Впрочем, мы и сам за себя радовались неплохо. Тимофей улыбался широко, но с долей неуверенности в том, что мы действительно победили. Денис улыбался более сдержанно и, что бы он ни думал про себя, внешне излучал уверенность и в наших силах, и в том, что мы награждаемся по праву. Диана улыбалась так, как умела улыбаться только она: с толикой превосходства и убежденностью в собственном превосходстве. Светлана же улыбалась открыто и радостно, заряжая всех нас позитивом.

Император закончил речь, убрал усиливающее звук заклинание, которое позволяло доносить его голос в самый отдаленный участок зала, и неожиданно тихо сказал:

— Ярослав, я хочу с тобой поговорить.

— Сейчас? — уточнил я.

— Именно. Пойдем.

Признаться, я немного напрягся, потому что желание было неожиданным, а значит, разговор пойдет непонятно о чем и непонятно к чему приведет. Возможно, после него грамота от «Крыльев Феникса» останется единственным бонусом от соревнований. Не будут же мне выплачивать стипендию если не допустят в школу? А если не допустят меня, то и моих людей — тоже, за исключением разве что Дианы, которую тут примут с распростертыми объятьями.

Пришли мы в кабинет директора, который тут же нас покинул с извинениями. Судя по тому, что задерживать его никто не стал, император планировал беседу заранее и без посторонних ушей, что и тут же подтвердил, поставив защиту от прослушивания. По привычке я ее изучил, отметил, что обойти смог бы, причем так, что поставивший не заметил бы, но говорить этого, разумеется, не стал. Император устроился в директорском кресле и кивнул мне на стул для посетителей.

— Присаживайся, разговор будет долгий.

Я осторожно уселся, жопой чувствуя не мягкость стула, а грядущий допрос. Я был почти уверен, что будет он касаться поместья Вишневских, а от результатов его будет зависеть не только поступление в школу, но и судьба клана в целом.

— Признаться, Ярослав, меня позабавило то, что ты меня не узнал. Давно такого не случалось.

Он улыбнулся, но императоры — не те люди, которые всегда показывают настоящие чувства. За улыбкой могла таиться оскорбленная гордость, жаждущая мести, поэтому я принял покаянный вид и сказал:

— Мне очень стыдно, Ваше Императорское Величество. Но в жизни вы сильно отличаетесь от своих портретов. Портрет мага не передает его силы, на которую я обратил внимание в первую очередь. Кроме того, я не ожидал встретить столь высокопоставленную персону, да еще без свиты и охраны.

— Если маг не может защитить себя сам, никакая охрана ему не поможет. Маг с охраной выглядит жалко.

— Если он не занимает столь высокий пост, Ваше Императорское Величество. Чем выше стоит человек, тем больше желающих ему навредить, поэтому логично, если на пути преступника встанет заслон.

— Положим, ко мне не так просто подобраться, — он усмехнулся, с любопытством на меня глядя. С таким неприятным исследовательским интересом, когда ради науки изучаемая животинка может быть разобрана на сотни мелких деталек, которые уже никогда не соберутся вместе в нечто живое. — Но направление твоих мыслей понятно. Твой учитель поэтому ведет жизнь отшельника?

— Мой учитель? — удивленно переспросил я, почему-то вдруг решив, что речь идет об Айлинге. — Ваше Императорское Величество.

Он поморщился.

— Давай в этом разговоре опустим титулование. Отвлекает. И тебя, и меня. Отвечай коротко и по существу. Разумеется, я не про Ефремова. Меня интересует волхв Варсонофий.

С его руки сорвалась токая дымная нить ментального подчиняющего заклятия, которое было остановлено моей защитой. Причем для того, чтобы отправить заклинание, императору не понадобилось даже шевельнуть пальцем. Это говорило уже о куда более высоком уровне владения магией, чем я здесь видел. А вот то, что он не понял, что заклинание намоталось на мою защиту, говорило о том, что император, как и остальные, не видит заклинаний, а значит, в магической иерархии стоит не так высоко, как мог бы, исходя из силы и умений.

— Я не знаю, какую жизнь он ведет. Волхв появляется нечасто, — обтекаемо ответил я, на случай если император умеет отличать правду от лжи без ментальных заклинаний.

