– А что сам мистер Белтейн говорит по этому поводу?

– Заявляет, что он задал головомойку одному пьяному официанту. И также говорит, что это было скорее ближе к часу ночи, а не в половине второго. Понимаете, капитан Дигби очень точно запомнил время. С момента его разговора с Кроншоу и до того, как они обнаружили его труп, прошло всего минут десять.

– Как бы то ни было, я полагаю, что раз уж мистер Белтейн изображал Пульчинеллу, то его наряд был украшен фальшивым горбом и большим гофрированным воротником.

– Я не знаю точных деталей его костюма, – сказал Джепп, с любопытством взглянув на Пуаро. – Но в любом случае мне совершенно непонятно, с чего вдруг вы упомянули об этом.

– Непонятно? – По губам Пуаро скользнула чуть насмешливая улыбка. Он продолжил спокойным тоном, но его глаза загорелись хорошо мне знакомым зеленоватым огнем: – И в той маленькой столовой, очевидно, был какой-то занавес, не правда ли?

– Да, но...

– За которым мог бы спрятаться человек?

– Да... за ним действительно находилась небольшая ниша, но как вы узнали?.. Неужели вам доводилось бывать в этом доме, мосье Пуаро?

– Нет, мой любезный Джепп, мысль о таком занавесе только что пришла мне в голову. Без него вся эта драма выглядела бы необъяснимой. А любая драма должна иметь свое объяснение. Но скажите мне, разве никто не посылал за доктором?

– Конечно, сразу же послали за ним. Только доктор уже ничем не мог помочь. Смерть, судя по всему, была мгновенной.

Пуаро с легким раздражением покачал головой.

– Да-да, все понятно. Но этот доктор... он давал показания на дознании?

– Да.

– Разве он ничего не говорил о каких-либо особых признаках?.. Не показалось ли ему состояние тела несколько странным?

Джепп сверлил взглядом маленького бельгийца.

– Да, мосье Пуаро, я не представляю, как вы узнали об этом, но он упомянул, что не в состоянии объяснить некоторую напряженность застывших мышц убитого.

– Ага! – воскликнул Пуаро. – Mon Dieu![55] Джепп, ведь это же наводит на определенные мысли, не так ли?

Я видел, что определенных мыслей у Джеппа явно не было.

– Если вы думаете об отравлении, мосье, – озадаченно сказал он, – то зачем, скажите на милость, сначала травить человека, а потом всаживать в него нож?

– Такая версия действительно кажется смехотворной, – с готовностью согласился Пуаро.

– Итак, мосье, что еще вы хотели бы узнать? Может, вы желаете осмотреть комнату, где было обнаружено тело?

Пуаро махнул рукой.

– Ничуть. В вашем рассказе мне показалась интересной только одна деталь – отношение лорда Кроншоу к употреблению наркотиков.

– То есть вы совершенно ничего не хотите видеть?

– Нет, пожалуй, кое-что можно посмотреть.

– И что же это?

– Набор фарфоровых статуэток, по которым были сделаны костюмы.

Джепп изумленно взирал на него.

– Ну вы и чудак!

– Вы можете устроить это для меня?

– Что ж, если хотите, мы сейчас можем съездить на Беркли-сквер. Думаю, мистер Белтейн... хотя теперь вернее было бы сказать – его светлость... не будет возражать.

Взяв такси, мы немедленно отправились туда. Новоиспеченного лорда Кроншоу не оказалось дома, но по просьбе Джеппа нас провели в «фарфоровую комнату», где хранились эти жемчужины коллекции. Джепп обвел стеллажи растерянным взглядом.

– Я совсем не уверен, мосье, сумеете ли вы отыскать здесь интересующие вас статуэтки.

Но Пуаро уже подтащил к камину стул и с проворством кошки вскочил на него. На зеркальной поверхности полочки красовалось ровно шесть фарфоровых фигурок. Пуаро скрупулезно рассматривал их, давая нам краткие комментарии во время осмотра:

– Les voilà![56] Старая итальянская комедия. Три парочки! Арлекин и Коломбина, Пьеро и Пьеретта – какой изящный белый наряд с зеленой отделкой – и, наконец, Пульчинелла и его подружка в розовато-лиловой и желтой гамме. Прекрасная работа, и как точно изображен костюм Пульчинеллы – гофрировка, кружева, горб и высокая шляпа. Да, как я и думал, очень затейливый костюмчик.

