Я не застенчивая и не замкнутая, и, если быть до конца честной, в последнее время не разбивала ни одного зеркала.

— Хорошо, да. Это вполне возможно. — Делаю паузу, прежде чем добавить больше информации. — Но я почти уверена, что он собирался пригласить меня на свидание после фильма. Я бы поставила на это свои любимые штаны для йоги.

— Он был напуган своей тетей, — уверенно заявляет Табита. Я могу представить, как она кивает в знак согласия. — А теперь он перепуган… — Она замолкает на полуслове. — Скажи честно, ты действительно хочешь встречаться с таким парнем? У которого не хватает смелости пригласить тебя на настоящее свидание? Похоже, он просто тряпка.

Я миллион раз прокручивала это в голове, поэтому сразу встаю на его защиту.

— Боже, Табита только потому, что он не трахает мою ногу и не присылает фото своего члена, это не делает его тряпкой.

Она возмущенно фыркает:

— Пожалуйста, только не называй его недотрогой. Это еще хуже.

Я хихикаю.

— Нет, он не такой уж милый. Я имею в виду — он такой, но он еще дерзкий, это сексуально.

Его острый язык.

О, эти губы.

— Секси Декси, — напевает Табита в трубку. — Знаешь, бьюсь об заклад, у него много сдерживаемых сексуальных наклонностей.

Я держу ухо востро.

— Думаешь?

— О да, определенно. — Табита соблазнительно выдыхает. — Ты сама сказала, что он умный — вероятно, обдумывает все способы, как подступиться к тебе.

Боже, надеюсь на это.

— Без сомнения, он убедил себя, что ты ему не по зубам.

Я смеюсь над этим.

— Он очень сильно ошибается.

— Тогда докажи это. Покажи ему, что он неправ.

— Не могу, — хнычу я, как ребенок. — Он отправил меня во френдзону.

Табита нетерпеливо вздыхает:

— Нет, он сам себя туда загнал. Теперь тебе нужно его оттуда вытащить.

— Хм, время покажет…

— Прости, ты серьезно? Ты. Обязана. Вытащить. Его. Оттуда.

— Ты всегда была такой властной?

— Нет, для меня это в новинку. — Я практически слышу, как она закатывает свои голубые глаза.

— Ух ты, еще и саркастичная. Коллин — счастливчик.

Табита издает хриплый смешок:

— Милая. Если он тебе нравится, просто сделай это; сделай первый шаг. Не жди, пока твоя маточка окончательно высохнет.

Дафна

Оказывается, мне не нужно делать первый шаг. Вместо этого выпадает возможность лицезреть Декстера в виде двух озорных близнецов-подростков с каштановыми волосами.

Которым я, по-видимому, очень, очень нравлюсь.

Сильно.

Настолько, чтобы украсть мой номер из телефона Декстера во время вечеринки по случаю помолвки и тайно отправить мне сообщение, благослови их бессердечные, черные душонки. Было ли неуместно с их стороны отправлять мне сообщения, не сказав об этом своему брату? Без сомнения.

Было ли неуместным с их стороны пригласить меня в дом их мамы на ежегодную выпечку печенья в честь дня рождения? Да.

Мне не все равно?

Эм, нет.

Почему? Потому что хочу увидеть его снова — и, если Декстер Райан не собирается приставать ко мне, я не прочь прибегнуть к своему собственному методу пассивно-агрессивной охоты на мужчин.

Кроме того, меня пригласили.

Конечно, вероятно, пожалею о решении случайно заявиться в дом его мамы, но когда я завожу руку за пояс, чтобы завязать бантиком завязки желтого фартука в горошек, все, о чем могу думать — когда Декстер войдет в парадную дверь.

Я знаю, близнецы сказали, что не предупредили его о моем приезде, но… девушка может помечтать. Плюс, я не эксперт по близнецам, но эти девушки довольно подозрительны; я почти уверена, что они регулярно проделывают подобные схемы.

