— Нельзя ли отпустить моих людей?

— Я называл Роману условия.

— К сожалению, он мне их не передал.

— Пятьдесят тысяч за каждого.

— Погоди-ка, Ярослав, — вмешался Серый. Тимофей задерживаться не стал, сразу пошел наверх, правильно понимая, что он тут лишний, а вот финансовый директор решил поучаствовать в торге. — Это требование было до того, как нас пытались убить.

— Не убили же, — ответил я. — И протест мы отправили куда надо, так? Это отдельная тема, не надо все смешивать в кучу.

— Цена была снижена из уважения к клану Глазьевых, — гнул свою линию Серый. — После нападения они нашего уважения лишились.

— Сколько нужно заплатить, чтобы их отпустили сейчас, — прервал наш спор Глазьев.

Я незаметно показал Серому кулак и ответил:

— Я не меняю своего слова. Первоначально было по пятьдесят тысяч с человека, так и осталось.

— Куда мне перевести деньги?

— Сергей Евгеньевич, дайте нашему гостю номер счета.

Я скомандовал духу отпустить магов, и они двумя бесформенными кучами свалились на пол, сильно портя внешний вид нашей прихожей. Нашему гостю это зрелище тоже оказалось не по душе: неприятно видеть, когда два сильных клановых мага валяются, как после многодневного запоя.

— Позвоните, чтобы их сейчас забрали, — предложил я.

— Спасибо, Ярослав, — обрадовался он и тут же вытащил телефон.

Его люди подошли почти мгновенно и молча очистили мою прихожую, после чего я пригласил Глазьева пройти дальше. В гостиную на втором этаже я его не повел, счел достаточной для разговора комнату, в которой занимался с учениками: там довольно удобные сидения, а угощать гостя я не собирался. Что-то мне подсказывает, что разговор будет коротким и непродуктивным.

Осматривался Глазьев с барской снисходительностью, наверное, привык к шикарным переговорным, а тут внезапно его привели в какой-то офис среднего звена. Соколовская мебель была добротной, но старой, и, к сожалению, по возрасту не дотягивающей до антикварной.

— Слушаю вас, Егор Дмитриевич, — прервал я его затянувшееся изучение обстановки.

— Для начала я хотел бы понять, с кем мне следует договариваться. При всем уважении, Ярослав, вы — лицо несовершеннолетнее. Насколько я знаю, регентом является ваша мать. Ее я тут не вижу.

— Для начала давайте расставим точки над I. С моей матерью вы договариваться ни о чем не будете. Решаю я. Право подписи — у Сергея Евгеньевича.

— И насколько это разумно? — обратился он уже к Серому.

Пренебрежение моей персоной было несколько излишне подчеркнуто. Но я уже привык, что в силу возраста тела меня многие не воспринимают всерьез.

— Ярослав Кириллович — глава клана. Его решение — закон, — без тени усмешки ответил Серый.

Глазьев вальяжно откинулся на спинку кресла. Кресла, несмотря на возраст и небольшую потертость, здесь были удобными, при желании в них можно было даже уснуть и не страдать потом от боли в шее и других частях тела.

— Я нисколько не пытаюсь умалить важности Ярослава Кирилловича, но в силу возраста он может некоторые вещи воспринимать гипертрофированно, в то время как опасность других явно недооценивает.

— Приведите пример, Егор Дмитриевич, — заинтересованно предложил я. — Что именно я недооцениваю?

— Например, меня, — спокойно ответил гость и создал в руке файербол. — Вы же понимаете, что я могу вас обоих размазать по стенам, в то время как вы даже ничего противопоставить мне не сможете? Вы даже пальцем дернуть не успеете, потому что у меня куда лучше реакция.

Это была наглость. Похоже, Глазьевы понимали только язык силы. Пришлось дать команду духу хранители, и через миг гость покинул уютное кресло и оказался пришпилен к стене. Для этого мне пальцами дергать не потребовалось. Фаейрбол, так и не сорвавшийся с руки Глазьева, развеялся с громким неприятным хлопком.

— Егор Дмитриевич, — даже с некоторой ленцой сказал я, — кажется, это вы недооцениваете меня. Убить меня в моем собственном доме у вас не получится, и не факт, что получится вне. У меня был очень хороший учитель. Поэтому я разговариваю с вами, а бригада, которую ваш сын отправил по мою душу, разговаривает с богами.

