Аптека находилась всего в двух кварталах от моей крошечной, размером с почтовую марку, квартирки в районе Дюпон-Серкл. Я спешила, таща за собой Салли, которая повизгивала сзади, возмущаясь вынужденной пробежкой. Впереди уже засветилась голубая неоновая вывеска аптеки, как вдруг что-то белое пронеслось в темноте, сделало не сколько кругов, а потом налетело на Салли. Оказалось, что это пес какой-то немыслимой помеси пород. Обезумев от счастья, он пытался взгромоздиться на Салли со страстью сексуально озабоченного первокурсника. Салли не та штучка, которая будет терпеть, если что-то ей не по душе, и выразить свои чувства она тоже не постесняется (вот у кого мне следует поучиться). Поэтому она издала пронзительный вопль, цапнула несостоявшегося ухажера за нос и запрыгнула мне на руки, театрально высунув язык и тяжело дыша после нервного потрясения. Меня же больше волновала судьба четвероногого Ромео, который, несмотря на явные следы зубов на бархатном носу, не потерял интереса к Салли. Более того, теперь, когда она ясно дала понять, что он недостоин обнюхать ее зад, песик проявлял еще больше энтузиазма. Мужчины все одинаковы, подумала я, наклоняясь, чтобы погладить его белую шерстку. Сидя у меня на руках, Салли немедленно оскалила зубы на дерзкого кавалера и изобразила глубокий обморок, буквально закрыв лапой глаза, точно актриса в немом фильме.

– Оскар! – раздался оклик, а затем послышались быстро приближающиеся шаги. – Вот ты где! Ты что, приставал к этой леди? А ну-ка, иди сюда.

Передо мной был мужчина. Немолодой. С седеющими, но густыми волосами. Черты его лица, невероятно привлекательные и не совсем правильные – слегка кривоватый нос, чуть близко посаженные зеленые глаза, суровая линия тонких губ, – в своей неправильности были восхитительны. Он обладал стройным, атлетическим сложением, и чувствовалось, что в его теле, особенно в широких плечах, по-прежнему есть сила. И еще он был прекрасно одет. Я достаточно хорошо разбираюсь в мужской одежде и сразу определила – брюки и сорочку такого превосходного покроя в магазине на углу не купишь. Я догадалась, что они сшиты на заказ, причем не из дешевой ткани. Наверное, он поли тик, предположила я, судя по холеной, располагающей внешности незнакомца. Однако когда мужчина взял своего жизнерадостного Оскара за загривок и пристегнул к ошейнику песика поводок, на его лице промелькнула ироническая усмешка, которую тонкий и преуспевающий политик обязательно потрудился бы скрыть.

– Надеюсь, он вас не напугал? – обратился ко мне хозяин Оскара.

– Нет, нет, что вы. Правда, не знаю, переживет ли по трясение Салли, – ответила я, немного разворачиваясь, чтобы показать мопса. Салли все еще строила из себя по страдавшую, но, увидев симпатичного незнакомца, тут же навострила уши. Для мужчин у нее есть особый трюк: как только один из них появляется поблизости, она валится на спину, задирает все четыре лапы и подставляет мохнатый животик – «погладь меня». Этакая хвостатая шлюшка.

– Что ж, будем надеяться, она оправится от шока, – сказал незнакомец и приблизился ко мне. На долю секунды я смутилась, решив, что сейчас он схватит меня за руку или даже поцелует – не знаю, с чего вдруг я это взяла; вероятно, я слишком часто принимаю ванны, наслаждаясь ароматной пеной и любовными романами. Вместо этого мужчина всего лишь провел ладонью по плюшевому, складчатому лбу Салли, отчего та пришла в полный экстаз. – Она у вас красавица.

– И сама это знает, – подтвердила я и кивнула в сторону белого песика: – А ваш Оскар – славный паренек. Он терьер или гончая?

– Думаю, и то и другое, хотя его родословная мне неизвестна. Однажды он просто появился у моих дверей и выбрал меня в хозяева, – сказал мужчина, переводя взгляд на свою собаку. Мне показалось, он немного смутился, признавшись в подобной сентиментальности.

Такие истории всегда вызывают у меня чувство вины. Вместо того чтобы пойти в местное отделение общества защиты животных, взять оттуда горемычную, но заслуживающую счастья псину и в награду получить долгие годы пре данной дружбы, я выложила четыреста долларов за Салли. За свои же четыре сотни я попала в рабство к двадцатифунтовой диктаторше, которая периодически дает понять, что мои заботы о ней – деликатесная собачья еда, бутилированная вода, кроватка из искусственного меха леопарда и прелестный клетчатый комбинезончик из дорогого магазина – не оправдывают ее ожиданий, Я уже начала подозревать, что моя Салли – очередное перевоплощение Пол Пота, если, конечно, такая вещь, как реинкарнация, существует и если душа жестокого тирана могла вернуться в этот мир в виде капризной, избалованной комнатной собачонки, а не таракана или слизняка.

