— Боже мой, господин полковник, — умоляюще сказала она, — зачем же сразу жалобу? Меня действительно ввели в заблуждение, я хотела сделать все так, как будет лучше для ребенка. Вы же понимаете, что пока глава клана несовершеннолетний, возможности для злоупотреблений хоть отбавляй.

Она жалобно заулыбалась, глядя то на Ефремова, то на Лазарева. Иногда ее умоляющий взгляд останавливался даже на мне. Неужели меня начали рассматривать всерьез? Неожиданно… Хотя неудивительно, с такими-то защитниками.

— Мы понимаем, что вы отбираете у нас драгоценное время, — буркнул ничуть не смягчившийся полковник. — У нас с учеником было запланировано занятие в бывшем поместье Вишневских, а вместо этого мы здесь ерундой занимаемся. Давайте быстрее соображайте, что нужно подписать, чтобы ваше распоряжение отменили.

Вот ведь жук, этак он еще очистку поместья полностью себе припишет. Мол, и Сысоевым предлагал, но те пожадничали, решили не заморачиваться. А вот Елисеевы отнеслись со всей ответственностью — и вот он, результат.

Впрочем, Лазарев ему точно не поверил, что отразилось в еле слышном хмыканье. А вот дамочка засуетилась, начала срочно что-то распечатывать, подсовывая листы то Лазареву, то Ефремову. По статусу Лазарев стоял выше, чем Ефремов, но она боялась показать пренебрежение полковнику Императорской гвардии, который мог доставить ей неприятностей не меньше, а может, и больше.

— И когда разблокируют наш счет? — поинтересовался Серый.

— Сегодня к вечеру. Максимум — к завтрашнему утру, — уверенно ответила дамочка. — Но если вдруг произойдет задержка, вы не стесняйтесь, обращайтесь сразу.

— Мы не стеснительные, — хохотнул Серый.

Дамочка улыбнулась ему, как лучшему другу, Лазаревже спросил:

— Наше присутствие больше не является необходимым?

— Нет-нет, — сразу уверила она. — Все, что нужно уже подписано.

— Ну смотрите… — протянул Ефремов, развернулся и вышел из кабинета.

Лазарев вышел вслед за ним, но попрощаться не забыл. Вообще, он выглядел куда воспитанней военного, но так это, наверное, и по статусу положено.

— Большое вам спасибо, — не удержался я, — за то, что быстро разобрались в ситуации. Клан Елисеевых не забудет вашей помощи.

Она ответила кривой улыбкой, лучше всяких слов говорившей, что предпочла бы материальную благодарность. Но ее уже отблагодарили за нас. Для Глазьевых траты были не критичные, но болезненные. Интересно, сколько они еще потратят, пока до них дойдет, что заплатить нам будет дешевле?

Ни Лазарев, ни Ефремов не ушли, оба дожидались меня у кабинета. При моем появлении Лазарев небрежно поставил защиту от прослушки, накрывшую нас троих.

— Дмитрий Максимович, утолите мой интерес.

— С превеликим удовольствием, Андрей Кириллович.

— Что это за гадость в доме Вишневских?

— Вы сейчас конкретно о какой гадости? Их там много, — солидно ответил полковник, косясь вопросительно на меня.

— Я про мелких фиолетовых медуз, которых мой внук уничтожает с огромным трудом.

— Извините, Андрей Кириллович, но это закрытая информация, — не моргнув глазом, твердо ответил полковник. — Я вам ничего не могу про них рассказать.

Я отдал должное его находчивости: выкрутился элегантно, и не подумаешь, что знать не знает, что это такое.

— Вот как? — недовольно бросил Лазарев. — Но ведь они опасны?

— Не волнуйтесь, за пределы поместья эта опасность не выйдет, — уверенно пробасил Ефремов. — Императорская гвардия бдит. И вообще, не волнуйтесь, Андрей Кириллович, ваш внук под надежным присмотром.

— Вашим? — скептически спросил Лазарев.

— В том числе и моим.

Наверное, Лазарева действительно поджимало время, потому что он явно хотел спросить что-то еще, но взглянул на часы, после чего развеял купол, попросил держать его в курсе ситуации, отмахнулся от моей благодарности, коротко попрощался и ушел.

— Вы были неподражаемы, Дмитрий Максимович, — обратился я к полковнику. — От лица клана Елисеевых приношу вам огромную благодарность.

