– На мой взгляд, это очень верно, – сказал генерал. – Но все равно она кажется мне приятной, разумной маленькой женщиной.

– Вы попали в точку, генерал, – сказала Сара. – Но, знаете ли, существует предел разумности разумных женщин. У меня создается ощущение, что она не будет так уж разумна в случае Валентины Чантри.

Она повернула голову и прошептала громким, возбужденным шепотом:

– Посмотрите-ка на него! Мрачен как туча! Похоже, что у него крутой нрав...

Капитан Чантри действительно хмуро смотрел вслед уходившим супругам, и вид у него был очень смурной.

Сара посмотрела на Пуаро.

– Ну? – сказала она. – Какой вывод вы из всего этого можете сделать?

Сыщик ответил не словами, а снова начертил пальцем ту же самую фигуру на песке. Тот же самый треугольник.

– Извечный треугольник, – задумчиво протянула Сара. – Может, вы и правы... Если это так, нам предстоят несколько восхитительных недель.

Родос разочаровал мосье Эркюля Пуаро. Он приехал на этот остров отдохнуть – и в первую очередь от преступлений. Как ему рассказывали, в конце октября Родос был почти пуст. Мирное, уединенное место.

Это само по себе оказалось достаточно верным. Чантри, Голды, Памела и Сара, генерал и он сам, да еще пара итальянских супружеских пар – вот и все гости. Но в этом ограниченном кругу отточенный разум мосье Пуаро предугадывал некие неизбежные грядущие события.

– Просто я везде вижу преступление, – упрекал он себя. – У меня несварение! Потому и воображение разыгралось.

Но все равно сыщик ощущал беспокойство. Раз утром, спустившись вниз, он застал на террасе миссис Голд, которая что-то вышивала. Когда он подошел к ней, ему показалось, что он заметил в ее руках батистовый платок, который она тут же спрятала.

Глаза миссис Голд были сухими, но подозрительно блестящими. Да и настроение ее также показалось ему чересчур приподнятым.

– Доброе утро, мосье Пуаро, – сказала она слишком приветливо, словно чтобы нарочно возбудить в нем подозрения.

Он ощутил, что, возможно, она вовсе не настолько рада видеть его, как показывает. В конце концов, она не была с ним близко знакома. И хотя Эркюль Пуаро являлся весьма тщеславным типом во всем, что касалось его профессии, он был весьма скромен в оценке собственной привлекательности.

– Доброе утро, мадам, – ответил он. – Еще один прекрасный день.

– Да, правда, удачно? Но нам с Дугласом всегда везет с погодой.

– Правда?

– Да. Мы действительно очень счастливы вместе. Понимаете, мосье Пуаро, когда видишь столько бед и несчастий вокруг, когда столько пар разводятся, и все такое, тут начинаешь ощущать благодарность за свое счастье.

– Приятно слышать это, мадам.

– Да. Мы с Дугласом так невероятно счастливы... Знаете, мы уже пять лет женаты, а в наши дни это такой долгий срок...

– Не сомневаюсь, что в некоторых случаях это почти вечность, мадам, – сухо ответил Пуаро.

– ...но я считаю, что сейчас мы куда счастливее, чем сразу после свадьбы. Понимаете, мы абсолютно подходим друг другу.

– Конечно, в этом заключается все.

– Вот потому мне так жаль тех людей, которые несчастливы.

– А именно...

– Да нет, я говорю в целом, мосье Пуаро!

– Я понимаю. Понимаю.

Миссис Голд взяла шелковую нитку, поднесла ее к свету, одобрительно кивнула и продолжила:

– Например, миссис Чантри...

– Да, миссис Чантри?

– Она вовсе не кажется мне приятной женщиной.

– Нет-нет. Вероятно, нет.

– На самом деле я просто уверена, что она недобрая женщина. Но в чем-то мне даже жаль ее. Потому что, несмотря на все свои деньги и внешность, и все прочее, – пальцы миссис Голд дрожали, и она не могла продеть нить в иголку, – она не из тех женщин, к которым мужчины по-настоящему привязываются. Она из тех, от которых мужчины легко устают. Вам так не кажется?

– Лично я уж точно очень быстро устал бы от разговора с ней, – осторожно сказал Пуаро.

– Да, это я и имела в виду. Конечно, она умеет привлекать...