— Разве он не помогает тебе постоянно в поместье?

— Мой учитель говорил, что я способен справиться с любыми заклинаниями.

— Но у Вишневских магия не самая простая. Неужели он не боится, что ты попадешь в ловушку?

Под его немигающим пристальным взором я почувствовал себя преступником, укрывающимся от правосудия. Эта мысль меня невольно позабавила и придала сил противостоять.

— Мой учитель как-то сказал, что если маг моего уровня не сможет за себя постоять, значит, он сам виноват и не достоин жизни, — повторил я почти в точности слова Айлинга.

— Сурово. Он настолько в тебе уверен?

— Он был уверен, что дал мне достаточно.

Император благожелательно кивнул, но на веру мои слова не принял: с его руки отправилась еще одна дымная лента. Ох, не зря мне его взгляд не понравился.

— Как вы с ним познакомились?

— Он сам ко мне подошел и предложил пойти в ученики.

Я был сопливым мальчишкой в лохмотьях, которого вышвырнули на улицу после смерти родителей: слишком мал, чтобы работать, недостаточно ловок, чтобы воровать, и слишком горд, чтобы просить милостыню. Предложение Айлинга было для меня даром божьим.

— И ты сразу согласился?

— Конечно. Быть магом — что может быть интереснее?

— Магия накладывает и ограничения.

— Разумеется. Но и дает много.

— Власти?

— Знаний. Когда перед тобой открывается мир — что может быть интересней?

— Неожиданно. А власть тебя совсем не привлекает? Ты же создал свой клан?

Я вздохнул.

— Так получилось, иначе не удавалось решить вопрос с производством накопителей. Под Лазаревых уходить не хотелось.

— Почему? Сильный клан.

— Там я всегда был бы на вторых ролях. Какие-то положительные чувства испытывает ко мне только глава клана, или делает вид. Остальные даже вида не делают. Имея свой клан, я хотя бы относительно независим.

— Относительно?

— Возраст накладывает свои ограничения пока, а обязательства перед империей — всегда.

— Хорошо, что ты это понимаешь.

Похоже, разговором он был удовлетворен, но я не расслаблялся. А вот и третья лента ментального заклинания. Если бы не моя защита, я бы в них уже как мумия был замотан, а так они висят бесполезными.

— Расскажи, что ты видел в поместье Вишневских, — резко скомандовал император, чуть подавшись в мою сторону.

— Вся территория парка усеяна ловушками, превращающими людей в химер. Такую защиту нужно законодательно запретить.

Мое замечание его позабавило, поскольку он дернул уголком рта, чуть не улыбнувшись, но ответил без тени усмешки:

— Она и запрещена. Вот только вольности кланов подразумевают, что защита, установленная до принятия этого закона, может быть оставлена по желанию главы клана. Признаться, это меня беспокоит.

— Я не оставлю, если вы этого боитесь. Ловушки я пока убрал только с дороги, чтобы пройти к дому, а остальные отключил, потому что времени на них не было. Но в планах полная расчистка территории. Защита должна останавливать, а не убивать и трансформировать.

— Правильный подход. — Он прищурился и наконец перешел к тому, ради чего он наверняка меня и хотел расспросить: — А внутри? Ничего странного ты не заметил?

Ефремов со своим руководством или даже с самим императором уже наверняка поделился увиденным, поэтому я и не подумал скрывать:

— Из комнат умерших Вишневских вылетали какие-то странные создания, похожие на фиолетовых медуз. До поместья Вишневских я с таким не сталкивался и даже упоминания нее находил.

— Упоминания где?

Тут я понял, что чуть не прокололся: я никак не мог получить в свое распоряжение информацию по магии, кроме как из таких же подозрительных источников, как некогда выручивший меня сайт «Искра». Но ссылаться на них сейчас было совсем глупо. Император — не Новиков, который про меня ничего не знал. Нынешний мой собеседник наверняка в курсе таких моих странностей, о которых я и не догадываюсь, иначе не потащил бы на допрос, который деликатно назвал разговором. Причем допрос очень важный для него или для империи. Теперь я уже не исключал, что проклятие Вишневских — его работа. Очень уж сильная застарелая неприязнь сквозила в его речи, когда он упоминал вымерший клан.