– Правда?

– Правда. Именно твоя мама Маша была первым человеком, кто сумел сделать счастливым твоего папу. А таких людей всегда надо помнить. Не знаю, получится ли у меня сделать счастливой тебя, но я попробую.

Она обняла девочку.

– А вы?..

– Только... Ты мне в этом поможешь?

– А что надо делать?

– Для начала я бы хотела, чтобы мы стали на «ты».

– Я попробую. Но... Я пока не знаю. Боюсь.

– Ничего, Стефани, у тебя всё получится. Хотя и не сразу. Я с твоим папой тоже чуть не два месяца была только на «вы». И совсем не потому, что он был начальником, а я – его секретаршей.

– А почему?

– Стефани, а может, мы сейчас позавтракаем, потом сходим погулять, и ты сама всё увидишь?

– Хорошо. Только... Я папе обещала... Папе Давиду…

– Я знаю. Гео… твой папа мне всё объяснил перед уходом на работу. Мы сейчас позавтракаем, погуляем, пройдёмся по магазинам, а потом пообедаем в гостинице, где остановился папа Давид, вместе с ним. Хорошо?

Большую часть дороги девочка осматривалась. К подъезду ей и жене Джорджа подали два автомобиля – один для перевозки, второй – сопровождение. Вежливые, но молчаливые люди в форме ЧОП «Беркут». Водитель, который распахивает двери и помогает усесться. Куда прикажете везти? – вопрос к Жозефине. Та ему что-то тихо говорит на ухо, водитель кивает. В машине кожаный салон, климат-контроль, напитки в бутылочках... Нравится? – интересуется жена Лиандра. Стефани кивает – да, нравится. Кстати – похоже, эта Жозефина… она приятная женщина. По крайней мере, никаких следов надменности или заносчивости. Вот они проезжают мимо станции метро – «ещё два года тому назад я здесь садилась, чтобы ехать с работы домой, через полгорода».

А приехали они на какое-то маленькое кладбище с церковью.

Конец февраля – как-то особенно неуютно.

– Стефани, а как ты относишься к тому, чтобы зайти в церковь?

Нормально относится. Папа Давид и мама Ольга хоть и были евреями, но иудаизм не исповедовали. Пока идут по дорожке до храма, жена Лиандра успевает рассказать историю. Это особая церковь. Полтора года тому назад её настоятель, отец Феогност, предупредил Джорджа об опасности, тот усилил охрану, и поэтому гэбэшники его не убили. Недавно они передали в эту церковь список с иконы «Чёрный Георгий», которая у папы Джорджа висит в кабинете. А вчера Джордж наконец-то встретился со Стефани, которую разыскивал много лет – так что надо зайти, поставить свечку его небесному покровителю.

В храме тепло и приятно пахнет ладаном. Очень обходительный отец Феогност – улыбается, благословляет, а с расспросами не лезет.

Они выходят из храма и снова идут по кладбищу. Ещё лежит снег и растительности никакой, но вот эти две могилы... Это могила мамы Маши. Её твой папа до сих пор любит как живую. Она была первым человеком в его жизни, сделавшим его счастливым.

Жозефина и охранники отходят на почтительное расстояние, оставляя девочку один на один с памятником. Похоже, депутат действительно любил маму – сделать такой красивый памятник можно только от большой привязанности. Его нынешняя жена помогает девочке вытереть слезы, и они идут к другому памятнику. Надгробие в виде раскрытой книги. «А здесь – мои мама и папа. Они погибли в один день в автомобильной катастрофе». И вот как-то так получилось, что впервые мы встретились здесь. Я пришла к моим родителям, а твой папа – к своей любимой женщине. Поэтому я и не обижаюсь на дураков, называющих меня «вторая жена Лиандра». Когда мы встретились, было плохо и ему, и мне. Мы поддержали друг друга, и, кажется, у нас получилось создать семью.

Во время обеда в гостинице с папой Давидом Стефани уже сидела задумчивая. Может, всё-таки попробовать немного пожить у этих людей, у Джорджа и Жозефины? Пока – хотя бы на выходных. Конец февраля – пускай девочка спокойно доучивает свой учебный год в питерской школе, живёт с папой Давидом – а в пятницу вечером Джордж будет присылать за ней самолёт. Да, он может себе это позволить. А ещё – не надо стесняться. У папы Давида должно быть своё жильё в столице, и Джордж с Жозефиной ему купят это жильё. Пускай приезжает, когда захочет, и встречается с дочерью. И вообще, огромное вам спасибо, Давид Аронович. Если бы не вы и не ваша, царство ей небесное, покойная супруга – неизвестно как повернулась бы судьба Стефани.

