— Королева! — неприметный слуга поклонился ей, преданно заглядывая в глаза. — Вы так взволнованы! Что-то случилось?

— Случилось! — резко бросила королева. — Помнишь то дело, что я тебе поручала? Баба и младенец…

— Конечно, помню, — удивленно посмотрел на нее слуга. — Только вы же велели забыть об этом.

— Не все забыли, — зло усмехнулась Нантильда. — Быстро скачи в Клиши. Тех двух дур — в прорубь. Сделаешь все тихо, чтобы никто ничего не узнал. — И она добавила, увидев невысказанный вопрос на его лице. — Поспеши! Не то меня, если повезет, просто сгноят в монастырской келье, а тебя изломают на колесе и скормят воронам. Кто-то из них мог открыть рот.

Май 635 года. Город Тамрида (в настоящее время — город Хадибу). Остров Сокотра.

Последний раз такое зрелище в египетских землях наблюдали лет семьсот назад, когда Клеопатра пыталась сбежать из Александрии, приказав перетащить корабли волоком в Красное море. Видимо, она подготовилась немного хуже, чем княжеская экспедиция, и это стоило ей жизни. Целая флотилия из разнокалиберных судов подошла к египетскому берегу чуть восточнее Пелузия. Перешеек, ведущий к Красному морю, был уже исхожен вдоль и поперек, и княжеских людей ждала здесь целая орава горластых смуглых бедуинов, нанятых за полновесное железо. Им платили копьями и ножами. Серебро в кочевье было им без надобности.

Княжеский дромон вез в своих трюмах мастеров, инструмент и оружие, а трофейный александрийский зерновоз из Тергестума был забит чудными деревянными конструкциями, которые мастера из Праги начали собирать, изумляя бедуинов количеством дефицитного в этих местах дерева и гвоздей, которые на эти самые конструкции пошли. Мастера собирали крени — специальные полозья, на которые потом поставят драккары. Только были эти полозья совсем не похожи на своих примитивных собратьев, которые помогали тащить лодку с грузом на далеком севере. Тут все было намного сложнее и легче одновременно. Сложнее — потому, что у драккаров был киль. А легче потому, что пять кораблей вместе с припасами потащат по песку верблюды, а не люди. Что такое сто миль для такого каравана — да просто тьфу! А потому третий взвод шестой роты воспринял десятидневную прогулку по пескам просто как забавное приключение, внезапно свалившееся им на голову. Что такое пойти пятнадцать миль в день, когда впереди тебя ждет море, в котором невозможно утонуть. Море, где на воде можно лежать, словно на койке в родной казарме.

Они поставили паруса, и пошли вдоль африканского берега. Маршрут был выверен досконально. Сначала полторы тысячи миль на юг, а затем еще триста вдоль Африканского рога, откуда до архипелага Сокотра рукой подать. Мелкие острова будут видны невооруженным взглядом.

Так оно и получилось. Вся дорога заняла почти месяц, а мальчишки, которые почернели под безжалостным солнцем, за это время увидели больше, чем за всю свою прошлую жизнь. Если бы кто-нибудь раньше сказал Святославу, что такое возможно, то он смеялся бы до слез. Вид острова, покрытого лесистыми горами, заворожил его. Заворожил настолько, что он чуть весло не бросил. По крайней мере, парень никогда не видел драконьего дерева, о котором рассказывал дядя Никша. Да и где бы он мог его видеть? А тут вот оно растет! Чудное какое! Словно из другого мира пришло. Впрочем, и остальные ребята тоже рты в изумлении пораскрывали, потрясенные открывшимися видами. Третий взвод шестой роты был переведен в судовую рать, и программа у них весьма сильно поменялась. Видно, отец решил все-таки загладить свою вину и сделал сыну поистине царский подарок. Ну, так хотелось думать самому Святославу.

— Слушай, Дражко, а с чего это нам честь такая? — задумчиво произнес Лаврик, морща лоб в неимоверном умственном усилии. Тамрида была прямо перед ними, и они спустили парус, чтобы подойти к городку на веслах.

— Ты это о чем? — лениво спросил Святослав, который отвлекся от собственных мыслей.

