Через несколько минут он вбежал в свой подъезд и, перескакивая через ступеньки, остановился у Лениной двери, задерживая дыхание. Дмитрий поднял руку к звонку и вдруг ему послышался непонятный шум в её квартире. Он медленно толкнул дверь и замер. В комнате какой-то мужик обнимал его женщину, которая вырывалась и закрывала лицо руками, отворачиваясь от назойливого ухажёра.

— Отпустите меня, Кирилл Матвеевич! Уберите руки! Я закричу!

— Вот только не надо тут мне недотрогу корчить, — громко сопел запыхавшийся герой дня. — Будто я не знаю, чем ты занималась в тех своих госпиталях!

Орлов вошёл в квартиру, сделал пару шагов, и тут Лена вырвалась, подняла со стола бутылку шампанского и замахнулась на попятившегося молодого мужчину. Затем резко повернулась и выбежала в коридор.

Дмитрий крепко схватил её за руку, и через секунду она оказалась за его широкой спиной. Неизвестный ему мужик рванулся за выбежавшей Леной и вдруг замер, увидев перед собой высокого молодого мужчину, который угрожающе шёл к нему, сжимая кулаки. Дубов выпрямился, вздёрнув голову вверх, но Дмитрий поднял руку и широкой пятернёй толкнул его в лицо. От злости Орлов не рассчитал силы, и незваный гость, не удержавшись на ногах, упал на пол рядом с диваном, на котором лежал тёплый плед и раскрытая книга.

— Вы кто такой? — взвизгнул Дубов, старясь встать, но ноги его разъезжались в разные стороны, отчего он несколько раз опять падал на то место, на которое сегодня нашёл приключения. — Как вы смеете так со мной обращаться?

— Если ты ещё хоть слово скажешь, я тебя задушу, гнида! — Орлов прошипел свою угрозу, практически не разжимая губ. И Кирилл Матвеевич Дубов понял, что его планы на сегодняшний вечер коренным образом поменялись. Этот незнакомец был выше и сильнее, и если он ещё мог справиться с хрупкой Журавлёвой, то с этим громилой ему не совладать.

— Я пришёл проведать коллегу! — всё ещё надеясь на что-то, произнёс поднявшийся наконец Дубов. — А вы врываетесь в чужую квартиру и оскорбляете меня!

— Леночка, ты очень хочешь, чтобы господин э-э-э…

— Дубов, Дима.

— Ах, Дубов! Ах, вот оно что! Так это меняет дело! Так мне его оставить, Лен, или вышвырнуть вон?

— Вышвырнуть, Дмитрий, исключительно вон, — хлопая длинными ресницами, заявила Лена и картинно сделала шаг в сторону, освобождая проход к двери.

После чего Орлов схватил припозднившегося визитёра за воротник и с силой толкнул того к выходу, на ходу снимая с вешалки, которую сам месяц назад повесил на стену, дутую куртку ярко-красного цвета. Вот же гадёныш! Даже ботинки не снял, наследил наверняка в квартире! А у Лены ковёр светлый, пушистый, теперь чистить придётся.

— И запомни, Дубов, или как там тебя. Чтобы я тебя больше возле моей Лены не видел, ты понял? Увижу — ноги переломаю.

— Да кто вы такой? — возмущённо оглядывался Кирилл Матвеевич, лихорадочно соображая, как же ему теперь добраться до Двуреченска, он совершенно не рассчитывал на такое окончание вечера.

— Я её муж. Довольно или доказательства ещё нужны?

— Тебе, Журавлёва, с таким мужем работать у нас нельзя! — орал Дубов, быстро скатываясь по ступенькам. — Он же дикарь! Он же не понимает, что современные люди живут другими категориями.

Дмитрий хмыкнул и громко сказал вслед:

— Плыви, плыви, категория. А то догоню, ещё добавлю.

Он закрыл дверь и медленно повернулся. Лена стояла посреди коридора, держа ладошку у шеи. Помня тот страшный приступ и понимая, что он не сможет ей помочь, Дмитрий широко шагнул к ней и нежно взял её за плечи:

— Лена, что с тобой? Тебе плохо? Леночка!

Елена медленно покачала головой, улыбаясь и убирая руку:

— Всё хорошо, просто перенервничала немного.

Дмитрий мягко притянул её к себе и прошептал:

— Сильно испугалась? Не бойся, всё закончилось. А ты молодец! — вдруг сказал он, немного отстраняя Лену от себя: — Как ты на него бутылкой замахнулась! Кстати, откуда тут шампанское?

— Да он принёс! Мне сейчас не до спиртного, горло болит.

— Лен, я совсем забыл, мама тебе лекарства передала. Сейчас.

Он развернулся к комоду, на котором оставил пакет с препаратами, и Лена вдруг почувствовала себя такой одинокой, брошенной, замёрзшей, что молча обняла себя руками и пошла в комнату. Но не успела сделать и пары шагов, как вновь оказалась в тёплых и надёжных объятиях.

— Лена. Девочка моя. Я так скучал.

Она ощутила тёплое дыхание на макушке, мужские руки сжали её, прижимая к прохладной коже зимней куртки. Лена резко повернулась и жадно посмотрела Дмитрию в лицо.

— Я тоже, Дима, я так скучала! Я очень соскучилась, — она быстро целовала его губы, щёки, прикрытые глаза, срываясь, проглатывая слова, слоги, но Дмитрий слышал. Слышал каждое слово, каждый звук, вспоминая её там, в жаркой пустыне. — Я хочу… руки твои чувствовать, губы, чтобы ты показал… как скучал, как хотел, как мечтал обо мне. Димка, мне сейчас совсем не хочется нежности. Я хочу твоей силы. Чтобы все желания наши исполнились. Чтобы до боли, Дима… чтобы сил не было даже встать. Помнишь, как тогда? Лежать… целоваться… обниматься… и нашёптывать наши слова, о которых знаем только мы… Дима! Я так соскучилась… Иди ко мне…

Орлов одним движением снял куртку, легко подхватил Лену на руки и тихо прошептал её на ухо:

— Как же я мечтал увидеть тебя, любить, ласкать. Моя… моя девочка! Лена…

Утреннее яркое солнце заливало своим светом спальню. Орлов смеялся, опираясь спиной на подушку:

— Лен, мы это уже проходили, помнишь? Или ты специально это сделала, а?

Елена прогнулась, улыбаясь и корча рожицы, уходя от захвата сильных мужских рук.

— Ах ты хулиганка! — Дмитрий рванулся вперёд и перехватил любимую за талию. Лена возмущённо завизжала, но оказавшись под мужчиной, вдруг затихла и посмотрела ему в лицо. Он опёрся на локти, удерживая тяжесть своего тела, и нежно взял её лицо в ладони, внимательно всматриваясь в родные голубые глаза. — Как же долго я тебя искал, как же долго, Лена. Я… люблю тебя, Элли Виардо. Я не успел сказать тебе это тогда, прости меня. Но сейчас я хочу, чтобы мы попробовали бы жить вместе.

Лена наморщила лоб, вздохнула и открыла рот, но не успела сказать ни слова. Дмитрий прижал её к постели и поцеловал. Она пыталась вырваться, что-то сказать, но он крепко держал её и не позволял произнести ни звука, будто боялся, что она откажется, опять исчезнет, что он останется снова один.

— Дима, Дима, подожди, — сдавленно прошептала Лена, пытаясь своей ладошкой защитить свои губы от мужского рта. — Послушай меня, Дима. Я тоже люблю тебя, слышишь? И я согласна на всё, лишь бы быть с тобой. Где угодно, кем угодно. Пока не надоем… пока не прогонишь. Я люблю тебя, слышишь? Люблю.

Орлов часто заморгал и вдруг зарылся носом в её спутанные волосы, вдыхая её аромат, и тихо прошептал:

— Знаешь, это стоило того, чтобы пройти через пустыню. Как хорошо, что ты оказалась в том госпитале.

Но Лена неожиданно напряглась, немного отворачиваясь в сторону. Орлов поднял голову и спросил:

— Лена, я чего-то не знаю?

Она прикрыла на мгновение глаза, а затем спокойно сказала:

— Дим, я была в госпитале, когда его разбомбили. Я и ещё несколько человек. Они все погибли, Дима. Я выжила только благодаря счастливой случайности, меня завалило бетонными плитами. Но…

— Что, Лен? Что? Говори, не молчи, моя хорошая.

— Дима, я…

Она вдруг всхлипнула, по её розовым щекам потекли крупные слёзы, а через секунду Лена рыдала навзрыд, хватаясь за его плечи, прижимаясь к его телу, пряча лицо у него на шее, пытаясь что-то говорить и не произнося ни звука, но чувствуя, что именно в эти минуты тот страх, ужас, пережитый ею кошмар и почти смерть, что она хранила в своей памяти, по капле, с каждой её слезой покидают её тело, становясь воспоминаниями. Просто воспоминаниями, которые больше не будут будить её по ночам, хватать за шею приступами удушья, не будут давить на неё неподъёмным грузом боязни одиночества, смерти и паники, что охватывала её всегда, стоило ей остаться наедине с мужчинами.