Я сделал несколько шагов по направлению к остановке и пару раз кашлянул. Старушка подняла на меня глаза. Я постарался сделать участливое лицо:

— Прошу прощения, что мешаю вам, но не могу пройти мимо плачущей женщины. Я могу чем-нибудь помочь вам?

— Извините, молодой человек, но помочь вы мне ничем не можете, — покачала головой старушка. — Инвалиду без рук, без ног, без глаз и сердца вряд ли чем можно помочь…

Сказать по правде, я немного опешил. Вроде бы всё при ней, ничего такого инвалидского я не увидел. В чём же дело? Аллегория какая? Метафора?

— Простите, но вроде бы всё при вас, — развел я руками. — Или я чего-то не понимаю? Но поверьте, я всеми силами пытаюсь понять!

— Вам в самом деле это нужно? — спросила старушка, чуть всхлипнув.

— Не могу пройти мимо, — покачал я головой.

— Мужа я схоронила, молодой человек. Мужа, Михаила Силантьевича… И ведь не любила я его сначала. Гармонист мне нравился в деревне нашей, а отдали родители за него, за Силантьевича. А Михаил и слов-то красивых не знал, уж на что язык был не подвешен. Просто стоял, прижав меня к груди. А я слышала, как его сердце тук-тук-тук, тук-тук-тук, тук-тук-тук… — старушка показала быстрый темп. — И молчал.

— Любил, наверное? — спросил я, когда старушка замолчала, утерев выступившие слезинки.

— Вот ведь ни разу за всю долгую жизнь не сказал. Говорил, что любовь это всё глупости, что для романтичных дурочек придумано… А сам… Сам за то, что простоволосая на мороз выходила ругал, то тяжести отбирал, говорил, что не для того женился, чтобы жена горб зарабатывала. Когда дети пошли, то с ними нянькался, мне всё поспать давал. Глазами моими был, когда я сном лёгким забывалась. Руками моими был, когда стирал на всё семейство, по дому убирался и со скотиной управлялся, когда я хворой слегла. Когда до больницы надо было, то дороги все замело, ни одна машина не проедет — он меня на закорки закинул и на лыжах доставил. Ногами моими был. Дети выросли. Внуки пошли. Для них всё жили. А потом… Как не стало Михаила, так и внутри что-то оборвалось. Поняла я, что сердца родного лишилась…

Старушка уткнула лицо в ладони и мелко затряслась. Старик-призрак только развел руками, мол, вот так и плачет постоянно. Я погладил её по плечу:

— Вы не плачьте, Арина Родионовна. Любит вас Михаил Силантьевич, любит. Не всегда мужчины могут подобрать нужные слова, иногда они выражают их действиями. Вот и муж вас из таких… Под красивые слова язык не заточен, а вот делами всё доказал. Не переживайте вы, не убивайтесь. Живите дальше, а муж ваш… Он всегда рядом с вами будет. Он дождется вас, Арина Родионовна…

Старушка сквозь слезы улыбнулась мне, а потом… потом её глаза удивленно расширились:

— А откуда вы знаете моё имя? Я ведь его вам не называла!

— Мне муж ваш сказал, — ответил я честно. — Я же говорю, что он рядом с вами, что он видит вас и всеми силами хочет успокоить. Говорит, что ваши слёзы рвут его душу. Ведь при жизни вы никогда не плакали рядом с ним?

— Никогда, только если от счастья… — снова улыбнулась женщина.

— Так и не плачьте больше. Живите обычной жизнью, а он будет рядом до тех пор, пока не наступит ваш час. И тогда вы вместе отправитесь в светлое будущее, — снова погладил я по женскому плечу. — У вас прекрасные дети, чудесные внуки — жизнь продолжается. Живите и радуйтесь! И мужу вашему будет радостно от того, что видит ваше счастливое лицо.

— Спасибо вам, молодой человек, — вздохнула женщина. — Скажите, а он правда… правда рядом?

— Наших детей зовут Сережа, Галя, Виталий, Семён и Мария, — быстро проговорил призрак.