– М-да. Ладно, пожалуй, нам с Оскаром пора домой. Кстати, меня зовут Тед Лэнгстон, – представился муж чина.

– Элли. Эллй Уинтерс, – сказала я с улыбкой.

Он улыбнулся в ответ, и внутри у меня сладко заныло – я не испытывала этого ощущения уже давно. Очень, очень давно. И уж точно не переживала подобного по отношению к Эрику. В этом Теде Лэнгстоне определенно было что-то особенное. Он был чертовски привлекателен и, несмотря на свой явно немолодой возраст, излучал спокойную силу и мужественность. Я вдруг неожиданно остро почувствовала, как близко мы стоим друг к другу, и мне стало интересно, ощущает ли Тед такое же притяжение.

– Гм. Думаю… – сказал он.

«Может, Тед хочет пригласить меня на чашечку кофе или спросить номер телефона», – промелькнула у меня мысль. Я постаралась изобразить самую кокетливую улыбку, но тут он очень тактично указал на мою голову.

– К вашей кепке что-то прилипло, – проговорил он, и я потрогала бейсболку с «Петухами».

Ох. Дерьмо. Блин горелый. Шапочка для осветления с одного бока вылезла из-под бейсболки, и полиэтиленовый ремешок весело трепетал на летнем ветру. Несомненно, она выглядела точь-в-точь как полиэтиленовая версия шляп из фольги, которые сумасшедшие надевают, чтобы инопланетяне не могли управлять их мозгом при помощи космического излучения. Я вообразила, будто понравилась этому красивому, элегантному мужчине, а сама стояла в застиранном тренировочном костюме, в котором всегда крашу волосы, совершенно без макияжа, зато в полиэтиленовой шапочке, поверх которой напялена дурацкая бейсболка. Мне еще повезло: он не вызвал полицию, чтобы отвезти меня в ближайшую психушку. Я густо покраснела, страстно желая, чтобы земля под ногами разверзлась и поглотила меня. Когда стало ясно – в бездну мне не упасть, я избрала единствен но возможный вариант действий: бегство.

– Приятно было познакомиться, – пробормотала я и понеслась прочь, волоча за собой упирающуюся Салли, не довольную тем, что ее спустили с рук. Ну надо же, какое невезение! Первый не-Эрик и, если на то пошло, не-Алек не-Питер, не-Уинстон и не-Джереми, которого я встретила в своей жизни, и именно в разгар идиотской эпопеи с розовыми волосами. Просто чудно.

Тед Лэнгстон. Ммммммм. Я только о нем и думала. Интересное лицо, обаятельная улыбка. В нем было что-то от Рассела Кроу – нет, не внешнее сходство с актером, а те же притягательная суровость и блеск в глазах, окруженных се точкой тонких морщин. А как сложен – строен и худощав, но при этом крепок и широкоплеч. Интересно, без одежды он так же хорош или обладает фигурой Кэри Гранта, а под великолепно сидящим костюмом скрывается хилое, тщедушное тело со впалой грудью? Обнаженный Тед Лэнгстон, мечтательно подумала я, а потом вслух рассмеялась над собственной наивностью. Он наверняка женат, убеждала себя я, влюбляться в женатого мужчину и глупо, и бессмысленно. Даже если он холост, после эпизода с поли этиленовой шапочкой Тед, несомненно, счел меня сумасшедшей. И все же…

Еще безнадежнее, чем фантазии о едва знакомом муж чине, были мои попытки представить, будто я – звезда комедийного сериала в роли молодой адвокатессы и что вот-вот в офисе появится Дэвид Спейд,[5] который начнет откалывать шуточки и избавит меня от скучной работы. К не счастью, все эти «мыльные оперы» про юристов вроде «Элли Мак-Бил» или «Практики», где нелепые, но симпатичные герои ведут нелепые, но интересные дела, чрезвычайно да леки от реальной адвокатской деятельности, как, впрочем, и все романы Джона Гришэма. На самом деле юридическая практика и в особенности судебные тяжбы – сплошная канцелярщина с препонами и проволочками на каждом шагу, не имеющая почти ничего общего с громкими делами и стоящими клиентами.