– Так ты не из тех девчушек, которые питаются одними листиками салата и рисовыми хлебцами?

Я постаралась пропустить мимо ушей «девчушку» – само по себе слово не обижало, но в общении с Тедом не хотелось, чтобы он и дальше воспринимал меня как несовершеннолетнюю.

– Нет, и никогда не была. Жаль, что это не так, но просто я слишком люблю хорошо поесть и не желаю издеваться над собой.

– Чудесно, – одобрительно улыбнулся Тед. – Ненавижу, когда женщина клюет по одной крошке и объявляет процентное содержание жира в каждом кусочке на своей тарелке.

– Или, еще хуже, на твоей тарелке, – поддержала я, содрогнувшись.

После того как официант принял заказ и принес нам по бокалу шоколадного коктейля, я сказала:

– Кажется, мы с тобой соседи. Где ты живешь? Я – на Семнадцатой улице.

– А я – всего в нескольких кварталах от тебя. Мой дом выходит прямо на Коннектикут-авеню.

– Ты всегда жил в столице?

– Да, но когда я был женат, у нас еще был домик в Виргинии. По будням мы жили в квартире, а почти все выходные проводили за городом. К тому времени как мы ре шили развестись, Элис все больше сочиняла статьи и все меньше занималась репортажами – она журналист и раньше работала на Си-эн-эн, – поэтому ей достался дом, а мне городская квартира.

– Ты скучаешь?

– По семейной жизни? – насторожился Тед.

Странно – этот человек по доброй воле был готов вникнуть в мои проблемы и тратить уйму времени, продвигая карьеру неоперившегося художника-иллюстратора, но стоило задать ему прямой, личный вопрос, и он тут же прятался в раковину. Его работа целиком и полностью строилась на том, чтобы вызывать собеседников на откровенность, однако я еще не встречала никого, кто бы рассказывал о себе с такой неохотой. Неудивительно, что я не могла разобраться в наших отношениях: чтобы разгадать, о чем думает этот мужчина, мне пришлось бы овладеть мастерством экстрасенса.

– Нет, я имела в виду, скучаешь ли ты по жизни за городом, – поправилась я и вспыхнула.

Тед с минуту помолчал – то ли обдумывая ответ, то ли ожидая, что я сменю тему.

– Не знаю, – наконец ответил он. – Мне трудно представить себя в том доме без Элис, и я не уверен, что смог бы жить там один после развода. Хотя если говорить о нашем браке, то развод не стал для нас потрясением. Долгие годы мы оба пахали как волы. А вот когда добились успеха и могли бы работать поменьше, уже отдалились друг от друга. Да и детей у нас не было… Так что развод стал естественным шагом.

Меня так и подмывало спросить, кто от кого ушел, но я не знала, как задать вопрос, чтобы не показаться бестактной. Я никогда не понимала этой сцены в «Джерри Магуайре», когда Рене Зельвегер произносит: «Давай не будем рассказывать друг другу наши печальные истории». Может, это разумно и позволяет тебе оставаться такой холодной и загадочной, и тем не менее мне всегда было любопытно, что побудило мужчину, который мне понравился, разорвать предыдущую связь. Обожаю подробности насчет того, как он ненавидел хрюкающий смех своей прежней подружки, или то, что второй палец на ее ноге уродливо выступал над большим. Конечно, интимные секреты меня не волнуют – кому приятно узнать, что бывшая жена/подруга твое го парня имела множественные оргазмы или делала ему минет в примерочной магазина дамского белья? – но причины расставания интересны всегда.

– Сколько вы прожили вместе? – спросила я и чуть не поперхнулась, услышав:

– Двадцать лет.

– Двадцать лет?! И после этого развод стал естественным шагом? – воскликнула я, однако, заметив, как неловко чувствует себя Тед, поспешно извинилась: – Прости, я не хотела совать нос в чужие дела.

– Ты часто извиняешься, – заметил Тед.

– Извини, – механически ответила я и рассмеялась. – Я знаю, это ужасная привычка. Извини. А, черт, опять! Просто не могу остановиться.

Мы посмеялись, и в это время официант принес наш заказ. После того как он поставил перед нами тарелки с аппетитными чизбургерами и удалился, Тед сказал:

– Не часто встретишь извиняющегося адвоката, да еще такого, который просит извинения через каждое слово.

– Я же говорила, что юриспруденция – не мое дело, – оправдываясь, пожала плечами я и разрезала чизбургер пополам. Глупо плакаться Теду в жилетку, рассказывать ему, как я ненавижу свою работу, и стенать по поводу неправильного выбора и тому подобной чепухи. Я всегда хотела быть не сопливым нытиком, а утонченной, невозмутимой дамой, одной из тех, которые укладывают волосы в элегантную прическу и надевают лакированные туфли даже в булочную.