— Благодарность благодарностью, а поездку устрой прямо сейчас, — проворчал Ефремов. — Теперь мне и самому интересно, про какую такую гадость говорил твой дед.

— Это закрытая информация, — напомнил я его же слова. — А здесь слишком много лишних ушей.

— Поехали, — не поддержал моей шутки Ефремов. — Об охране вашей квартиры я распорядился.

На удивление он согласился поехать в нашей машине, с условием, чтобы довезли его до дворцового комплекса, когда будем возвращаться. Серый был так впечатлен его выступлением в кабинете, что согласился бы отвезти его на край света, будь в том необходимость. Иван тоже поехал с нами, даже не заикнувшись о том, чтобы добраться самому: понял, наверное, наконец, что мы не в бирюльки играем. Сел он на переднее сиденье, рядом с Серым, мы же с Ефремовым сзади. Причем не успел полковник усесться, как поставил защиту от прослушки, причем по качеству куда серьезнее, чем показанная не так давно Лазаревым.

— Так про что твой дед заикнулся? — сурово спросил он.

— Мелкие фиолетовые медузы, летящие по воздуху из вскрытых личных комнат Вишневских, — ответил я, поскольку смысла скрывать эту информацию не было. — Ловятся тяжело, фиксируются плохо, горят с трудом. Какую опасность представляют, не знаю, потому что ни одной не удалось долететь ни до меня, ни до… моего деда.

Отпираться от родства с Лазаревым я счел неразумным. Все равно это известно любому заинтересованному лицу.

— Наверняка он именно про это говорил… — тихо пробормотал полковник больше для себя, чем для меня.

— Кто «он»?

Загадочный «он» наверняка был кем-то из начальства Ефремова, и этот «он», похоже, дал указание разузнать, что твориться в поместье, какая вероятность, что оттуда вырвется что-то опасное.

— Неважно. А Андрей Кириллович что сказал, когда увидел?

— Что никогда такого не видел и не слышал.

— А твой учитель?

Он явно имел в виду Варсонофия, пришлось ответить, стараясь максимально ничего не выдать:

— Сказал, что похоже на каких-то демонов, порабощающих мозги, но не типичных. Насколько нетипичных, мы решили не узнавать, уничтожать сразу.

Полковник задумался. Руки его при этом жили собственной жизнью: то потирали друг друга, то начинали выплетать заклинания, но тут же развеивали. Следил я больше за руками, чем за самим Ефремовым, чтобы в случае чего успеть среагировать. Но он контролировал свою магию в достаточной степени, чтобы не разбрасываться, а вот мысли нет.

— Ярослав, а как бы нам ее зафиксировать и вынести для изучения? — выдал он.

— Никак, — резко ответил я. Еще чего не хватало, тащить секреты Вишневских наружу вместо того, чтобы зарывать их глубоко под землю. После того как испепелить, вестимо. — Это создание поместье не покинет. Ни живым, если оно живое, ни мертвым, никаким вообще. Варсонофий сказал, оно опасно, поэтому оно будет уничтожено сразу, как мне попадется. И это не обсуждается.

— И в кого ты такой разумный? — проворчал Ефремов. — Я же пришел тебе на помощь? Вот и ты помоги мне. Такую тварь надо изучить, чтобы уметь ей противостоять.

— Огнем уничтожается, больше ничем. Этого достаточно, чтобы противостоять. Нет, Дмитрий Максимович, если что-то из дряни Вишневских и покинет поместье, то только в порошковом виде. Да там осталось всего две комнаты: главы клана и его супруги, если судить по схеме, которая у меня есть.

Я с грустью подумал, что если у супруги был такой симбионт, им придется пожертвовать в случае, если Ефремов все-таки пойдет со мной и захочет посмотреть на уничтожение. А ведь ее знания должны касаться как раз тех вопросов, которые мне нужны. Но возможно, это знак, что использовать тварь вообще не нужно?

— А в комнатах что интересное было? — продолжил Ефремов.

— Понятия не имею. Я туда не захожу. Подтягиваю мумию щупом, фотографирую, сжигаю, а потом выжигаю все в комнате полностью.

Ефремов потерял дар речи. Он сидел, открывая и закрывая рот, и смотрел на меня как на святотатца. Продолжалось это недолго.