Вечером они ужинали на кухне 17-й квартиры. Нет, у Жозефины, похоже, это не блажь. Когда она не в разъездах и нет никаких срочных дел – она всегда готовит сама.

Стефани садится с ней рядом, почти вплотную, и тихо говорит – простите, но я боюсь называть вас мамой. У меня была мама Маша – её убили. Потом появилась тётя Ольга, которая тоже стала затем мамой – она умерла. Я боюсь, что если я буду называть мамой тебя... Ой…

Ну вот, – улыбается ей жена Джорджа, – на «ты» мы уже перешли. Хочешь, я буду тебе старшей сестрой? А тётя пусть будет Стешка – они с твоей мамой Машей были как сёстры.

Хорошо, давай попробуем. Ты мне поможешь... Пойми меня правильно, я знаю Джорджа Джорджиевича почти исключительно по тому, что о нём пишут в газетах. А там пишут… всякое. Ему я боюсь так сразу сказать «ты». Прекрасно тебя понимаю! – улыбается Жозефина. – Я его тоже сначала боялась. Потому что знала о нём по рассказам моей лучшей подруги, работающей в прокуратуре. А потом выяснилось, что он одинокий человек с трудной биографией и больше всего хочет поддержки со стороны близких людей, которых у него всегда было немного.

В этот момент звонит телефон: Финка, организуй поздний ужин. Я буду не один. Да-да, ты поняла всё правильно. Лично Барий Никалозович. Сегодня сам, лично, поздравлял и согласился приехать с нами поужинать. За Давидом в гостиницу я уже отправил машину, так что готовь на восемь человек – за Стешкой, её мужем и сыном я тоже уже послал.

…Назавтра Джордж специально заехал в Дом Правительства. Без особых церемоний прошёл в кабинет юрисконсульта правительства, видного адвоката Михеля Борща.

– Привет, Охранник! Ты чего это сегодня как настёганный?

Правительство – между собой они все давно были на «ты».

– Номер раз. При первой же удобной оказии ты берёшь под белы руки свою дражайшую супругу, и вы идёте ко мне на ужин.

– Ого! С чего такая честь? Обычно ты и на правительственные пьянки не ходишь, под предлогом, что ты в завязке.

– С того. Про то, что я наконец-то нашёл свою дочь, ты уже в курсе. И не ври, что ничего не слышал – все только и делают, что обсуждают мой вчерашний семейный ужин с Самим. Так вот, Михель. Я знаю, что ты усыновил двух мальчишек-сирот, подростков. У моей Стефани тоже та ещё сиротская биография... Короче. Мне нужны твои советы – как наладить отношения с дочерью-подростком, которая... Я так и не понял – простила ли она меня или нет.

Один из первых советов юрисконсульта был – не жди от девочки, что она тебя мгновенно признает в качестве папы. Когда мы привели наших мальчишек к себе домой – первые полгода у нас в детской стояла почти полная тишина. Смех раздался потом.

Наберись терпения – и жди.

Вот он и ждал.

– Стеф, солнышко, добрый вечер!

– Добрый вечер!

Что ж, если верить юрисконсульту, всё идёт по графику. Сказать ему «ты» и назвать его папой дочка ещё не готова. Говорить «вы» уже стесняется, видя, что Джорджу от этого как-то не по себе. И нечего прикидываться; ребёнок, похоже, чувствует всё. Поэтому старается отвечать вообще как-то… безлично. Как твои дела? Спасибо, всё хорошо. Что сегодня делали? Ездили с тётей Стешей смотреть, как идёт ремонт квартиры для папы Давида.

Погуляли во дворе. Там всё зазеленело и стало очень уютно.

Он обнял девочку. Ну, слава Всевышнему, хоть с обнимашками у них в порядке. Как там оно у психологов называется? Тактильный контакт, кажется.

А в остальном – сам виноват, олух царя небесного. Предателем, кажется, дочка его всё же не считает. А вот пресветлый образ, сваянный газетами и телевидением... Он был идеально хорош для подчинённых.