— А что это? — интересуется Дебора, не принимая бумагу.

Бек понимает, что отправляет мать в львиное логово, но Дебора этого заслуживает. Если она собирается унаследовать дом, придется преодолевать связанные с этим сопротивление и недовольство. Слава богу, что представился случай переложить на кого-то обязанность заставить брата и сестру подписать документ и избежать сомнительного с моральной точки зрения умолчания о ценной броши.

— Пустая формальность — подтверждение, что мы все ознакомлены с тем, как распределяются доли наследников в завещанном имуществе. Когда все подпишут его и я официально получу полномочия исполнителя завещания, то смогу обеспечить переход к наследникам причитающегося имущества. — Бек рассчитывает, что от обилия юридической терминологии Дебора соскучится и согласится, и та действительно слегка тушуется. — Это значит, что ты сможешь получить дом, — поясняет для нее дочь.

Дебора наконец берет бумагу.

— Никто не хочет, чтобы он достался мне.

Бек не привыкла видеть мать столь подавленной.

— Такова воля Хелен.

Дебора захлопывает дверцу пассажирского сиденья и идет к водительскому месту.

— Мне все-таки кажется, это непорядочно со стороны твоих коллег — заставлять тебя работать сегодня.

— Я им передам.

— Увидимся через час, — скорее утверждает, чем спрашивает Дебора. Она проворачивает ключ в зажигании, и Красный Кролик чихает. Дебора видит в зеркале заднего вида, как уменьшается вдали стройная фигура дочери.

Дебора не хотела перекладывать родительские обязанности на Хелен. Период после бегства Кенни они помнила как в тумане. Она месяцами искала его, но тщетно. Годами посещала семинары по самосовершенствованию и только через несколько лет поняла, что это жульничество. Путешествовала по стране с мужчинами, которые так и не становились ее бойфрендами. Вынашивала идеи бизнеса, которые не осуществлялись. Своим детям она не смогла бы это объяснить, а Хелен никогда не требовала объяснений. Когда Дебора вернулась, Хелен приняла ее без упреков в духе «Ты же мать. Как ты могла бросить своих детей?». Дебора, кроме прочего, была дочерью. И, как дочь, она уехала из дома.

Виктор ждет Бек со своим вечным бокалом шампанского. Увидев черную ленточку, прикрепленную к джемперу, он меняется в лице.

— Вы прямо с похорон. Извините, я не знал.

Она пожимает плечами и берет из рук Виктора бокал.

— Пожалуйста, скажите, что у нас есть повод для праздника.

Виктор хихикает, не в силах сдержать воодушевление. Бек проходит следом за ним в гостиную, где лежит коробочка с бабушкиным желтым бриллиантом, а рядом глянцевая брошюра от Международного геммологического общества.

Когда Бек открывает отчет об экспертизе, в глаза ей бросается схематический рисунок бриллианта Хелен. Документ состоит из цифр и физических показателей: размеры и пропорции алмаза, вид шлифовки, характеристики цвета и прозрачности, вкрапления и результаты исследования в ультрафиолетовых лучах — Виктор объясняет, что при таком опыте изучается цвет, испускаемый бриллиантом в данных условиях. В комментариях геммолог перечисляет уникальность огранки, количество граней, перьевидное включение в форме сердца вдоль рундиста — пояска бриллианта.

Виктор указывает на рисунок камня с сердечком внутри.

— Внутри бриллианта есть крошечные трещины. Возможно, именно поэтому ваша бабушка не распилила его: в процессе он мог расколоться.

Виктор продолжает избегать названия «Флорентиец». В отчете также не упоминается это наименование.

— Значит, это не «Флорентиец»? — с разочарованием спрашивает Бек.

— Геммологическое общество не идентифицирует камни, только исследует их качества, — объясняет ювелир.

— А какая разница?

— Экспертиза описывает характеристики, а не историю камня.

Бек следует за Виктором в столовую, где под фарфоровыми колпаками стоят две тарелки. Угощение, помощь с оценкой бабушкиного бриллианта — это не только жесты великодушия и благодарности. Несмотря на пентхаус с видом на парк, богатую библиотеку и запасы дорогого шампанского, Виктор одинок. Надо почаще его навещать.

