Где Маркус? Мне так нужно с ним поговорить! С тех пор, как исчезла Эмилия, а Энтони больше не в этом мире, мне стало совсем не с кем проводить время и разговаривать. Одноклассники обходят меня стороной, думая, что если начнут со мной общаться — станут следующими пропавшими. Я слышала, как они обсуждали это на перемене. Да, я всегда могла поплакаться в жилетку маме, но понимает ли она меня? Очень в этом сомневаюсь. В ее идеальном мире я — лучшая ученица школы, поступила в самый престижный вуз, какой только существует. А после учебы я найду самую высокооплачиваемую работу в мире. Но хочу тебя огорчить, мама, моя реальность отличается от твоих мыслей!

Так что, да. Эту неделю я провела совсем одна. А вокруг вампиры, ведьмы… Может, даже, кто и похуже. Существа, о которых я и не догадывалась. Взять того же самого Джозефа. Он — то самое дьявольское существо, обитающее по соседству с добром.

Я переоделась в пижаму. Выключила свет и залезла под одеяло. В комнате стояла холодная температура. Я решила накрыться сверху еще и пледом. Мои мысли так и метались в сознании, как мотылек, загнанный в стеклянную банку. Я думала о том, что, возможно, недостаточно много времени уделяю поискам Эмилии. Она все-таки моя лучшая подруга. А в голове последнее время есть место только для одного. Для Маркуса Блома. Хотя, с другой стороны, если бы не Маркус — дело бы не продвинулось ни на толику. Да, и я не против, что он отвлекает меня от переживаний. Так даже лучше. Иначе я бы с головой утонула в водовороте грусти от потери Эмилии и Энтони.

Не знаю как, но телефон снова оказался в моих руках. Я положила его перед собой, включив громкую связь. Словно тайная рука снова направляла меня, а я беспрекословно слушалась. Знакомые гудки вновь доносились из динамика. Три. Четыре.

— Рей⁈ — расслышала я в помехах знакомый голос.

На другом конце повесили трубку. Я судорожно нажала на контакт снова. Гудки не шли. Вместо них, механических женский голос сообщал, что номер больше не обслуживается.

Эмилия действительно жива.

Мы с Эмилией дружили с самого детства. Помню, как впервые увидела ее в более или менее сознательном возрасте. Мы с мамой пошли отмечать четвертое день рождение Эмилии. Мое первое воспоминание о ней — как она задувает свечи на праздничном торте. Розовый крем, под цвет ее платья, красовался маленьким пятнышком у нее на носу. Все кричали «с днем рождения». Эми смеялась во весь рот. Ее мама стояла рядом с ней и улыбалась, приобнимая дочь за плечи. Атмосфера счастья и радости переполняла гостиную. И только Колин, как грозовая тучка, сидел в другом конце стола на слишком высоком для него стуле. Один. Он не радовался за сестру, потому что она ему совсем не нравилась. Не нравилось ему и то, что всего каких-то четыре года назад он еще был самым любимым и, что важнее, единственным ребенком в семье. Он обиженно спрыгнул со стула и убежал на второй этаж, не скрывая приступа плача. Его отец безмолвно кивнул его матери, но в этом жесте заложено больше, чем обычное: я разберусь. Он вложил в него всю ту боль, что теперь никак не потушить. Их сын больше никогда не сможет чувствовать себя, как раньше. И все это понимали.

Эмилия и Колин не дружили в детстве. По этой причине мы почти все время играли вдвоем. В те редкие дни, когда он соглашался присоединиться к догонялкам или пряткам, игра в итоге заканчивалась истерикой. Либо Эмилии, либо Колина. Со временем мы перестали звать его. А гнев разрастался все больше, запуская свои корни глубоко в подкорку его сознания.

К пятнадцати годам Колина бесило в Эмилии абсолютно все. Ее голос. Ее жесты. Ее присутствие. И вместе с ней его раздражала и я. Он не скрывал своего презрения, а мы перестали на него обижаться. Родители ничего не могли сделать. Говорили, переходный возраст, но я знала, что так будет всегда.

И оказалась права.

Тот случай за ужином еще раз доказал мою теорию. Да, Колин — самый ненавистный мне человек. Среди вампиров, кстати, это место занимал Джозеф.

