– Теперь вам ясно? Наглец метит в одного из нас, Нэнси!

– Ах, не будьте идиотом, Виктор.

– Но какой еще смысл могла иметь его выходка?

– Мосье Пуаро знает, что делает, – сказала леди Аствелл, метнув выразительный взгляд в сторону Трефузиса.

В следующий раз Пуаро затеял получить ото всех следы подошв на белых листах бумаги. Когда затем он своей неслышной кошачьей походкой возник в библиотеке, Трефузис так подпрыгнул на стуле от неожиданности, словно в него всадили заряд дроби.

– Простите, мосье Пуаро, – сказал он с несколько вымученной улыбкой, – но боюсь, что из-за вас у нас всех начнется неврастения.

– С чего бы? – невинно спросил Пуаро.

– Улики против Леверсона казались неоспоримыми, а вы даете понять, что придерживаетесь иного мнения, не так ли?

Пуаро, который подошел к окну, теперь с живостью обернулся:

– Мистер Трефузис, я решился открыться вам кое в чем. Но разумеется, строго конфиденциально.

– Да?

Пуаро, казалось, все-таки испытывал колебания и заговорил не сразу. Вышло так, что первые слова заглушил стук входной двери и Трефузис не расслышал их. Тогда Пуаро повторил раздельно и четко:

– Дело в том, мистер Трефузис, что появились новые данные. А именно: когда Чарльз Леверсон поднялся в кабинет в башне, сэр Рубен был уже мертв. Так-то.

Секретарь с трудом оторвал от него остекленевший взгляд.

– Но... какие данные? Почему о них никто не слыхал?

– Еще услышат, – таинственно проговорил маленький бельгиец. – А пока лишь мы с вами обладаем секретом.

Он стремительно выбежал из кабинета и почти налетел на Виктора Аствелла.

– Вы только что вернулись, мистер Аствелл?

– Да. Поистине собачья погода, сырость, холодище, ветер.

– Ну, тогда я остаюсь дома, без прогулки. Я, знаете, как кошка, люблю посидеть в тепле, у огонька...

Тем же вечером Пуаро сообщил своему преданному слуге:

– Ça marche[164], Джордж! Они все у меня вертятся на горячих углях. Хлопотно все-таки изображать из себя кошку у норы! Однако дело стоит того, результаты просто великолепны. А завтра мы попробуем еще один ход.

На следующий день и Трефузису и Виктору Аствеллу понадобилось отлучиться в Лондон. Они сели в один поезд.

Не успели оба выйти за дверь, как Пуаро развил лихорадочную деятельность.

– Скорее, Джордж, за работу. Зевать сейчас некогда! Если появится горничная, задержите ее в коридоре. Рассыпайтесь в любезностях, заговаривайте ей зубы как хотите, лишь бы задержать.

Сам он юркнул в комнату секретаря и провел там самый тщательный обыск, пересмотрел все ящики и полки. Затем водворил вещи по местам.

Джордж, стоявший на страже у дверей, позволил себе кашлянуть.

– Извините, мосье, – почтительно произнес он.

– Да, Джордж?

– Это касается туфель, мосье. Две пары коричневых находились на верхней полке, а черные кожаные под ними. Вы спутали их местами.

– Вы неподражаемы, – воскликнул Пуаро. – Впрочем, это мелочь. Мистер Трефузис не обратит внимания на столь незначительный беспорядок.

– Как вам будет угодно, мосье.

– Замечать подобные детали входит в вашу профессию и делает вам честь, милый Джордж, – с одобрением добавил Пуаро.

Слуга промолчал. И когда в комнате Виктора Аствелла его хозяин позволил себе подобную небрежность вновь, он воздержался от замечаний. Однако в этом случае Пуаро оказался решительно не прав. Виктор ворвался в гостиную подобно урагану.

– Признавайтесь, вы, чучело! Проклятый иностранишка! Кто вам разрешил рыться в моих вещах?! Что это значит? Что вы вынюхиваете? Я не потерплю этого, слышите? Вот что получается, когда в доме поселяется грязный шпион, который всюду сует свой нос!

