— Ты опоздала, — шипит Бек, не отрывая глаз от раввина.

— Я заблудилась.

— Как можно заблудиться в Бала-Кинвуд? — раздраженно шепчет Бек.

— Ведите себя прилично, — говорит Эшли матери и сестре, хотя, кроме раввина, здесь посторонних нет.

Хелен особо оговорила в завещании, что на похоронах должны присутствовать только члены семьи. Дебора знает, что других родственников, кроме Миллеров, у матери не было. О судьбе родителей и брата Хелен ей известно только, что они погибли во время холокоста. В детстве Дебора слышала бесконечные истории о бабушке Флоре, которая водила Хелен в кино, ее брате Мартине и отце Лейбе, который катался с ней на колесе обозрения, но об их смерти Хелен никогда не рассказывала. А семью своего отца Дебора и вовсе не знает. Он погиб в Корее, когда ей было два года. Были у него родные или нет, Хелен с ними тоже никогда не встречалась. Во всяком случае, так она говорила дочери.

Дебора гладит кристалл в кармане пальто, пытаясь сосредоточиться, пока раввин читает кадиш. Несмотря на то, что это место находится в нескольких километрах от ее родного дома, она действительно заблудилась. Откуда ей было знать, что есть два кладбища Лорел-Хилл? Однако, слушая рабби, Дебора в глубине души понимает, что опоздала все-таки намеренно, чтобы избежать неловкой церемонии воссоединения с детьми.

Дебора так и пышет маниакальной энергией, и Бек отодвигается от матери подальше. Надо же, просто подошла к младшей дочери и встала рядом с ней, словно они союзники. Между тем то, что Бек живет ближе всех к Деборе, не делает их близкими людьми. Они разговаривают, дай бог, раз в месяц, обычно о Хелен. Бек может пересчитать по пальцам одной руки встречи с матерью за последний год. Она продолжает потихоньку отступать от Деборы, но еще чуть-чуть, и она окажется плечом к плечу с Джейком, а с ним она тоже не хочет иметь ничего общего.

Пока Джейк слушает рабби, ледяной ветер хлещет его по лицу. Интересно, в Филадельфии всегда так холодно в марте? Он уже давно живет на Западном побережье, и у него даже нет приличного зимнего пальто, а потому он стоит на краю могилы, запахнув полы джинсовой куртки и сложив руки на груди. Глаза чешутся после бессонной ночи в самолете. Он прилетел в половине седьмого утра и взял такси до Эджхилл-роуд — хотел в последний раз посмотреть на дом как на жилище Хелен. Там почти ничего не изменилось, словно можно было, как в детстве, проскакать по дорожке к крыльцу, распахнуть дверь и увидеть Хелен в широких шерстяных брюках, потягивающую на диване бренди. Джейк посидел на ступенях, чувствуя, как утреннее тепло просачивается сквозь морозный холод. Снова встретиться с Бек, с Деборой будет труднее, чем он предполагал.

На кладбище он явился первым, и, к счастью, следующей приехала Эшли. Он обнял сестру и спросил:

— Мы можем что-то сделать с домом?

— Например? — Эшли выглядела хронически усталой, даже кожа стала землистого оттенка.

— Нельзя отдавать его Деборе.

— Почему?

— Из-за всего, чего мы по ее милости нахлебались.

— Уж сколько лет прошло.

Эшли прожила на Эджхилл-роуд всего год. Ее не было в доме, когда недельное присутствие Деборы сменялось многомесячным отсутствием, и она не видела, как это повлияло на Бек. А вот Джейку пришлось наблюдать превращение когда-то жизнерадостной младшей сестры в замкнутую, скрытную и обидчивую особу.

— Теперь это просто старый дом.

— Ты же понимаешь, что она при первой же возможности его продаст, — сказал Джейк, подступаясь к вопросу с другой стороны.

— Но если он достанется кому-то из нас, мы поступим точно так же. — И Эшли в своей вечной манере спросила его: — Тебе нужны деньги?

Прежде чем он успел ответить, что дело не в деньгах, с заднего сиденья синего седана вылезла Бек. Она направилась к родным с таким видом, словно обдумывала возможность развернуться и снова прыгнуть в такси.

Бек сердечно обнялась с Эшли, как полагается сестрам, и, поколебавшись, обняла и Джейка тоже. Он попытался прижать ее к себе крепче и задержать подольше, но она почти сразу же отстранилась.