— Княгиню охранять — нас всегда ставят. К болгарам в поход мы ходили. В Александрию с великим князем — тоже наш взвод. И сейчас вот опять… Да нам же все парни в Сотне завидуют! Они и не были нигде.

— Так это из-за Дражко все, — с непроницаемым лицом сказал паренек по имени Туга, который ворочал соседним веслом.

— Почему это? — удивился Лаврик.

— Так он самого великого князя сын, — прыснул в кулак Туга, и ребята рядом подхватили этот смех. Уж больно забавно было смотреть на пунцового Святослава и растерянного Лаврика.

— Вы что, знаете? — еле смог вымолвить Святослав.

— Знаем, конечно, — хохотали мальчишки. — Да все до единого знаем! Только слово дали не болтать об этом. А ты что, Лаврик, не знал?

— Не знал, — растерянно ответил тот, укоризненно глядя на княжича. — Ты же старосты сын, из дедошан… Дражко, да как же это…

— Вот ведь дурень! — Туга даже всхлипывать начал от смеха. — Простите, парни, я слово нарушил. Я не могу больше на этого недоумка спокойно смотреть!

Теперь хохотали уже все, кто шел на драккаре. И мальчишки из сотни, и даже даны во главе с ярлом Болли Горелая Борода, который командовал этим походом. Вячко и Айсын хлопали Лаврика по плечу и утешали. Ничего, мол, дружище, и дураком тоже прожить можно.

— Навались на весла! — рявкнул Болли, который вытер проступившие слезы. — Ты, который невеликого ума, тоже греби! И хватит ржать! Ну, чисто кони! Р-р-раз! Р-р-раз! Р-р-раз! Р-р-раз!… Табань! Кажись, на месте!

Тамрида никаких укреплений не имела. Небольшой городок на полтысячи душ мирно сосуществовал с соседями, иногда объединяясь с ними для торговли и разбоя. Одно другому совершенно не мешало. Только в городе этом, в отличие от береговых селений, с незапамятных времен жили греки. Никто даже и не помнил, когда они тут поселились. Самые смелые уверяли, что они потомки моряков критянина Неарха, флотоводца великого Александра. Более приземленные считали, что их предками были купцы из Айлы, разрушенного арабами порта на Красном море. В любом случае, греки тут жили уже не одно столетие, и были христианами несторианского толка, принятого в Персидской империи. Они разделяли божественную и человеческую ипостась Иисуса Христа, считая, что это не единое целое, а две различных сущности, соединенных незримой связью. Тягчайшая ересь, по мнению священнослужителей Империи. Впрочем, тут им это не мешало, за исключением того, что новый эмир обложил их налогом в свою пользу, и джизьей, налогом на неверных, который должен был поступать прямиком в казну мусульманской уммы. Греки приуныли, но деваться было некуда. На остров переселились полсотни семей бедуинов из рода Алии, юной жены нового владыки. Они-то, совместно с мусульманами-неофитами и образовали гвардию правителя, подавляя малейшее недовольство новыми порядками. Лучший дом Тамриды занял эмир, и всем жителям пришлось с этим смириться. У них, собственно, и выбора не было.

— Брат! — Надир широко раскинул руки, обнимая Стефана, который прибыл на одном из кораблей. — Чего тебе в Кесарии не сидится? Ты же хотел спать до полудня и жрать своих жареных мышей? Что случилось?

— Я свою книгу про арабов, наконец, закончил, — стеснительно ответил слуга императора, — А теперь вот хочу про Индию написать. Я свои записи передал в Константинополь и брату Само, и понял, что мне и заняться больше нечем. Ну, поспал, ну поел… А дальше что? Я уже от безделья начал с ума сходить. Поэтому, когда Болли в Кесарию зашел, чтобы товары выгрузить, я все бросил и уплыл с ним. Я как крест святого Андрея на флаге увидел, чуть ума от радости не лишился.

— А тебе за это ничего не будет? — подозрительно спросил Надир. — Ты же вроде бы в ссылке… Как ты там говорил? Тебе положено страдать!

— Лучше молчи, — махнул рукой Стефан. — Тюрьма по мне плачет. Но мне уже кажется, что все давно позабыли про меня. Я в канцелярию императора письма шлю, а мне не отвечает никто. И распоряжений никаких не дают. Думаю, там всех все устраивает. Главное, чтобы я у них под ногами не путался.