Осторожно поставив последнюю фигурку на место, он спрыгнул на пол.

Джеппа, похоже, не удовлетворили эти комментарии, но, поскольку Пуаро явно не имел намерения что-либо добавить, инспектору ничего не оставалось, как постараться получше скрыть свое недовольство. Когда мы уже собрались уходить, появился хозяин дома, и Джепп, представив нас, дал необходимые пояснения.

Шестому виконту Кроншоу, видимо, было уже под пятьдесят, он отличался обходительными манерами и красивым лицом, на которое распутный образ жизни наложил свой отпечаток. Он выглядел как некий потрепанный повеса, склонный к томному позерству. Я с первого взгляда невзлюбил его. Он довольно любезно приветствовал нас и, заявив, что наслышан об удивительных способностях Пуаро, предоставил себя в наше полное распоряжение.

– Полиция делает все, что в ее силах, насколько мне известно, – заметил Пуаро.

– Но у меня есть серьезные опасения, что тайна смерти моего племянника так и не будет раскрыта. Загадка этой трагедии кажется совершенно непостижимой.

Пуаро с живым интересом присматривался к нему.

– У вашего племянника не было каких-либо известных вам врагов?

– У него вообще не было врагов. Я уверен в этом. – Лорд помолчал и затем продолжил: – Если вы еще желаете что-либо спросить...

– Только одно, – серьезным тоном сказал Пуаро. – Маскарадные костюмы... они были воспроизведены точно по вашим статуэткам?

– До малейших деталей.

– Благодарю вас, милорд. Вот, собственно, и все, что я хотел уточнить. Желаю вам всего наилучшего.

– И что же дальше? – поинтересовался Джепп, когда мы шли по улице. – Вы же понимаете, что мне нужно идти с докладом в Скотленд-Ярд.

– Bien![57] Я не собираюсь больше задерживать вас. Мне нужно выяснить еще один маленький вопрос, и тогда...

– Что тогда?

– Это дело будет закончено.

– Что? Вы шутите! Вам известно, кто убил лорда Кроншоу?

– Parfaitement[58].

– Кто же это? Юстас Белтейн?

– Ax, mon ami, вы ведь знаете мою маленькую слабость! Обычно я предпочитаю до самой последней минуты держать все нити расследования в собственных руках. Но не беспокойтесь. Я все расскажу вам в свое время. Мне не нужны лавры... это дело будет вашим, при условии что вы позволите мне разыграть dénouement[59] по моему собственному сценарию.

– Хорошо! Я согласен, – сказал Джепп. – Надеюсь, мы дождемся в итоге вашего dénouement! Однако же замечу, что вы редкостный молчун, не так ли? (Пуаро улыбнулся.) Ладно, пока. Я буду в Скотленд-Ярде.

Он размашисто зашагал по улице, а Пуаро остановил проходящее такси.

– В какие края мы направимся теперь? – спросил я с живым интересом.

– В Челси. Надо повидать Дэвидсонов.

Мы сели в такси.

– Что вы думаете о новом лорде Кроншоу? – поинтересовался я.

– А что скажет мой добрый друг Гастингс?

– Чисто интуитивно он вызывает у меня сильные подозрения.

– По-вашему, он коварный дядюшка из страшной сказки, не правда ли?

– А у вас иное мнение?

– У меня... Я полагаю, что он был очень любезен с нами, – уклончиво сказал Пуаро.

– Поскольку у него были на то свои причины!

Пуаро взглянул на меня, печально покачал головой и пробормотал что-то насчет отсутствия системы и логики.

Дэвидсоны жили на втором этаже многоквартирного дома. Мистер Дэвидсон, как оказалось, отсутствовал, и нам сообщили, что дома только миссис Дэвидсон. Служанка проводила нас в длинную комнату с низким потолком и слишком яркими, вычурными драпировками, выдержанными в восточном стиле. Даже воздух казался тяжелым и гнетущим, он был насыщен густым ароматом, источаемым китайскими благовониями. Нам практически не пришлось ждать миссис Дэвидсон, миниатюрное светловолосое создание, чья хрупкость могла бы показаться трогательной и очаровательной, если бы взгляд ее голубых глаз не был столь проницательным и расчетливым. Пуаро объяснил причину нашего появления, и она печально покачала головой: