[Теперь] мы подошли к началу рассказа о сражении двух армий, [которые], как два синих моря, заколыхались одна перед другой.

С этой стороны храбрецы времени и мужи войны, которые не думали ни о зубах льва, ни о клыках слона, ни о когтях леопарда, ни о пасти крокодила, ударами блестящих мечей и огнем сверкающих копий наносили раны людям и слонам. Ударив на /118/ ряд боевых слонов и прорвавшись в центр этих движущихся гор, сбрасывали их вожаков [на землю], а головы начальников кидали, словно шары в чауган, под ноги быстрых, как ветер, коней. На правом фланге принцы Пир Мухаммад-бахадур и Сулайман-шах-бахадур приложили [большие] усилия [к достижению победы], а на левом фланге принцы Султан Хусайн-бахадур, Халил Султан-бахадур и эмир Джахан-шах-бахадур с Гийасаддином “тарханом” стяжали большую славу [своими подвигами]. Принц Джахан-шах, появившись следом за ними, приблизился к воротам [города]. Центр и передовая часть армии тоже окружили вражеское ядро. Принц Пир Мухаммад-бахадур самолично поразил саблей слона. Принцы и бахадуры окружили и захватили слонов. Противник проявил на поле боя [большую] стойкость и в предсмертной агонии судорожно отбивался. Но, подобно мошкаре при губительном пронзительном ветре, чем больше он упорствовал, тем больше приближался к своей гибели. Как ни старался он, подобно острию стрелы и губительному огню /119/, сила его сопротивления уменьшалась. [Да и то сказать], какое влияние могут иметь капли дождя на основание [такой крепости, как] Харман[202], и какой вред может нанести ураган горным массивам?

В конце концов выявилась тайна смысла небесного откровения: “Не вспоминал ли ты, как поступил господь твой со спутниками слона?”[203] Солнце победы и торжества взошло с востока августейших знамен, и вихрь счастья запорошил глаза врагов пылью несчастья. Столько тысяч индусов с лицами, черными, как сажа, и с телами, как будто смолой покрытыми, было перебито, окрасив в красный цвет сабли бахадуров, что число их превосходит всякое воображение. [Даже ужасные] избиения в Исфагане и Сеистане ничто в сравнении с этим. Поле битвы от тел раненых и убитых стало похожим на горы и холмы. Головы непокорных врагов под ногами коней, словно стали катающимися шарами для чауганов. Река крови переливалась волнами. Султан Махмуд и Маллу-хан с небольшим отрядом обратились в бегство и, вырвавшись из гущи боя, укрылись в городе [Дели]. В то время когда огонь сражения пылал вовсю, принц Халил Султан-бахадур, которому было пятнадцать лет, как уже упоминалось в предисловии к этому августейшему “Дневнику”, действовал саблей усерднее всех. Он захватил слона, привел к его величеству, за что удостоился особенного внимания и разного рода ласк [от своего августейшего деда][204]. В истории не отмечалось и никто из людей не сообщал, чтобы какой-либо принц в таком [юном] возрасте в такой [страшной] битве стяжал себе подобную славу. Да будет далеко от пределов его величия само совершенство и да будет его враг постоянно в несчастии и [всеми] покинут! В этом положении [вещей] “великий наш господин” Насираддин 'Омар передавал со слов своего отца, “великого нашего господина” Са'йд 'Ала ал-Хакк вад-Дин 'Али, который был из числа ближайших лиц прежних государей, что падишах Барак[205] имел младшего брата /120/ по имени Баср в возрасте восемнадцати лет. Когда у падишаха Барака обнаружился в Сыкнаке враг, он собрал войско и отправился в Сыкнак, где и сразился с ним. [Брат] падишаха, Баср, в тот день проявил геройство, сбросив с коня одного человека [из неприятельского войска]. Присутствовавшие при этом эмиры доложили падишаху Бараку: “Если какой-либо слуга, представляющий одного из многих [ему подобных] людей, проявляет отвагу, мы его встречаем с почетом и ласкою, сколько и как это требуется, но если принц проявляет на поле битвы мужество и храбрость, то достоинство жалуемого [ему] платья, уместность я меру его поощрения определяет сам государь”. Падишах Барак ответил: “Да, я [это] знаю”, и отдал приказ, чтобы из каждой части войска вывели по нескольку человек и ввели их в состав войска его брата, [а также] пожаловал ему во [владение] один город и одну область.

Как только принц Халил Султан-бахадур, захватив слона, доставил его в место высочайшего присутствия, принц Пир Мухаммад-бахадур с состоявшими при нем эмирами прибыл [к его величеству] и доложил: “Сегодня благодаря господней помощи и блеску хаканского счастья я во время сражения подумал, что не пристало храбрым людям допускать страх перед слоном в свое сердце, и, уповая на милость всеблагого Аллаха, я бросился на слона и сбросил на землю его вожака, прибегнув к защите владыки величия. Достославная и всевышняя истина вследствие всемилостивого внимания к высокоблагороднейшей особе [вашего величества] сохранила меня [невредимым]”. Всякое живое существо, прибегающее к покровительству царя царей, не думает о тварях, и всякое сердце, которое пребудет с истиною, не убоится ни неба, ни ангелов.

Он доложил и другое: “Принцы и эмиры из ближайшего к его величеству окружения проявили [немалые] успехи [в сражении] и совершили отличные атаки на врагов. Для оказания [им] милостей да знает об этой /121/ группе лиц мироукрасительная мысль [его величества и его] светоносное сердце!”

У его величества при этом выступили на благословенных глазах слезы, и он, растрогавшись, вознес благодарность всевышнему творцу за то, что он даровал [своему] избранному рабу [столь великую] милость, как существование таких счастливых детей и беззаветное служение помощников и сподвижников, и сотворил молитву за этих львов из чащи храбрости[206]. “Давуду мы дали Сулаймана; каким прекрасным слугою был он; с истинным раскаянием обращался он к богу!”[207] — сказано [в преславном Коране], потому что бытие храброго сына [или внука] есть великий дар [творца] и огромная [его] милость. Из божественных даров ни один дар не может с ним сравниться, ибо...