Я все пыталась представить себе бывшую жену Теда. Какая она? Леди до кончиков пальцев? В ресторанах заказывает только салат, а ее костюмы в конце рабочего дня такие же свежие и отутюженные, как с утра?

– Я уже думал об этом, – произнес Тед. – У меня приятель в отделе культуры «Пост». У них есть штатные карикатуристы. Если хочешь, я поговорю с ним и спрошу, не набирают ли они новых сотрудников. В любом случае, насколько мне известно, они часто прибегают к услугам внештатников. Эти связи могли бы тебе пригодиться.

– Это было бы… здорово, – ошеломленно пролепетала я, Тед проявлял прямо-таки необычайный интерес к моей, с позволения сказать, карьере художника: – Но мне неудобно обременять тебя.

– Я бы не предлагал тебе помощь, если бы не хотел, – спокойно проговорил Тед. – Я созвонюсь с ним на следующей неделе и потом сообщу о результате.

– Замечательно, – обрадовалась я.

Ленч был превосходный. Я умяла все подчистую и под конец пояс моих брюк начал слегка поджимать. С Тедом вроде бы все прошло хорошо. Я впервые чувствовала себя с ним по-настоящему непринужденно. Не знаю, может, из-за того, что и он вел себя раскованнее, или потому, что я почти перестала ломать голову, свидание у нас с ним или нет. У дверей ресторана мы задержались, чтобы попрощаться.

– Спасибо за ленч, – поблагодарила я.

– Рад, что тебе понравилось, – сказал Тед и посмотрел на часы. – Ну, мне пора. Поймать тебе такси?

Я кивнула и почему-то ощутила разочарование… А с чего, спрашивается? Мы всего лишь вместе перекусили, и нам обоим надо было возвращаться на работу. В самом деле, не ждала же я, что Тед снимет номер в «Хилтоне» и мы по-быстренькому перепихнемся? «Глупость какая», – подумала я и улыбнулась.

– Что тебя рассмешило? – поинтересовался Тед. Он махнул рукой стоявшему у обочины такси и машина, визжа тормозами, подкатила к тротуару. Тед открыл дверцу.

– Да так, ничего особенного. Еще раз спасибо, – бросила я и уже собралась сесть в такси, когда Тед вдруг кос нулся моей руки. Я обернулась.

– Ты любишь пешие прогулки?

– Конечно, – соврала я.

– Хочешь прогуляться по Рок-Крик-парку в выходные? Я возьму с собой Оскара – он просто мечтает повидать Салли, – шутливо сказал Тед.

«А ты, ты хочешь опять увидеться со мной?» – чуть не вырвалось у меня, но я, разумеется, сдержалась.

– Звучит заманчиво, – ответила я, мысленно поставив себе на заметку: обзавестись модной экипировкой.

– Значит, до воскресенья, – подытожил Тед, наклонился и поцеловал меня в щеку. Я зарделась от смущения и, робко улыбнувшись, нырнула в такси.

– Пожалуйста, угол Двадцать первой и Кей-стрит, – сказала я водителю.

Всю дорогу до конторы я прижимала к щеке ладонь, словно влюбленная десятиклассница, спрашивая себя – в который раз, – что, черт возьми, происходит между мной и Тедом. Если это продлится еще немного, мне придется последовать совету Нины и просто наброситься на него. Тогда по крайней мере закончится эта путаница и все станет ясно.

– Расскажи о своих родителях, – попросил Тед, взбираясь на невысокий холм. Мы выгуливали Оскара и Салли в Рок-Крик-парке, виды которого очень напоминали сельские пейзажи с живописными рощицами, перемежавшимися широкими полями и говорливыми ручейками. Меня это очень удивило, особенно учитывая близость парка к городу. Точнее сказать, гуляли трое из нас – Тед, Оскар и я. Салли, которая вообще не любит физические нагрузки (хотя соглашается на короткую пробежку до булочной, если в награду ей обещан кусочек моего круассана), определенно решила, что пешие экскурсии ей не по нраву. Она уныло плелась позади нас, то и дело заваливаясь на травку и болтая в воздухе четырьмя лапами, точно у нее вот-вот остановится сердце. Особого сочувствия она у меня не вызывала, тем более что на последнем приеме ветеринар, глядя на пухлое, как пончик, брюшко Салли, укоризненно пока чал головой, сурово отчитал меня и велел чаще выводить ее на прогулки. Поняв, что номер «умирающий мопс» со мной не пройдет, Салли тут же переключилась на Теда. Она не сводила с него своих влажных выпученных глаз и всякий раз, как Тед обращал на нее внимание, начинала морщить свой плюшевый нос, чем-то напоминая Саманту из «Зача рованных», и вилять завитым баранкой хвостом.