Вытянув руки перед собою защитным и умоляющим жестом, Пуаро сыпал извинения, как из рога изобилия. Речь его не прерывалась ни на миг. Ах, он в отчаянии, проявив подобную нескромность, неловкое рвение, глупую старательность... Сто, тысяча, миллион извинений! Он сконфужен, донельзя огорчен, умоляет простить неоправданную вольность... Под этим потоком слов Виктору Аствеллу поневоле пришлось умолкнуть самому, хотя едва ли его возмущение улеглось окончательно.

Поздно вечером, смакуя травяной чай, Пуаро повторил с удовольствием:

– Дело движется, мой добрый Джордж! Дело идет на лад.

– Пятница – удачнейший мой день! – объявил Пуаро на следующее утро.

– Правда, мосье?

– А вы не подвержены суевериям, милый Джордж?

– Я предпочитаю, мосье, чтобы за стол не садилось тринадцать человек и избегаю проходить под приставными лестницами. Пятница меня как-то мало волнует.

– Может быть, и так. Но, видите ли, сегодня грянет наша победа!

– Правда, мосье?

– Вы даже не спрашиваете, как я собираюсь этого добиться?

– Как же именно, мосье?

– Сегодня я осмотрю, не пропуская ни пяди, кабинет в башне.

И в самом деле, получив разрешение хозяйки дома, Пуаро после завтрака прошествовал к месту преступления. Любопытные могли видеть, как он ползает на четвереньках по ковру, заглядывает под кресла, отодвигает картины и щупает занавески. Даже на леди Аствелл все эти манипуляции произвели тягостное впечатление.

– Сознаюсь, он мне тоже начинает действовать на нервы. Понимаю, что все это работает на его идею, но... на какую именно? У меня просто мурашки бегают, когда он так вынюхивает и выслеживает, будто ищейка! Лили, милочка, поднимитесь в башню, взгляните незаметно, чем он сейчас занят... Нет, пожалуй, не стоит. Останьтесь со мною.

– Не угодно ли, леди Аствелл, чтобы поручение выполнил я? – спросил Трефузис, вставая.

– Если вам так хочется, мистер Трефузис.

Оуэн Трефузис тотчас поднялся в башню. Сначала ему показалось, что в кабинете никого нет. Присутствие Эркюля Пуаро им не было обнаружено. Он собирался удалиться, как вдруг услышал легкий шорох и увидел маленького бельгийца на середине винтовой лестницы, которая вела в спальню. Все так же на корточках он рассматривал в лупу нечто на ступеньке, сбоку от ковровой дорожки. Нечленораздельно бормоча себе под нос, он сунул лупу в карман, а это нечто держал двумя пальцами. Только сейчас он заметил секретаря.

– Ах, мистер Трефузис! Представьте, я и не услышал вас.

Всю прежнюю озабоченность Пуаро словно рукою сняло. Это был совсем другой человек: он ликовал, он торжествовал!

– Что произошло, мосье Пуаро? Вы так сияете, – чувствовалось, что секретарь ошеломлен его переменой.

Коротышка детектив самодовольно выпятил грудь:

– Именно сияю. Я нашел то, что ищу с первого дня. В моих руках улика, которая разоблачает преступника!

– Надо ли понимать так, что это лицо не Чарльз Леверсон? – Трефузис скептически поднял брови.

– Разумеется, не он. Собственно, это я знал сразу, но сомнения в истинном имени убийцы оставались. Зато теперь все ясно.

Он весело сбежал по лестнице и от избытка чувств потрепал секретаря по плечу.

– Я тороплюсь в Лондон, а вы попросите от моего имени леди Аствелл, чтобы она пригласила всех собраться к девяти часам вечера сюда, в кабинет в башне. К этому времени я непременно вернусь и – конец всем недомолвкам! Истина будет установлена. Ах, я положительно счастлив!

Пуаро изобразил пируэт какого-то фантастического танца и стремительно исчез, оставив Трефузиса в тягостном недоумении. Однако через несколько минут Пуаро вновь появился, на этот раз в библиотеке, и попросил поискать для него совсем крошечную картонную коробочку.

– У меня под руками не нашлось подходящей, а она мне крайне нужна, как хранилище для некой ценности.

Трефузис порылся в ящиках письменного стола и подал то, что требовалось. Весьма довольный, Пуаро взбежал по лестнице на третий этаж, где отдал свое сокровище Джорджу.

– Имейте в виду, внутри находится предмет, не имеющий цены! Спрячьте коробочку в туалетный столик, рядом с футляром для моих жемчужных запонок.