К моему приходу миссис Райан — Джорджия — расставляет все ингредиенты на столе; все заранее отмерено, яйца пересчитаны, миски наготове. Она даже разложила глазурь для сливочного крема по трем металлическим мисочкам для смешивания в трех любимых цветах близнецов: розовом, лавандовом и лаймово-зеленом.

Порхая по кухне, Джорджия протягивает мне прихватку, указывая проверить, что двенадцать сахарных печений в форме цифры шестнадцать уже находятся в духовке.

Они светло-золотисто-коричневые и готовы к выпечке.

И божественно пахнут.

— Знаешь, мы уже пять лет печем печенье на день рождения близнецов, — объясняет она, вынимая один противень из духовки и ставя другой. — Мы перестали делать торты после их одиннадцатого дня рождения — в тот год, когда они сильно поссорились из-за того, какой цвет выбрать: мраморный или красный бархат.

Амелия смеется.

— Какой-то нелепый повод для ссоры. — Я знаю, что это она, потому что на кармане ее детской голубой футболки монограмма с ее инициалами.

Я делаю мысленную заметку: Амелия — голубая футболка с монограммой и джинсы. Люси: пижамные штаны и майка.

Поняла.

— Мы разбросали повсюду посыпку, — добавляет Люси.

— Мой муж был в ярости. Торт был по всей кухне, — Джорджия смеется воспоминаниям с улыбкой, протягивая мне лопатку. — В любом случае, в том году мы решили сделать печенье традицией на день рождения. Проще и чище. И их друзьям нравится, и мне не приходится выслушивать их пререкания.

— Это не пререкания, — не соглашается Амелия. — Это…

— Споры.

— Ну, это все равно отвратительно, — говорит их мама, когда мы начинаем вынимать печенье из формочек. У миссис Райан на стойке есть подставка для охлаждения. — Милая, не подашь вощеную бумагу?

Я мысленно выбираю печенье с подставки, от предвкушения у меня урчит в животе.

— Она с тобой разговаривает, — говорит Люси, толкая меня в ребра своим острым подростковым локтем. — Вощеная бумага.

— О, простите! — Я извиняюсь, приступая к действию.

— Встряхни перышки (прим. цитата из песни Shake a tail feather), — дразнит Амелия. — Здесь нельзя расслабляться. Мы известны своими невероятно вкусными печеньями на день рождения.

— И невероятно большими. — Люси улыбается, опуская палец в бледно-розовую глазурь. Амелия отдергивает руку, на ее лице чистое отвращение.

— Прекрати. Это ужасно.

— Успокойся, я вымыла руки, — Люси закатывает глаза. — Эй, ты знала, что Декс всегда жалуется, что мама никогда не пекла ему специального печенья.

— И вообще, зачем ему печенье? Он парень.

— Девочки! — Джорджия смеется. — Я делала ему торт! К тому же, когда он был младше, у нас не было денег. Все эти ингредиенты, которыми вы швыряетесь друг в друга ради забавы, стоят недешево.

Она права; мука и сахар повсюду, в том числе и на мне. В волосах, на одежде. Я провожу рукой по изящному винтажному фартуку, обернутому вокруг талии, разглаживая складки.

Я обожаю эту дурацкую штуку; интересно, смогу ли регулярно надевать фартук, когда прислоняюсь к прилавку, перебирая пальцами несколько тонких брелоков на своем ожерелье — один из них — крошечная золотая косточка, которую купила моя сестра, когда я закончила колледж два года назад, и она почти всегда на мне.

Когда мы были помладше, мой папа увлекался охотой на уток.

Он приходил домой с птицами (отвратительно, знаю), и моя мама готовила их к ужину, оставляя косточку для моей сестры Морган и меня, чтобы мы разделали ее после ужина.

Небольшое дружеское соревнование, если мне посчастливилось отломить косточку, я обычно молилась о глупых, тривиальных вещах: новой одежде или крутой машине. Но чем старше становилась, тем серьезнее становились желания: стабильная работа, здоровая семья, верные друзья.

Я обожаю косточки точно так же, как люблю бросать монетки в колодец желаний и загадывать их, когда часы бьют одинаковое число, например 11:11.

Ребячество? Возможно.