Усаживаясь во главе стола, Виктор говорит:

— Характеристики помогают идентифицировать камень. Большинство бриллиантов неидеальны. У них бывают трещины в виде перьев, как в вашем алмазе, и другие включения. Несовершенства делают их уникальными, по ним их и распознают. Результаты экспертизы указывают, в чем уникальность бриллианта, а не сопоставляют эти особенности со свойствами известного камня. — Виктор поднимает колпаки с тарелок и демонстрирует почти идеальные бутерброды с яйцами пашот и соусом. — У вас в собственности оказался «Флорентиец». Нужно только доказать это.

Когда Миллеры возвращаются с кладбища, в доме уже кто-то завесил все зеркала. Наверно, Эстер, предполагает Дебора: соседка расставляет в столовой готовые закуски из магазина.

У Деборы перехватывает дыхание от вида ругелаха, ветчины и соленого лосося. На тарелке, из которой она ела маленькой девочкой, разложены пирожки, и это зрелище потрясает ее больше, чем церемония похорон. Мало что изменилось в доме со времен ее детства — все те же тарелки с рисунком в виде плюща по краям, все тот же дубовый стол, купленный Хелен на дворовой распродаже и оказавшийся слишком большим для скромной столовой. Только в углу появился другой телевизор, а на лестнице — ковровая дорожка с розочками; Хелен постелила ее после того, как Бек поскользнулась на ступенях и пришлось накладывать швы.

Дебора оглядывает знакомую гостиную, прикидывая, когда видела Хелен в последний раз, и у нее сжимается сердце: она встречалась с матерью месяц назад, а обычно навещала ее еще реже.

Кто-то берет Дебору за руку и переплетает с ее пальцами свои — розовый маникюр, на безымянном сверкает кольцо с внушительным бриллиантом. Эшли — самая привлекательная из ее детей. Или же ее такой делают мелированные волосы, дорогая одежда и регулярные косметические процедуры. Она теперь почти не похожа на Миллеров. С другой стороны, она больше и не Миллер, а Джонсон — старшая дочь избавилась не только от девичьей фамилии, но и от связанных с нею обид. Эшли не нужно бороться с Деборой за дом, и она не собирается как-то уязвить мать. Однако это не обязательно означает, что она ее простила.

Эстер приказывает всем снять обувь, и Джейк, расстегивая ботинки, наклоняется к сестре.

— Это что еще за командирша? — спрашивает он.

— Разве ты не помнишь Эстер? — шепотом отвечает Эшли. — Живет по соседству. Ее мама была лучшей подругой Хелен.

Джейк вспоминает Нэнси Блум из дома за углом, но не припоминает ни Эстер, ни ее мать из соседнего дома. Он окунает ладони в миску тепловатой воды, которую протягивает ему Эстер, и, стряхивая капли, видит кадр крупным планом: комната с накрытым столом, держащиеся за руки мать и сестра, напряжение и печаль в помещении, ощутимое отсутствие Бек — какая кинематографичная мизансцена. Не исключено, что Джейк напишет сценарий об этой шиве, о Хелен. Это будет фильм, посвященный памяти умершей бабушки, совершенно не похожий на «Мое лето в женском царстве». Новая идея его даже приободряет.

Миллеры все вместе втискиваются на диван, Эстер садится рядом с ними в кресло и смачно причмокивает, уплетая ругелах. От сухого тепла жужжащего радиатора в комнате становится душно. У Миллеров нет аппетита, хотя Эстер каждые пять минут спрашивает их, не голодны ли они. Опустошив свою тарелку, она объявляет, что идет домой, и просит обращаться, если им понадобится помощь.

Когда она уходит, Дебора спрашивает ее:

— А что нам делать теперь?

— Поминать Хелен. — И Эстер захлопывает за собой дверь.

Джейк окидывает взглядом еду на столе.

— Как вы думаете, кто-нибудь еще придет?

— Нет, — отвечает Эшли с нехарактерной для нее суровостью в голосе.

— Ну что ты, конечно, придут и другие, — возражает Дебора.

Все старые подруги-соседки Хелен уже умерли, даже мать Эстер, но Хелен любили многие.