— Что еще за предрассудок? — поднял на него тяжелый взгляд император.

— Они считают грехом лить кровь женщин и детей, — развел руками Александр. — Говорят, что это недостойно воина.

— Дикость какая, — изумился Ираклий. — Никогда не понимал этих варваров. Вот арабы за милую душу режут и детей, и баб. И особенным грехом это не считают.

— Я хотел вам кое-что рассказать, — помялся Александр, — про доместика Стефана. Бывшего доместика…

— Он вроде бы в ссылке, — наморщил лоб Ираклий. — И он шлет весьма толковые доклады оттуда. Ты же сам мне говорил об этом.

— Он прислал еще один доклад, ваша царственность, — продолжил Александр. — Там описана Индия. Он посетил ее.

— Что он посетил? — растерялся император, а его брат Феодор, по обыкновению, сидевший молча неподалеку, начал хохотать в голос.

— Индию, ваша царственность, — пояснил Александр. — И его доклад о тамошних делах выше всяких похвал.

— Хорошо же у нас отбывают ссылку! — Феодор утер проступившую слезу. — Что же ты не рассказываешь, что он поплыл туда с братом, новым эмиром какого-то занюханного островка у побережья Йемена?

— С братом? — еще больше растерялся Ираклий. — У него что, есть еще один брат? И этот тоже князь?

— Эту историю на Востоке каждый купец знает, — пояснил Феодор. — У князька Само два брата. И младший из них оказался в рабстве у бедуинов. Так наш доместик разыскал его там, представляешь? Ты думаешь, почему его доклады из Аравии так подробны и точны? Он искал своего брата, и он его нашел. Он же, пока его искал, в нескольких сражениях участвовал на стороне мусульман.

— Кто участвовал?— император чуть не поперхнулся. — Стефан?

— Стефан, — кивнул Феодор. — Я тебе принесу его записи, почитаешь. Помнишь, у него еще ручная баллиста была, из которой он во время бунта десяток ткачей положил? Так вот, с ней-то он и воевал. Бил персов, стоя в строю лучников.

— Но зачем? — император был ошеломлен. — Зачем евнуху воевать? Он ненормальный? Ах, да! Это же Стефан… Конечно же, он ненормальный! Я все время забываю, о ком говорю.

— Хоть у кого-то в империи осталось мужество, — не обращаясь ни к кому конкретно, промурлыкала императрица Мартина. Она даже смотрела в сторону, получая невыразимое наслаждение от этой ситуации. — Может быть, нам пора ставить евнухов командовать армиями? У бородатых мужей это получается не слишком хорошо.

Феодор побагровел так, что у присутствующих появились нешуточные опасения за его здоровье. Даже глаза его покрылись сетью кровяных прожилок. Это был удар ниже пояса. Именно он потерял армию в битве у Аджнадайна.

— Ну, а что? — с самым невинным видом продолжила императрица.- Великий Нарсес вернул империи Италию, а великий Стефан вернет нам Палестину и Сирию.

Феодор был совершенно уничтожен, и смотрел на племянницу с нескрываемой ненавистью. Но Ираклий уже погрузился в раздумья, сопоставляя новые факты в длинную логическую цепь.

— Стефан договаривается с арабами, и они его не трогают! Потом он находит своего брата, которого продали им в глубоком детстве. Потом его брат внезапно оказывается князем и весьма богатым человеком. А потом Само приплыл в Александрию! — император стукнул кулаком по подлокотнику кресла. — Он сказал епископу Киру, что приехал на встречу с какими-то купцами. Да это же просто смехотворное вранье! Какие еще купцы! Он сговорился с мусульманами у нас за спиной! За этот договор халиф и назначил эмиром бывшего раба! Это измена!

— Прикажете схватить бывшего доместика Стефана? — с каменным лицом спросил патрикий Александр. — Думаю, без него тут не обошлось.

— Тащите эту сволочь в Константинополь! — рявкнул Ираклий. — Мы не станем казнить его, но остаток жизни он проведет в каменном мешке, на хлебе и воде. Пусть его братья знают, что мне достаточно шевельнуть пальцем, и голова моего неверного слуги тут же слетит с плеч.

