Ирка, кстати, молодчина. Неделю назад была здесь на свадебном ужине в качестве подружки и свидетельницы со стороны невесты… мягко сказать, о.уела от увиденного… но даже в приватных разговорах в прокуратуре ничего никому не говорит. Гео, правда, склонен думать, что это от страха, но Жозефине виднее. Ирка всегда была настоящей подругой. Так что, всего вероятнее – молчит по причине природной порядочности.

– А что тебе показалось не очень нормально, Финка?

…Ах, да. Они сейчас сидят на диванчике на кухне, обнимаются и разговаривают о письме, которое Джордж сегодня отправил своей бывшей классной руководительнице. Что Жозефине в нём не глянулось?

– Вот этот пассаж о твоём дедушке Феликсе... Я не знаю, как надо было выстроить текст, но общее ощущение такое, что ты готов согласиться считать себя внуком военного преступника.

– Честно говоря, мне на это плевать. Я живу свою жизнь и не собираюсь её согласовывать с хотелками предков. Да, у меня был дедушка. Да, он искренне и честно служил советской власти – в том числе и с оружием в руках на поле боя. И, наверное, был совершенно уверен, что несёт Литве свободу. Это же не значит, что я обязан разделять его идеалы только потому, что он мне – прямой кровный родственник. Он жил так, как он считал правильным.

Я – живу так, как я считаю правильным.

Жозефина подняла взгляд на Гео. Нет, всё верно. Эта его интонация вкупе с выражением лица... Он говорит об этом так же, как рассуждал бы о выброшенной на помойку разбитой тарелке. Ну, разбилась – и разбилась, новую купим. Ему на это всё совершенно искренне плевать. Не его уровень забот и интересов.

3

– Рад вас видеть, Лазарь Самойлович!

– Здравствуйте, Вальдемар Александрович.

Светило психиатрии мягко пожало руку председателя КГБ.

– Надеюсь, наша нынешняя встреча будет более конструктивна, Лазарь Самойлович.

– Смотря что понимать под конструктивностью.

– В прошлый раз вы мне задали на прощание один вопрос… деликатного свойства. Я решил, что уместнее всего будет дать на него ответ. Иначе – так и будем ходить вокруг да около. Но, я надеюсь, вы понимаете степень конфиденциальности, Лазарь Самойлович.

Без малого десять лет тому назад профессор Майрановский был первым врачом-психиатром, который осматривал без пяти минут кавалера литовского ордена Трёх Звёзд после… эээ… необдуманного поступка майора Брахта. Впрочем, прямо не было названо ни одного имени. Так, общая консультация, уважаемый профессор. Вот, скажем, если молодому мужчине средней комплекции вколоть вот такой препарат – как это может отразиться на психике того человека? Хитромудрый еврей понимающе улыбнулся и ответил – для этого надо знать, что с тем человеком делали после укола? Как именно возвращали его к жизни после, в общем-то, смертельной дозы вещества? Без ответа на этот вопрос разговор смысла не имеет. Тем более – это ведь был экспериментальный препарат, правда же?

Хук протянул профессору лист бумаги.

– Здесь описаны основные реанимационные мероприятия и препараты.

Майрановский внимательно прочёл, помолчал.

– Вальдемар Александрович, как вам объяснить? С использованием специальной медицинской терминологии или доступно?

– Если можно – максимально доступно. Я хочу понять действие и эффект препарата.

– Ну, тогда... Да, вот, пожалуй, наиболее уместна такая аналогия. В некоторых случаях надо сделать металл помягче. Например, жёсткую проволоку – чтобы можно было потом вязать её узлами и она при этом не ломалась. Тогда берут моток проволоки, в печи или костре раскаляют его добела, а потом дают ему остыть. Именно остыть естественным образом. В конце концов получается мягкая проволока, пригодная для вязания на ней узлов. Эффект вашего препарата – он примерно такой же. Сломать полноценную, жёсткую психику, превратить человека в овощ. Это если уколоть обычную дозу и потом не делать ничего. А в данном случае и доза зашкалила, и реанимацию пришлось делать. В итоге... Вместо мягкого металла вы получили дамасскую сталь лучшего качества.

