«И чем я ему не понравился? Подумаешь, недоеденный кусок урвал, там и мяса-то почти ничего оставалось,» — при мысли о куриной ножке как будто пахнуло зажаренной корочкой и навернулась слюна.

Со слюной Юрий справился, а вот раздражающий странный запах никуда не исчезал. Еле уловимое колыхание воздуха насторожило его, и он замер, безуспешно всматриваясь в темноту. Единственное, что он понял, это то, что в камере он не один, и этот второй такой же большой, как и он сам.

— Эй, — негромко произнес он, чтобы не напугать неизвестного, — я знаю, что ты здесь. Не бойся, я тебя не трону.

В ответ он не услышал ни слова, хотя ему показалось, что в темноте произошло какое-то движение.

Неожиданно вспыхнул яркий свет и пушистый комочек, сияя, как утренняя звезда, спикировал Юрию на плечо. «Пушистик!» — чувство восторга встречи со старым другом нахлынуло на Юрия, но слова радости застряли у него в горле, как только он увидел того, кто скрывался во мраке.

Паук невероятных размеров наблюдал за ним из угла камеры. Десять пар блестящих глаз не мигая смотрели на него, гипнотизируя страхом. Юрий сделал шаг назад и спиной почувствовал могильный холод железной двери. Отступать было некуда, но и паук чего-то выжидал.

А потом он прыгнул… С места, резко оттолкнувшись всеми восемью лапами. Пушистик испуганно вспорхнул к потолку и забился в его угол. Но паук не застал Юрия врасплох. Хелицеры скользнули по чешуе, а зеленая кровь из распоротого толстого брюха хлынула на пол. Юрий еще раз воздал славу костяному гребню, украшавшему спину ипостаси ящера: тот, кто придумал этот лик, руководствовался творениями природы — самого гениального мастера на планете.

Паук попятился, оставляя за собой зловонный след, но далеко не ушел, а прилег на пол, сжавшись в комок. Он сразу стал гораздо ниже, но, все равно, еще большой и мерзкий.

«И на закуску!» — шипастый хвост ударил по нему, отбросив в дальний угол так, что, когда тот сполз на пол, на стене остался большой зеленый отпечаток. Юрий не хотел добивать поверженного противника, но, как только представил, что с ним бы произошло, не накинь он на себя ипостась ящера, всякие колебания отпали сами собой.

Более того, он подумал, что в одной камере им вдвоем не ужиться. Рано или поздно его сморит сон, и где гарантия, что паук не нападет в это время? Сейчас его прикрывает ипостась ящера, а что будет, если он ее сбросит или лишится?

Юрий медленно приблизился к врагу, размышляя, как быстрее с ним покончить — отравить ядом или размазать по стене хвостом. Последний вариант был понадежнее, но, от представления какое получится месиво, начинало тошнить уже сейчас.

— Стой… Остановись, пожалуйста… — вместо паука в углу сгорбился седой старик, поджав под себя ноги.

«Однако! Паук — это всего лишь ипостась вот этого старикана», — догадался Юрий.

Такой расклад резко менял план. Добивать человека, какой бы плохой он ни был, было не в его правилах.

— Странно это слышать от того, кто сам хотел моей смерти, — Юрий сел на пол перед стариком, отметив, что управлять своей ипостасью ему становится все проще.

— Меня зовут Болт, — старик замолчал, выжидательно глядя Юрию в лицо.

— И что? Мне должно стать все ясно?

— Когда-то мое имя в округе знали все, — старик тяжко вздохнул. — Одного его звука было достаточно, чтобы заставить дрожать каждого, кто хоть немного понимал в магии. Эх, были времена! А теперь вот — он развел руками, — узник, по глупости позволивший загнать себя в подземелье.

— И людоед.

— И людо… Послушай, парень, я ведь на себе почувствовал силу твоего боевого лика. Неужели я поверю, что ты не испытал иных чувств и морали, когда находился в своей новой шкуре? Признайся, ты же видел мир совсем по-другому, следовательно и отношение к окружающим было с точки зрения нового мировоззрения.