Когда Джейк поднял вопрос о доме в разговоре с Бек, она рассеянно блуждала глазами вокруг, намеренно не глядя на брата.

— Оставь это, — предупредила она.

Он не понял, что она имеет в виду — дом или их взаимоотношения.

— Тебя не злит, что он достанется Деборе?

Бек повернулась к нему, и Джейк бы предпочел не встречаться с ней глазами.

— Ты здесь даже не живешь.

Джейк понимал, что не стоит настаивать, но не мог ничего с собой поделать.

— Нет, ну Деборе!

— Ты ничего не знаешь об их отношениях, — бросила Бек и направилась приветствовать раввина.

Теперь Джейк наблюдает, как его сестру трясет от гнева, и не может понять: как это Бек, да еще в такой ярости, не хочет бороться за дом? Как Дебора может получить дом, их дом, когда она даже не удосужилась вовремя явиться на похороны Хелен?

Эшли и Дебора поворачиваются к Джейку, и он спохватывается: его очередь сыпать землю на гроб Хелен. Джейк вообще удивлен, что Хелен захотела похороны. Она всегда говорила, что тратить деньги на покойника — все равно что поливать искусственные цветы. Нет, он скорее ожидал, что она скажет: «Сожгите мое тело и выбросьте прах на помойку». От этой мысли Джейк цепенеет. Как ему могло такое в голову прийти? Хелен никогда бы не согласилась, чтобы ее тело сожгли.

Земля холодная и крупитчатая. Он зачерпывает щедрую пригоршню и сыплет ее сквозь пальцы в открытую яму. Джейк знает историю семьи Хелен только в общих чертах, но понимает: если ее родные не вернулись из гетто, то хоронили их не в сосновых гробах.

Последней подходит к краю бабушкиной могилы Эшли. Она берет горстку земли и поскорее бросает ее в яму. Она уже начинает жалеть, что приехала на три дня без детей. Будь здесь Лидия и Тайлер, у родственников была бы причина вести себя цивилизованно. Глубокий вздох. Ну уж нет, им не удавалось втянуть ее в их ссоры, когда она была подростком, и сейчас она тоже не станет вмешиваться. У нее достаточно собственных, настоящих поводов для беспокойства. В конце концов, ее жизнь может кардинально измениться.

Когда церемония заканчивается, Бек идет вслед за Деборой к «фольксвагену-раббит» — Красному Кролику, как называла его ее мать, — а Джейк и Эшли в противоположном направлении, к джипу Эшли. У Бек жужжит телефон, и она останавливается, чтобы прочитать сообщение от Виктора: «Экспертиза закончена. Надо забрать бриллиант и документ в течение часа».

«Уже?» — отвечает Бек. Даже учитывая связи Виктора, экспертиза должна была занять неделю.

«Лаборатория не каждый день имеет дело с желтым бриллиантом в 137 каратов».

Бек отмечает про себя, что он не называет камень «Флорентийцем».

Дебора ждет дочь около Красного Кролика. Хотя Бек трудно представить мать в какой-нибудь другой машине, ей все же не верится, что старая колымага еще на ходу. Из-под облупившейся бордовой краски местами вылезла ржавчина, кожаная окантовка кресел полопалась и частично отвалилась, но машина все еще не рассыпалась.

— Мне нужно кое-куда съездить по работе, — говорит Бек. — Я быстро.

— Ты шутишь? — спрашивает Дебора. — Сегодня воскресенье. К тому же ты на похоронах бабушки.

Бек находит в сумке связку ключей, снимает с кольца ключ от дома Хелен и протягивает матери. Дебора качает головой и раскачивает своей связкой.

— У меня уже есть.

— Я обернусь за час. Нужно заехать в одно место.

Дебора отпирает пассажирскую дверцу и распахивает ее перед Бек.

— Я тебя отвезу.

— Да нет, не надо. Правда. Лучше поезжай, вдруг заглянут подруги Хелен. Теперь это твой дом. — Бек достает из сумки составленное ею соглашение, где сказано, что все ознакомились с условиями завещания и возражений не имеют. Миллеры должны подписать его, прежде чем она представит в официальные органы перечень наследуемого имущества, прежде чем брошь по закону станет принадлежать ей, прежде чем дом перейдет к Деборе. — Попроси Джейка и Эшли поставить тут подписи.