Помолчал, добавил.

– И я не завидую тем, кого будут резать тем клинком.

– Можно всё-таки поточнее? О качествах подобной личности?

– Наличие чёткой системы целей и задач. Абсолютная решимость достичь их любыми удобными способами. Столь же абсолютная готовность уничтожить любого, кто попробует помешать реализации этих целей. Обострённый ум... Даже не так – чрезвычайная сообразительность и догадливость.

– «Характер нордический, стойкий. Беспощаден к врагам Рейха», – усмехнулся Хук.

– Что-то вроде, да. Но не только. Есть такая теория, что средний человек использует только 7% возможностей, которые может дать ему психика. Так вот – нельзя исключать, что подобные опыты приоткрывают этот ящик Пандоры. И тот, кто стал их жертвой, получает ещё что-то в довесок к уже имеющимся семи процентам. Предчувствие опасности, например.

Профессор Майрановский внимательно посмотрел на своего собеседника.

– Впрочем, есть и положительные стороны, Вальдемар Александрович. Такого человека, скорее всего, мало волнует всё, что не касается его целей. Проще говоря, не становитесь у него на дороге – и проживёте с ним бок о бок до глубокой старости в полнейшем благополучии. Как добрые соседи по даче, например.

Председатель КГБ глянул на светило психиатрии ещё внимательнее. Это что – попытка начать переговоры? Майрановский – его посол? А ведь не исключено. Профессор хоть и не входит сейчас в ближний круг литовского героя, но и далеко от него не отстоит. Депутат помнит не только всё зло, но и всё добро тоже. Врагов он уничтожает, союзников – благодетельствует. Майрановского он, по всем признакам, знает как союзника и относится к нему хорошо. И – да. Недавно НИИ, возглавляемый Лазарем Самойловичем, принял любопытное решение по хозяйственному вопросу – учёный коллектив и здания, где тот трудится, теперь тоже охраняют «беркуты».

– Профессор, мы хоть и не обязывали вас подпиской о неразглашении, рассчитывая на ваше здравомыслие... – нет, хватит играть в дипломатию.

– Вы плохо его знаете, Вальдемар Александрович. Ему даже не надо ничего рассказывать. Когда вы пригласили меня в первый раз – он знал об этом уже к вечеру того же дня. И заехал ко мне. Мы разговаривали ровно три минуты. «Профессор, я знаю, что вы – порядочный человек. Поэтому доверяю вам. Спокойно поезжайте и обсуждайте всё, что сочтёте нужным». Хлопнул меня по плечу и уехал. А сегодня – на встречу с вами меня привёз мой новый личный водитель-охранник. Из его организации.

Хук тихо выматерился про себя. Жидовская морда – всего лишь посол. Прикрываясь учёностью, плетёт какую-то чушь про стальные характеры – а сам уже успел получить от депутата указания, что и как говорить. Впрочем... Хоть послушаем тогда, чего тот хочет.

– И что же нам следует делать, чтобы жить, как добрые соседи по даче?

– Насколько я понимаю, не соваться в его дела. По большому счёту, ему не интересны ни вы, ни возглавляемое вами ведомство – если брать его в целом. Есть конкретные претензии к конкретному человеку по имени майор Брахт. Есть ещё какие-то частности. Например, как-то раз он упоминал, что при обыске 1982 года у него конфисковали тяжёлую золотую цепь царского золота и перстень-печатку, а у его гражданской жены Марии Красс – подаренное им кольцо с бриллиантом в виде сердечка. Если вы сумеете найти эти вещи и вернуть под каким-то благовидным предлогом…

– То он напишет новый альтернативный доклад о событиях в Вильнюсе.

Профессор улыбнулся в бородку.

– Для него это всего лишь средство, а не цель. По итогам этого доклада о нём снова заговорили во всём мире. А внутри страны – он уже не просто депутат, а зампредседателя Верховного Совета республики. Публичность как лучший способ обеспечить собственную безопасность. Вы дали ему повод в Вильнюсе – он им воспользовался.

Хук заставил себя вежливо улыбнуться.

– Я благодарю вас, Лазарь Самойлович, за то, что не отказались встретиться.