Маркус вернулся из поездки спустя три дня после моего разговора с Эмилией. Хотя, конечно, сложно назвать это беседой. Скорее, секундное включение в эфир. Я забросала Маркуса сообщениями и звонками сразу после того, как голос подруги на другом конце провода произнес мое имя. Он успешно игнорировал все попытки связаться с ним. После школы я даже приходила к их дому. Никто не открыл дверь. А работник «Сладкого сна» только разводил руками, говоря, что хозяева уехали по делам и больше ему ничего не известно. И вот, наконец-то, Маркус стоял на моем пороге.

Мама сдержала свое обещание и пригласила Бломов в гости. Только мы решили обойтись небольшими посиделками ближе к концу месяца, чтобы не отвлекать меня и Маркуса от учебы в школе. Знала бы она, что все существование младшего Блома и так отвлекало меня от учебы, не говорила бы этого.

— Маркус, заходи, очень рады тебе! Чувствуй себя как дома! — Сказала она чересчур приветливо, отчего у меня все лицо сделалось красным.

Иногда моя мать не видит грани дружелюбия и ведет себя уж очень наигранно.

Я потянула его по лестнице на второй этаж. Мне не терпелось рассказать о случившемся, а также расспросить о поездке. Я захлопнула за нами дверь и плюхнулась на кровать.

— Маркус, ты прочитал все мои сообщения? — Я не могла сдержать эмоций от радости, что он наконец здесь и я могу с ним поговорить обо всем.

— Да, мне тоже есть что сказать по поводу Эмилии… — начал он, присаживаясь рядом.

— Если она взяла трубку и что-то сказала, значит, что она жива! Понимаешь! О, как я боялась, что ее уже нет в живых! Или, что она стала вампиром. — Резко перебила я.

— Вампиром… — повторил он за мной, — Она сказала только твое имя? Больше ничего?

— Мне да, но она говорила с Колином. Хотя, я уже сомневаюсь в этом, потому что ситуация получилась крайне странная.

— Что ты имеешь ввиду?

— Знаешь, он рассказал мне обо всем, так спокойно, что на него не совсем похоже, а потом сделал вид, мы вовсе ни о чем не разговаривали.

— Рей, я думаю, что на него воздействовали, — сказал Маркус на выдохе.

— Воздействовали? — я сдвинула брови.

— Да, убеждение. Как у моей мамы, помнишь. Именно поэтому он забыл обо всем сразу, как рассказал тебе. Ему внушили сообщить тебе это и потом забыть.

Теперь все вставало на свои места.

— Ты прав. Почему я сразу не подумала об этом, — я опустила глаза вниз, расстроившись в своей несообразительности. — Так тебе удалось что-то выяснить?

— Да на самом деле не так много… — Маркус почесал затылок, — только небольшие зацепки. В соседнем городе точно видели рыжеволосую девушку. По описанию похожа на Эмилию, но дальше след обрывается. Я пытался проследить дальнейший путь, но… Рей, что плохого в том, чтобы быть вампиром?

— Я не имела ничего плохого в сторону тебя или твоей семьи, — внезапно поняла, что мои слова могли обидеть его. — Просто то, через что проходит вампир в первые месяцы… Я не хочу такого для Эмилии.

— Не беспокойся, — он придвинулся ближе, приобнимая меня за талию. — Такого не будет. С Эмилией все в порядке.

Я прислонилась щекой к нему и закрыла глаза. Наконец-то он рядом. Он начал медленно отодвигаться, переводя наши лица друг напротив друга, и приблизился к моим губам. Я почувствовала его мятное дыхание из приоткрытых губ, что так манили. И потянулась ему навстречу.

— Ребята! — дверь в комнату распахнулась, а вместе с ней влетела моя мать.

Маркус, за долю секунды, используя все свои вампирские преимущества, отодвинулся на другой конец кровати.

— Мама! — Крикнула я, — стучаться не учили⁈

Она не стала отвечать мне в присутствии Маркуса. Только посмотрела с грозным укором.

— Может быть чаю? — натужно улыбнулась она, — беседа за чашечкой чая всегда помогает сблизиться, как вам кажется?

Мама делала все, что угодно, лишь бы не оставлять нас с Маркусом наедине. Не удивлюсь, если все то время, что мы здесь разговаривали, она нервно расхаживала в гостиной внизу, объясняя моему отцу какую ошибку они совершили, разрешив мне быть с парнем в комнате. Да еще и за закрытой дверью. Или стояла под этой самой дверью, подслушивая, не придается ли ее дочь греховному соитию.