— Мария и ее дети — граждане Исландии, — возражает Хьяльти, но брат его перебивает:

— Те люди тоже. Думаю, нынешней зимой Исландия совсем не подходящее место для одинокой матери с темнокожим ребенком.

— А что я могу для них сделать? Они меня не хотят, если ты помнишь. Трудно оказать помощь тому, кто не хочет иметь с тобой никакого дела.

— Можешь отправить их во фьорд, — советует Лейв. — Конечно, потребуются определенные усилия, но там вполне можно наладить жизнь. И ты бы мог ей в этом помочь.

Хьяльти смотрит на брата как на сумасшедшего.

— Во фьорд? Я не был там с детства. Там ведь ничего нет.

— Там есть дом, — говорит Лейв с грустной улыбкой. — Там есть рыба, тюлени, небольшой участок земли у теплого ручья, где, по рассказам деда, люди пробовали выращивать картошку. Не всем так повезло.

Хьяльти соглашается и думает о Гудрун в подвале без окон. Пожалуй, передам его слова Марии, если услышу ее снова.

Остается только смеяться. Работать и смеяться. Повсюду грязь, она скопилась на домах, сапогах, лицах и волосах, течет под воротники, в термосы, собирается в ушах и вытекает из уголков глаз; похоже, грязь дождем льется с неба. Люди бок о бок ходят по щиколотку в грязи там, где когда-то был огород с красивыми рядами величественной картофельной ботвы, а теперь он превратился в огромную грязную лужу, целое Средиземное море грязи. Они копаются руками в мокрой земле, роют лопатами и вилами, выуживают картофелины.

Осенний воздух грозит морозами, северное сияние уже танцует в перерывах между вторгающимися в страну циклонами, и теперь важно спасти ценный картофель. Каждый клубень, который находят в грязной жиже, — это символ победы человеческого духа, маленькая гирька, склоняющая чашу весов к покупке рыбы, скира и масла, одежды и запчастей, сала для свечей к зиме и удобрения к весне.

Мария больше не думает о руках, она уже давно перестала за ними ухаживать и вычищать песок из-под ногтей по вечерам. Она превратилась в гору мускул, жира и сухожилий, быка, который пробирается через грязную жижу, перепахивая ее крепкими копытами. На самом деле, говорит она Инге, это чем-то похоже на игру в оркестре, коллективная работа над общей целью, будь то идеальное исполнение сложной симфонии или чулан, наполненный красивым овощем. Каждое утро она первым делом находит маленькую картофелину, выкапывает ее, тщательно очищает от земли и, поднося к свету, возносит беззвучные благодарности за это маленькое чудо, затем засовывает ее в рот и жует, скрипя зубами. Она берет только одну, первая свежая и сладкая; горечь появляется в картошке номер два.

В обеденный перерыв она встречается с Элиасом, целует его в грязную щеку и стоит вместе с ним в очереди к раковине в доме культуры, чтобы смыть основную грязь. Они садятся на свое место за длинным столом и слушают истории и болтовню за простой едой: картофельный суп, суп из порея, омлет с луком и картошкой, отваренная солонина. Они научились ценить шкварки, кусочки конины, которые много часов томились в собственном жиру. Элиас примиряется сразу, а Марии требуется несколько попыток, прежде чем голод подавляет отвращение от желтого жира и навязчивых запахов.

Пока идет сбор урожая, уроки в школе отменены. Дети постарше собирают картошку и мох вместе с родителями, малыши окучивают морковь и свеклу, пропалывают грядки. Элиасу, похоже, пребывание здесь идет на пользу, в глазах появился здоровый блеск, он начал разговаривать с другими детьми, хотя Мария не замечала, чтобы он с кем-то подружился. Дети ходят маленькими перепачканными группами, и под грязью они совершенно одинаковые.

Она старается звонить Маргрет каждый день, хотя мобильная связь плохая, набирает снова и снова, пока та не отвечает, холодная, своенравная. Да, еды у нее достаточно. Да, чувствует себя хорошо. Нет, повидаться не хочет.

Мария рассказывает ей о колхозе, о еде, музыке, вечерних посиделках, слышит все возрастающее отчаяние в собственном голосе, описывает эту насквозь промокшую деревушку как скаутский лагерь на солнечном побережье. Маргрет ничего не рассказывает себе, иногда спрашивает о брате; брат с сестрой перебрасываются парой слов, прежде чем та кладет трубку, скорее всего вращая глазами в ответ на назойливость матери.