— Нет, у меня такого не было, но, кажется, я стал понимать одну девицу, запросто отправлявшую горняков на тот свет…

— Постой-постой, уж не она ли тебе передала эту чертову ипостась? — при воспоминании о ящере старик снова схватился за живот. — Можешь не отвечать, это точно была она…

— Да кто она, чего ты загадками говоришь?

— За глаза мы называли ее Хозяйкой Местной горы, почти как в одной детской сказке. Понимаешь, не Медной, а Местной, потому что медью в той горе и не пахло. Как ее звали на самом деле и не упомню. А сейчас уже и имя, и прозвище, скорее всего, забылись. А ведь когда-то, без титула «госпожа» к ней было и не обратиться. Мы говорили просто: «да, госпожа», «госпожа велела передать» и прочее. Потому имя ее я и не помню.

— Ты живешь воспоминаниями, старик. Мир изменился, а ты остался в прошлом.

— У того, кто не помнит прошлое, нет и будущего.

Болт осторожно потянулся, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Но не успел он выпрямить ноги, как его лицо исказила гримаса, а тело снова скрутило от боли.

— Я расскажу тебе одну историю… — выдохнул он и закашлялся. — Проклятая сырость…

Я ведь настоящего имени своего и не помню, как на зону попал, так Болтом и окрестили. С тех пор так и зовут, а я привык.

Когда с зоны откинулся, что делать не знал. Со старым хотел завязать, а с работой сам понимаешь… Делать нечего, хотел по старой памяти у девки одной сумочку отобрать, да так огреб, как и на зоне не отоваривали. Пропал, думал, ан нет! Деваха эта, как прознала про мое прошлое, предложила мне работенку не пыльную — охранником на руднике одном, что в горе ейной, которую Местной прозвали. А мне что — работа знакомая, даром, что в охране, а не под ней. Какой рудник, что рудник, я узнал уже позже, да мне поначалу и не интересно было.

А рудничок, как потом оказалось, козырный был. Магит там добывали. Без него, как ты знаешь, никакая ипостась к телу не липнет. Немало желающих было на место это. Только уж на что я был отмороженным, а та девка еще хлеще. Да и талант у нее к магии в крови был.

За замок мы держались зубами. Владения свои она так называла, потому и требовала называть себя госпожой. А в замке том избушка да пара бараков всего… Но мне-то что? Мне, главное, что кормят — и ладно.

Естественно, так долго продолжаться не могло. Появился парень один, его Тухлым прозвали за работу соответствующую: рабами торговал. Все госпожу подбивал сменить наемный труд на рабский, дешевле, мол. Присматривался, принюхивался, а потом задумал прибрать к рукам и гору, и весь замок. Но не силой, а хитростью.

Друг у него еще закадычный был, Данила, спец по бионикам. Сварганил он ипостась ящерицы и передал армянину одному, что магазинчик в городе держал. Тот преподнес ее в дар госпоже. Когда же она к подарку присматривалась, ее в эту ящерку и обратили. Навсегда, потому что магита, чтобы обернуться обратно, у ней не хватило.

А я что? Меня подкупили обещаниями дать полную власть над рудником. И, вроде бы, дураком меня не назвать, а поверил. Теперь вот, сижу тут, наказанный за глупость. Проблема ведь не в том, чтобы принять решение, проблема в том, чтобы пережить его последствия.

Болт замолчал и стал потихоньку выпрямлять ноги. В этот раз боли он не почувствовал, и пару раз, для верности, согнул и разогнул их в коленях. Потом потянулся и через несколько секунд перед Юрием сидел уже вполне здоровый, хоть и сильно пожилой человек.

— Вот ты мне ответь, почему не живется людям по-человечески? — задумчиво произнес Юрий. — Все, вроде, есть, даже магия, а друг с другом грызутся, скатились в каменный век — рабство процветает.

— А это и есть человеческая жизнь. Потому что человек есть существо коллективное. Только одни живут для других людей, а другие за счет других людей. Этой истории человеческой тысячи лет, а, может, и миллионы. Вьелась она в природу хомо сапиенсов на генетическом уровне. С чего бы она изменится за раз? Нет, парень, человеческую природу просто так не переделаешь. Еще вопросы есть?

Юрию показалось, что Болт спросил с пренебрежительной иронией и отнес это к разнице в возрасте и жизненном опыте.