (см.: Михайлова М. На Каменном острове // Православный Петербург. 1997. № 12 (66). С. 4).

При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.

Неизд 1986, СП (Тб), СП (Тб) 2, Соч I, МП, Даугава. 1987. № 6.

Автограф — РГАЛИ. Ф. 147 (Н. С. Гумилева). Оп. 1. Ед. хр. 3. Л. 1 (на листке дневника-календаря за 16 августа, с подписью и датой).

Дат.: май 1917 г. — по дате автографа.

Радлова Анна Дмитриевна (урожд. Дармолатова; 1891–1949) — поэт, переводчик (известная более всего как создатель собственной «шекспировской» школы перевода, вызвавшей в 30-е годы бурную полемику), жена известного режиссера С. Э. Радлова. Одна из красивейших женщин «литературного Петербурга» 10–20-х гг., в годы революции активно поддерживавшая «новые веянья» и ратовавшая за радикальное обновление искусства (преимущественно — театра). Погибла в лагере.

Костер.

Кост 1922 (Б), Кост 1922 (М-П), СС 1947 III, Изб 1959, СС II, Кост 1979, Неизд 1980, Ст 1986, Изб 1986, СП (Волг), СП (Тб), БП, СП (Тб) 2, СП (Феникс), Изб (Кр), Ст ПРП (ЗК), ОС 1989, Кост 1989, Изб (М), Ст (XX век), Ст ПРП, СПП, Ст (М-В), ШЧ, Изб (Слов), Кап, СС (Р-т) II, СП (XX век), Изб (Слов) 2, СП (Ир), Изб (Х), Соч I, СП (К), Ст (Яр), Круг чтения, Изб (XX век), Русский путь, ВБП, МП, СП 1997, Изб (Сар) 2, Школа классики, «В мире книг». 1987. № 4.

Автограф 1 с вар. — РГБ. Ф. 245 (Л. М. Рейснер). К. 6. Ед. хр. 20. Л. 15, на почтовой открытке с припиской: «Привет и извинение за такие стихи». Автограф 2 с вар. — ИРЛИ. Р. 1. Оп. 5. Ед. хр. 248. Л. 2. Автограф 3 с вар. — Альбом Струве. Автограф 4 — Архив Лозинского, корректура с авторской правкой.

Дат.: 30 мая (н. ст.) 1917 г. — по дате автографа 1.

Перевод на англ. яз. («Sweden») — SW. P. 9.

Говоря об этом ст-нии, Н. А. Оцуп, в частности, писал: «он (Гумилев. — Ред.) обращается к своей стране со следующим вопросом: <цит. ст. 17–20>. Земля, которая была по словам древних хроник “большой и обильной”, но нуждалась в порядке, не могла, по мнению Гумилева, обойтись без внешней организующей силы. Отсюда его дань признательности древней Швеции, которая подняла Русь, свою сестру,