На его лице застыло ошарашенное выражение, но попыток освободиться он не бросал, дергался постоянно, пусть и без особого успеха. Дух кружил рядом с ним, облизывался, но не трогал, поскольку я поставил запрет.

— И если вы пришли сюда угрожать, то разговор можно на этом заканчивать.

— Ярослав, я не собирался вам угрожать, — зло выдохнул он. — А вот вы сейчас не просто мне угрожаете, вы наносите мне ущерб.

— Разве что вашему самолюбию, — ответил я.

А Серый заметил:

— А разве не угрозой были ваши слова о том, что вы нас размажете по стенам? И разве не угрозой был ваш демонстративно созданный файербол?

— Вовсе нет. Я подчеркивал разницу в уровне наших сил.

Надо признать, держался он достойно и даже испуганным не выглядел, хотя наверняка уже испробовал несколько способов освободиться и понял, что магия ему не подчиняется. Но на его стороне сейчас стоял закон: он пришел в мой дом как гость, и я бы поставил себя вне закона, если бы нанес ему урон до того, как он бы попытался нанести его мне. Показать — не значит использовать.

— Боюсь, что она не в вашу пользу, Егор Дмитриевич, даже если сравнивать вас с нами по отдельности.

— Ярослав Кириллович, быть может, мы продолжим разговор на прежних условиях? — предложил Глазьев. — Мне неудобно смотреть на вас сверху вниз.

Я шутку оценил и дал указание духу, который нехотя перенес гостя обратно в кресло, где тот совершенно спокойно уселся, словно ничего не случилось.

— Признаю, погорячился, — как ни в чем не бывало сказал он. — Не учел, что вам досталась квартира Соколова с его уникальной системой защиты. Каким образом вы получили к этой системе доступ?

— Вы пришли поговорить об этом? — с насмешкой спросил я. — Егор Дмитриевич, вы же понимаете, что у каждого клана есть свои тайны, которыми он не будет ни с кем делиться.

— Тоже мне тайна, — он улыбнулся одними кончиками губ. — Наверняка оставил коды доступа супруге, а она передала вам. Жаль, что ее уже не спросишь.

— Почему? — напрягся я.

— Сегодня утром Ирина Егоровна Соколова отдала богу душу, — довольно равнодушно сообщил Глазьев. — Вы же ее курировали. Неужели не знали?

— Я у нее вчера был, — ответил Серый. — И она чувствовала себя хорошо. Что с ней случилось?

— Предполагаю, что сердце.

— Во время вашего визита? — напрягся я.

— Юноша, вы уж из меня совсем злодея не делайте, — укоризненно ответил Глазьев. — До нашего визита это случилось. О том, что от нас к ней приезжал, все равно узнаете, так что и скрывать не буду. Но не я. Не по статусу мне беседовать со вдовами магов, пусть даже и выдающихся магов.

Смерть Ирины Егоровны оказалась неожиданной. До записей ее мужа я не добрался, и теперь, если возникнут вопросы, задать их будет уже некому. Но расстроился я даже не поэтому: Ирина Егоровна казалась мне по-настоящему хорошим человеком, к которому не грех было бы заглянуть и просто так не по делу, а в гости.

А вот Глазьевы точно приходили по делу. Хотели узнать про систему защиты, о которой в нашем районе ходили нехорошие слухи. Бедная старушка вряд ли удовлетворила бы их любопытство, потому что от защиты ее мужа тут, считай, ничего и не осталось.

— Но вернемся к причине моего визита, — спокойно сказал Глазьев. — Мне надо аннулировать заключенный между нашими кланами договор. Мы вернем вам Ермолину, поэтому причины для того, чтобы не разойтись миром, я не вижу.

— Какое щедрое предложение, — издевательски сказал Серый. — Вы хотите вместо денег подсунуть нам своего шпиона. Поищите дураков в другом месте.

Глазьев выразительно приподнял брови, демонстрирую глубокое удивление.

— Вы же сами говорили, что Ермолина — ценный специалист.

— Это было до заключения договора между нашими кланами. В настоящее время Ермолина не представляет для нас никакой ценности, — заметил я. — Я не вижу причин для расторжения договора. Как уже заметил Сергей Евгеньевич, нам в клане не нужен ваш шпион.