— Ваших детей зовут Серёжа, Галя, Виталий, Семён и Мария, — повторил я его слова. — У меня особенность такая — призраков видеть. Они не всегда могут проявляться, но их много среди нас. Ждут своего часа, чтобы отправиться в другой мир. Вот Михаил и находится рядом с вами. Поэтому не плачьте, чаще улыбайтесь и радуйтесь жизни. Ему это нравится…

— Миша… — выдохнула женщина, потом вытерла слёзы и произнесла. — Спасибо вам, молодой человек. Вы меня просто вылечили…

— Да? — я взглянул на часы. — А вот если я сейчас ещё немного задержусь, то под такое «лечение» попаду, что лучше вам не знать. Всего доброго, Арина Родионовна!

— Всего доброго, молодой человек. Охти, а ведь я даже вашего имени не спросила, — всплеснула руками женщина. — За кого же мне в церкви свечку-то ставить?

— Эдгарт меня зовут, — улыбнулся я в ответ. — Эдгарт Южский. Свечку не надо, просто помните о своём муже только хорошее и любите его воплощение в детях и внуках. Прощайте.

Пожилая женщина улыбнулась, а могучий старик-призрак поклонился в качестве благодарности. А я придавил педаль газа. Ещё немного и я опоздаю на урок!

Уроки пролетели легко и незаметно. Я был вежлив, предупредителен и даже никого не трогал. Впрочем, меня тоже никто не касался. Не то, чтобы меня приняли в теплую компанию настоящих аристократов (тут эта компания скорее напоминала обледеневший терновник), а просто не хотели портить отношения со старостой группы.

Спасибо Марине — она отлично справлялась с информированием чата касательно пар, домашних заданий и даже намекнула одному из отстающих, что его оценки заинтересовали преподавательский совет, поэтому во избежание головомойки ему следует как следует подтянуться.

С Карамазовой мы особо не общались. Я только скинул вопрос в личные сообщения: «Как платье? Подошло?» На что получил ответ: «Платье превосходное, мы с Мариной полвечера выбирали! Вам понравится. Спасибо за приглашение и участие!»

Я тактично не стал спрашивать о цене и прочем — направлю чеки государю императору, пусть раскошеливается. А что? Неужели я даму буду вести за свой счёт? Нет, ребята, я слишком много повидал на этом свете, чтобы отдавать деньги за тряпки, которые оденутся всего лишь на один бал. Да, у аристократов такие правила — на каждый бал являться в новом платье.

Мне на такие правила было фиолетово накласть, я бы и в джинсах с футболкой явился, но ведь не пустит охрана. А затевать скандал и качать права означало приклеивать на себя ярлык нерукопожатого. Чем больше скандалишь на балах, тем меньше тебя туда зовут. Всё просто. Будь паинькой, ходи в костюмчике, сикай в специально отведенном месте.

На ответ Светланы я написал: «Надеюсь увидеть вас во всём блеске и великолепии! Заеду за вами ровно в семь!» На что получил вопрос: «Надеюсь, вы приедете не на мотолёте?» Я усмехнулся, поймал её взгляд и помотал головой. Вот ещё, буду я свой мотолёт на подобное сборище пафоса и высокомерия тащить. Его же там обосрут, обругают, а я не сдержусь в обиде за своего зверя. И получится эксцесс.

Поэтому поеду на машине, которую выклянчил у Бесстужева. А что? Они сами меня пригласили на бал, поэтому пусть и средство передвижения предоставят. Нет, я бы мог нанять машину, но… Приехать на бал на взятой в аренду машине, а уж тем более на такси — было верхом безвкусицы. Бесстужев же обещал такую машину, какая нигде ещё не засветилась. И водителя пришлет из верных людей, которые тоже нигде не отсвечивали.

В общем и целом, Бесстужев обещал дать средство передвижения, чтобы пустить пыль в глаза. А что? Я же дворянский сын, пусть и из далекой Сибири, но всё же дворянин! Мне по статусу положено быть скромным богачом.

На уроках было обсуждение предстоящего бала. Многие из одногруппников тоже оказались приглашены. Те, кто остался без приглашения, делали вид, что им по большому счёту плевать, но я-то знал истинные чувства, что сейчас бушевали в груди у тех, кто остался «за бортом светской жизни». На Светлану даже не смотрели — все знали, что Карамазовых пригласят только завзятые идиоты или самоубийцы.

Что же, мне впору было относить себя к уважаемой когорте этих самых идиотов и самоубийц.

Да, это мне наплевать на всех тех, кто будет толпиться под позолоченным потолком императорского дворца, а вот для остальных это был повод выйти в свет и засветиться. Возможность завести нужные знакомства или же найти подходящую пару.