Миссис Голд замялась. Губы ее задрожали, она неуверенно проткнула работу иголкой. Даже менее наблюдательный, чем Эркюль Пуаро, человек заметил бы, что она расстроена.

Женщина продолжала невпопад:

– Мужчины как дети! Всему готовы поверить...

Она склонилась над работой. Снова ненавязчиво мелькнул батистовый платочек. Пуаро решил, что пора сменить тему.

– Вы не купаетесь этим утром? – спросил он. – А мосье ваш муж, он на берегу?

Миссис Голд подняла взгляд, моргнула, снова приняла почти строптиво радостный вид и ответила:

– Нет, не сегодня. Мы решили пройтись вдоль стен Старого города. Но мы каким-то образом разминулись. Они ушли без меня.

Это «они» сказало ему все, но прежде чем Пуаро успел что-нибудь ответить, с берега пришел генерал Барнс и плюхнулся в кресло рядом с ними.

– Доброе утро, миссис Голд. Доброе утро, Пуаро. Оба сегодня дезертируете? Полно отсутствующих. Вы двое, ваш муж, миссис Голд, и миссис Чантри.

– А капитан Чантри? – как бы между прочим спросил Пуаро.

– О нет, он там, на берегу. Им занялась мисс Памела, – хихикнул генерал. – Ей с ним не так просто! Он из тех сильных молчаливых мужчин, которые встречаются в романах.

Марджори Голд вздрогнула и сказала:

– Он порой пугает меня. Он... он порой такой мрачный. Словно способен... на все! – Она вздрогнула.

– Думаю, это все от несварения желудка, – весело сказал генерал. – Диспепсия зачастую является истинной причиной романтической меланхолии или неукротимого гнева.

Марджори Голд вежливо улыбнулась.

– А где ваш благоверный? – спросил генерал.

Она ответила тут же – естественным, веселым голосом:

– Дуглас? О, они с миссис Чантри пошли в город. Думаю, решили посмотреть стены Старого города.

– Ха!.. Да, это очень интересно. Рыцарские времена, и все такое... Вам бы тоже следовало пойти, юная леди.

– Боюсь, я спустилась слишком поздно, – сказала миссис Голд.

Она внезапно встала, пробормотала извинения и ушла в отель.

Генерал Барнс задумчиво посмотрел ей вслед, тихо качая головой.

– Приятная женщина. Стоит десятка размалеванных шлюх вроде той, кого мы поминать не будем... Ха! Ее муж просто дурак. Не понимает, что ему досталось сокровище.

Он снова покачал головой, затем встал и пошел в отель.

Сара Блэйк только что пришла с берега и услышала последние слова генерала. Скорчив рожицу вслед военному, она заметила, усаживаясь в кресло:

– Приятная маленькая женщина, приятная маленькая женщина... Но когда доходит до дела, размалеванные куклы побеждают, пальцем не шевельнув! Печально, но это так.

– Мадемуазель, – резко сказал Пуаро, – мне все это совсем не нравится!

– Да неужели? Мне тоже. Но будем честны, на самом деле мне это нравится. Ужас в том, что человека возбуждают несчастные случаи и публичные драмы, и неприятные вещи, которые происходят с их друзьями.

– Где капитан Чантри? – спросил Пуаро.

– На берегу. Его препарирует Памела – развлекает, если вам угодно, – и настроение у него по ходу дела ничуть не улучшается. Когда я пришла, он был чернее тучи. Попомните мои слова, нас ждет гроза!

– Чего-то я не понимаю... – пробормотал Пуаро.

– Понять трудно, – сказала Сара. – Но вопрос в том, что именно грянет.

Пуаро покачал головой и прошептал:

– Как вы сказали, мадемуазель, – будущее внушает тревогу.

– Как мило вы выразились, – сказала Сара и ушла в отель.

В дверях она чуть не столкнулась с Дугласом Голдом. Молодой человек был одновременно и доволен собой, и выглядел слегка виноватым. Он сказал:

– Добрый день, мосье Пуаро! – И добавил с некоторым самодовольством: – Я показывал миссис Чантри Стену крестоносцев. Марджори была не в настроении и не пошла с нами.

Сыщик слегка поднял брови, но даже если бы он и хотел ответить, у него не было бы времени, поскольку навстречу плавно выступила Валентина Чантри, взывая своим высоким голосом: