– Не ёрничай! Никто не виноват, что у меня врачей не хватает.

На следующий день Орлов и Воронов вошли в квартиру соседки. В углу были аккуратно сложены несколько ящиков и коробок. Одиноко стоял большой потёртый чёрный чемодан на колёсиках, на подоконниках покоились многочисленные книги.

Воронов взял в руки одну книгу, затем перевернул ещё одну.

– А ваша Лена иностранные языки знает? У неё книги на французском.

– Да, её мама переводчиком работала. Лена говорит, что французский для неё второй родной. Так, вон в той комнате карнизы, видите? Дрель принесли? Молодцы! Мебель будет завтра, там шкафчики кухонные надо повесить. Миш, а вы стиральную машину подключите? И плиту газовую, да?

– Мам, это ж не самолётам хвосты крутить, справимся! — Орлов тоже подошел к подоконнику, заваленному книгами и тетрадями, поднял фотографию в деревянной рамке. На него смотрели светловолосая женщина и седой мужчина. Родители? Если мать у неё такая красавица, то и дочь должна быть симпатичной. Но у них ещё будет время познакомиться, а пока за работу.

К вечеру квартира незнакомой Лены Журавлёвой преобразилась — на окнах висели легкие гардины, в ванной комнате появилось большое зеркало, а в коридоре деревянная вешалка. Миша сидел на низком стульчике и возился с последней розеткой, слушая музыку и качая головой в такт мелодии.

– Слышь, Димыч, а ты завтра как? Может, Лиде тоже поможем? У неё там работы поменьше, ей отец помогает.

– Конечно, только мне с утра надо в КБ сгонять, узнать, что с машиной, а потом можно будет помочь. Ключи надо взять.

– А там Люда будет, её младшая сестра. Я слышал, как она говорила, что у неё выходной. Их заведующая отпустила, а сама вот не может прогулять.

– А ей-то зачем эти прогулы?

– Так она же тётя этой Лены! Журавлёва Марьяна Егоровна, она нашим детским садиком заведует. Ты не знал?

– Нет, я в последнее время всё с опозданием узнаю.

– Потому что только полёты в голове, а пора бы уже и о жизни подумать. И правда, Дим, что ты постоянно в общаге сидишь? Давай метнёмся в клуб, в Двуреченск съездим, к нам в Дом офицеров, может, познакомишься с кем-нибудь. Ты теперь завидный жених, со своей жилплощадью. Обеспечен, молод, здоров, говорят, красив, — с усмешкой проговорил Воронов.

– Это кто же говорит? — проверяя газовый кран, поинтересовался Орлов.

– Официантки в офицерской столовой. Там, кажется, уже тотализатор организовали, кто первым в твою постель попадёт.

– Слушай, Миш, а ты-то откуда это знаешь?

– А я к заведующей заходил, списки продуктов для полигона относил, командир попросил, вот и оказался в нужном месте и в нужное время. Нас, кстати, всегда там на ужин ждут. Да не кривись! Я не о девицах этих, я о заведующей Ирине Михайловне. Душевная женщина! Всё, розетки сделаны!

– А ты сам на кого глаз положил? Помоги тут, пока я с газовой плитой разберусь, глянь окно, что-то ручка до конца не проворачивается.

– А что я? Думаю, что тоже надо как-то завязывать с одинокой житухой. Нам, Орлов, уже по тридцать в этом «годе», как говорил генерал Канкрин, вот и квартиры получили, осталось хозяек в эти пенаты привести. Только моя избранница не видит во мне мужчину, я для неё как был другом, так им и остаюсь. Отвертку дай, надо раскрутить пару винтов, ручка заблокирована.

– Это ты сейчас о Лиде, что ли? Не знаю, Миш. Нет, я понимаю, что семья, все дела… но после уже теперь Сашкиного развода что-то пороть горячку не хочу.

– Так и будем подружками перебиваться?

– Миш, я уже и забыл, что это такое — «подружки». Будто опять в командировке, где тебе ни жён, ни подруг. Всё, с газом закончил. А знаешь, ничего так получилось, скажи? Завтра мебель привезут — и хоть гостей зови!

– И у меня всё. Ну что, заслужили мы с тобой по пиву? А может, и по коньячку, а, Орёл? Ты ключи куда сунул?

– В прихожей, на вешалке. Думаю, что мы запасной комплект вместе с моими под огнетушителем оставим, а эти пусть у меня будут. Пошли, идти-то недалеко — через площадку! А у меня и пиво в холодильнике, и коньяк в баре. Приглашаю в гости, господин Воронов.

– Ах, с превеликим удовольствием, господин Орлов. Но только после вас, — шутливо склонился Михаил.

– Что вы, что вы! Только после вас!

– Ах, сударь, вы меня ставите в неловкое положение. Но так и быть, веди, где там твоё пиво!

И друзья, хохоча во всё горло, закрыли дверь и через несколько шагов попали в квартиру Орлова.

— Я «семёрка». Задание выполнил, разрешите посадку.

— Вас понял. Посадку разрешаю. Орлов, аккуратнее, сильный боковой ветер.

— Понял, боковой ветер. Поехали, поехали… пять, шесть, семь…

Захаров откинулся на спинку кресла руководителя полётов и выдохнул. Сегодня Орлов откатал «семёрку» на таких режимах, что можно с готовностью утверждать — машина просто сказка, а иногда и зверь! Он слушал, как Дмитрий отсчитывал секунды поворота, и улыбался. И тут раздался нежный женский голосок робота, которого боялись все испытатели:

— Внимание, отказ ЭСДУ. Внимание, отказ ЭСДУ*.

— Та-а-ак, — произнес невидимый Орлов, — вот и приехали, отказ ЭСДУ. Вышка, отказ ЭСДУ.

Захаров резко наклонился к микрофону, всматриваясь в серое небо, будто хотел увидеть там серебристый самолёт.

— «Семёрка», вас понял. — Он сглотнул и сильно потёр щёки. Ещё слишком были свежи воспоминания о смерти Андрея. — Дима, катапультируйся!

— Понял, катапультируюсь. Командир, подо мной город. Увожу машину.

Захаров переключил тумблер на панели управления, не обращая внимания на оживление за своей спиной. Все они жили одним делом и выполняли свои обязанности, не задавая лишних вопросов. На полосу въезжали пожарные машины, у вышки остановилась санитарная машина.

— 734 поисковый, ждём указаний, к взлёту готовы, — спокойный голос дежурного пилота поисковой группы немного успокоил его.

— 734, взлёт разрешаю.

— «Семёрка», вас не слышу.

— Не могу сойти с углов атаки! — Орлов говорил отчетливо и громко, будто не происходило ничего страшного. — Попробую еще передёрнуть ЭСДУ. Уж больно что-то всё плохо у меня.

— «Семёрка», попробуйте переключить КСУ**.

— Да только этим и занимаюсь, ничего не получается.

— Вас понял, напряжение нормальное на борту?

— Да напряжение нормальное, что-толку-то! Я сам ни черта не понимаю! Что-то застряло в каком-то положении, рули высоты, что-ли?

— 734! — Захаров резко повернул голову в сторону дальних ангаров.

— 734 поисковый, отвечаю! — вместе с голосом пилота послышался нарастающий шум винтов.

— Борт находится на удалении 28 км, на азимуте 155 градусов, пока он в воздухе, — Павел Констатнтинович быстро продиктовал данные разведки.

— 734 поисковый, понял. Жду.

— «Семёрка», вас не слышу. Запас топлива?

— Осталось 150 килограмм, командир. Топлива маловато, скоро буду прыгать.

— Понял вас, — Захаров опять потёр лицо. Лишь бы вытянул, лишь бы выжил. Хрен с ним, с железом. Лишь бы Дмитрий выжил.

— Всё, последний раз на точку пытаюсь, — Орлов так же спокойно докладывал о своих действиях, — попробую ещё раз что-нибудь сделать и буду прыгать.

— Я вас понял.

— Вхожу в облака… Пока удерживаю. Но если сейчас взбрыкнет, зараза, буду прыгать сразу.

— Понял. Всё свободно, посадку разрешаю.

— Понял. Только бы двигатели не стали. Вроде прицелился… Уменьшаю тягу двигателей… высота 50 метров, сажусь сходу, второй попытки не будет.

Захаров медленно встал, до боли в воспалённых глазах всматриваясь в дальний конец взлётной полосы.

— Ох, ни хера себе, умостился всё-таки, а! — вдруг прозвучал весёлый и удивлённый голос Орлова.

— Не понял.

— Всё, сел, хвостовое оперение разрушено.

По посадочной полосе нёсся самолет с разрушенным хвостом, стремительно гася скорость и останавливаясь. Навстречу ему через поле бежали люди, мчалась пожарная машина, но Захаров видел только силуэт лётчика, что вдруг откинулся назад и замер. Потом фонарь кабины открылся и кто-то, подбежавший первым, приставил к самолёту лесенку и почти взлетел вверх, помогая пилоту покинуть кабину. Вскоре вокруг машины забегали люди, готовя её к буксировке, а Захаров смотрел, как Орлов, держа в руках шлем, уверенно пересекал лётное поле.