— Это может сильно повредить нашей торговле, государь, — сказал Александр. — Но теперь это уже неважно. Я полагаю, что архонт Само ударит нам в спину этим летом, когда вы поведете войско, чтобы отвоевать Сирию.

— Так чего вы ждете? — налился кровью император. Раскаленный обруч вновь сжал тисками его многострадальную голову. — Мы не выдержим еще одну войну на два фронта! К черту торговлю! Мне плевать на завывания купцов и столичного простонародья. Зачем я кормлю целую ораву твоих шпионов, Александр? Раздавите уже, наконец, эту змею!

— Будет исполнено, государь, — сказал протоасикрит Александр, и добавил. — Может быть, ваша царственность, нам стоит послать в летний поход гвардию варангов? Это наша лучшая пехота.

— Пожалуй, — согласился император, не обращая внимания на бледность собственной жены. — Для охраны дворца от черни хватит и других бездельников.

— Ваша мудрость не знает границ, — Александр низко склонился и не разогнул спину, пока торжествующая улыбка не сошла с его лица. Он вновь стал совершенно спокоен, когда произнес. — Воистину, это самое верное из ваших решений, государь. Варанги неудержимы в бою, они пинками и затрещинами разгонят этих дикарей — арабов.

1 Амира — производное от амир, эмир. Дословно — принцесса.

2 Сихала — Шри- Ланка, на котором в то время существовали крупные сингальские королевства.

Начало июня 636 года. Братислава.

— Бегом! Бегом! Бегом! — ревел взводный, который бежал рядом и подгонял Берислава затрещинами. — Вот ведь навязался на мою голову, сраный слабак! Да где ты рос, недотепа? У мамки под юбкой?

Кросс! Это было то, что Берислав ненавидел всей душой. Юркие жилистые пацаны из его взвода бегали легко, словно лесные тарпаны. Они едва касались носками ног земли, а вот он…! Берислав и в подметки не годился тем, с кем его свела судьба. Он был настолько же хуже их там, где нужна была сила и ловкость, насколько все они вместе взятые уступали ему самому в учебе. Там ему равных не было, и только так он смог приспособиться к жизни в мужском коллективе, подсказывая всем подряд, давая списать, а то и вовсе, повторяя в казарме с мальчишками то, что они не усвоили в классе. Именно это и спасало его от колотушек, неизбежных для самого слабого пацана во всей роте. А уж для Арни он и вовсе стал вторым учителем, ведь здоровый мальчишка был довольно туповат. Берислав делал за него домашние задания и помогал на контрольных, и только это не давало его жизни превратиться в сущий ад. Впрочем, учеба закончилась в начале мая, и начались непрерывные тренировки, после которых Берислав падал без сил. Он уставал так, что даже есть не хотел. А здесь он хотел есть всегда, даже во сне. Он и не знал раньше, что такое голод. А теперь вот, когда нежный жирок сошел с его тощего синеватого тела, запредельные нагрузки требовали еды день и ночь. До того доходило, что он огрызаться начинал, когда кто-то пытался оттолкнуть его в очереди за кашей. Он! Огрызаться! Вот бы мама удивилась! Он вроде бы почти втянулся в местную простую и понятную жизнь. Но начались каникулы, и втягиваться нужно по-новому. Бег и подтягивание — это просто ужасно!

— Как он, Милан? — спросил глава школы Хотислав, который наблюдал с пригорка, как гоняли малышей из восьмой роты. — Совсем плохо?

— Совсем, боярин, — развел руками тот. — Взводный волком воет. Спит и видит, как бы избавиться от него. Думает, что он сынок какого-то жупана, которого тот от ключницы прижил, и нам за ненадобностью сплавил. Злится, считает, что мы его тут за взятку держим, а с ним не делимся. Я не разубеждаю.

— Может, в роту к лекарям его переведем? — задумчиво сказал Хотислав.

— Рано еще, — возразил Милан. — Он же первогодок. Да и государь осерчает. Подумает, что мы свою работу плохо делаем. Полгода всего прошло, как он у нас.

— Позови-ка его ко мне после занятий, — Хотислав повернулся и собрался идти к себе. — Надо что-то с мальцом делать, Милан, иначе сломают его тут. Вот тогда настоящая беда будет! Как мы тогда государю в глаза смотреть будем?