Я ее безвозвратно потеряла, думает Мария, начала терять после взрыва. Струна между нами заледенела.

Вечерами она лежит в кровати и не может заснуть, несмотря на усталость, ворочается и пытается придумать, как же вернуть свою девочку, заслужить ее доверие, вновь стать ей матерью. Что делать родителю, которого отвергает ребенок? Можно быть матерью без ребенка?

Закрывая глаза, она каждый раз видит Маргрет, грязную, голодную, изнасилованную, избитую. Пьющую, курящую, обдолбанную. Постоянное беспокойство гложет ее изнутри, смех на мокрых от дождя полях становится утомительным, шутки в доме культуры по вечерам превращаются в пустой звук.

— Мы обсудим это на сегодняшней посиделке, — говорит Инга, и Мария смотрит на нее, точно на сумасшедшую.

— Какого черта? Я знаю этих людей считаные дни и должна излить перед ними душу? Это что, секта?

— Нет, это общество, — отвечает Инга. — Мы сейчас твоя семья. Семьи обсуждают проблемы и находят решения. Позволь мне ввести Эрна Ульва в курс дела, а он ознакомит остальных.

Мария сомневается, но уступает, совершенно растерянная.

Вечером она почти не чувствует вкуса еды, механически жует колбасу, отдает свое картофельное пюре Элиасу. В конце ужина Эрн Ульв поднимается на сцену, включает акустическую систему и берет микрофон. Он шевелит обветренными губами, его улыбка наполнена самоуверенностью, несмотря на кожную болезнь и приземистое тело; он одет в изношенную футболку с логотипом хеви-метал-группы и джинсы, ему в диапазоне от тридцати до пятидесяти с хвостиком.

— Дорогие сестры и братья, дорогие жители «Солнечного острова», — говорит он, размахивая ярко-красными дредами до плеч. — Хочу выразить всем благодарность за ваш ценный вклад в наше общее хозяйство на этой неделе. Дни выдались непростые, недельный урожай составил четыре тонны, а всего за лето мы собрали уже тридцать пять тонн. Но остается еще много нетронутых полей, что обещает хороший урожай. — Он распростер объятия. — «Солнечный остров» вносит свою лепту, чтобы было чем кормить страну этой зимой.

В задних рядах раздается ворчание, пожилой мужчина тянет руку, он один из тех, кто вложил в колхозную копилку свои земли, Мария знает, что их называют старейшинами.

— Ведь это гораздо меньше, чем мы собрали к этому времени в прошлом году, — замечает он. — Отсутствие техники и погода оказывают свое негативное влияние.

— Нас также беспокоит плесень, — вторит ему одна из женщин. — Мы недостаточно опрыскивали этим летом, и некоторые поля заражены плесенью, мы все это знаем. Какой смысл в том, чтобы собрать хороший урожай, если потом он сгниет в хранилищах.

— Плесень затронула лишь ничтожно малую часть урожая, — заверяет Эрн Ульв. — Важно то, что мы обменяем картошку на мясо, рыбу и молоко, теплую одежду для наших детей, запасные детали для машин. Единственное, что нам сейчас нужно, так это несколько сухих дней, чтобы вымыть и высушить картофель, тогда мы будем богаты.

Мария слушает оживленное обсуждение болезней растений, цен на рынке, платы за электричество и соображений Эрна Ульва по поводу того, как вдохнуть в старое картофельное производство новую жизнь, развивать новые продуктовые линии. Они собираются провести отопление в огороды, собирать по два урожая в год, морковь, свеклу и капусту.

— Но самое главное — это наше доброе сообщество. Огородничество — цивилизованное и благородное занятие. В поте лица своего мы выполняем несложную работу и не жалеем времени на духовное развитие, делимся друг с другом дружбой, обмениваемся подарками.

Он смотрит на Марию.

— Однако довольно разговоров о работе. Теперь обратимся к нашей семье. Недавно к нам присоединились сестра Мария и маленький брат Элиас. Они пришли к нам десять дней назад и уже внесли свой вклад в наше общее дело, работали вместе со всеми и радовали нас своим присутствием и дружбой. Сестра Мария, мы еще не слышали, как ты играешь. — Он смеется и подмигивает ей. — Сейчас самое время. Так что иди сюда и расскажи немного о себе. Поприветствуем сестру Марию аплодисментами.