Он тоже присел на край постели, рядом с девушкой. Хотя смотрел по-прежнему не на неё, а теперь куда-то в пол.

– Ты знаешь... Это было странное ощущение. Я впервые понял, как же я его ненавижу, когда его много и сразу. Если бы не было этой проклятой кучи металла…

– Гео…

Девушка уже знала, что делать в подобных случаях. Обнять его и ничего не говорить. Через какое-то время всё будет хорошо.

– Знаешь, а вот залезь ты в тот самый нижний ящик моего стола хотя бы тремя месяцами ранее – вот тогда бы ты реально охренела.

Он улыбнулся и поцеловал её.

– Это отчего?

– Первое, что я сделал, когда пришёл в себя, – уничтожил сумку, в которой мне притащили то золото. Так, на всякий случай. А потом просто ссыпал всё в пустой нижний ящик стола. Мне было плевать, чего там и сколько. Окажись уборщица моего кабинета столь же любопытной, как моя секретарша – думаю, она бы точно охренела от увиденного.

– Гео! Ну, перестань уже!

Девушка рассмеялась, и они вдвоём рухнули обратно в постель.

– А что было потом? С золотом? Или… я опять куда-то не туда лезу?

– А тебе лучшая подруга Ира разве не рассказала? – он ухмыльнулся.

– То есть... История о выкупе воровской сходке за этого… как там его… Коростеля – это не прокурорские сказки? Чемодан золота?..

– Оно действительно уместилось в дипломат средних размеров. Всё целиком.

Гео воззрился на хрустальную люстру под потолком. Она была выключена, но в спальне горел подсвечник, так что в подвесках отражались яркие огоньки.

– Сначала это золото наворовал невесть кто невесть откуда. Потом его скупили два расхитителя народного добра – мой дед и мой папаша. Потом у папаши его отжал бандит в погонах госбезопасности. Потом из-за этой кучи редкоземельного железа убили Машу. Потом расстреляли за хищения моего папашу. Потом Иуду отправили в ад. Потом золото попало ко мне. Потом перешло воровскому сходняку города Мошковца. Пусть принесёт своим новым хозяевам то, чего они заслуживают. А мне... На.ер мне золото, когда у меня есть ты?

ДВА ОДИНОЧЕСТВА

(ТРЕТЬЯ ЖИЗНЬ)

Значение человека равносильно значению всего Творения, вместе взятого.

«Талмуд» 1

Жозефина отвернулась и тихонько заплакала. Врут, что время лечит. Мамы и папы нет уже более полутора лет, а каждый поход на кладбище – мука мученическая. К сегодняшнему она морально готовилась всю зиму; старательно подбирала объективные причины (плоховато оградку выкрасили, надо перекрасить в нормальный траурный чёрный цвет)… и вот, расплакалась посреди покраски. Хорошо хоть Ирка не видит – отошла полюбоваться старой церковью неподалёку. Церковь весь последний год восстанавливают, и она действительно становится всё красивее.

Лучшая подруга материализовалась почти из ниоткуда. Вернее сказать, прискакала. Очень быстрым шагом. Встала рядом с могилой родителей Жозефины, тяжело дыша, и то ли с ненавистью, то ли со страхом смотрела на приблизившегося к ней мужчину средних лет. Охранник. Фирменная чёрная форма с нашивками – то самое знаменитое частное охранное предприятие «Беркут». Короткая густая стрижка ёжиком. Цепкий, внимательный, до крайности бесцеремонный взгляд.

– Ну что?! – возмущённо прошептала Ирка. – Что надо-то?! Я не виновата в паранойе вашего хозяина! Я пришла с подругой на кладбище, тут похоронены её родители, вот!

– Ирина Семёновна, а ведь, кажется, была же договорённость... Вот зачем вы сами провоцируете?

Оглядев ещё раз с ног до головы Ирку, Жозефину, памятник, банку краски, кисточку в руках Жозефины, человек в форме «Беркута» повернулся и пошёл куда-то наискосок. Там, у другой могилы, толпилась целая группа: двое мужчин, женщина, мальчик-подросток и трое таких же, в чёрной форме.

– Б.ядь!.. – прошептала Ирка. Подобные слова она себе позволяла только в крайних случаях. Так что, видимо, действительно случилось что-то такое, экстраординарное. И жутко неприятное для Ирки. И…

Жозефина вдруг почувствовала приступ холодного бешенства. Этот тип так бесцеремонно их разглядывал…

Девушка встала, отложила кисточку и решительно пошла за ним.

– Финка! – лучшая подруга крикнула в голос. – Стой! Ты куда?! Не надо!

Компания незнакомцев сгрудилась у Того Самого Памятника. Поход к маме и папе на кладбище был сущим мучением, но не заметить и не оценить это надгробие было нельзя. Оно тут тоже появилось недавно, почти одновременно с памятником родителям Жозефины. Городской отдел народного образования, что и говорить, отдал дань памяти двум заслуженным учителям республики как положено. Вместе они погибли в автокатастрофе, вместе теперь и лежали. А над могилой возвышалась раскрытая книга с закладкой. На одной странице – Андрон Сергеевич Тейлор, на другой – его супруга, Анна Михелевна. Обложка книги – чёрный гранит, страницы – белый мрамор. Хотя Жозефине от этого всё равно было не легче.

А наискосок, через кладбищенскую тропинку, вскоре появился другой памятник. За мощной и высокой кованой оградой со сложным замком – свеча белого мрамора. По свече стекают восковые «слёзы» (очень натурально воспроизведена настоящая свечка!), а в пламени – лицо молодой красавицы. И одно слово: «Мария». Ни отчества, ни фамилии, ни дат жизни и смерти. Только очень красивое лицо с печальными глазами.

Сегодня калитка кованой ограды была открыта. Рядом с памятником замерла в восхищении женщина в сером импортном плаще-пальто; в стороне, в углу, стояли мужчина и мальчик лет двенадцати, весьма похожий на женщину. У самой калитки стоял четвёртый человек.

Его Жозефина узнала сразу. Хотя он сильно отличался от своего парадного фото двухлетней давности.

Его явление в высших политических сферах страны стало громом среди ясного неба. Впрочем, на то она и Перестройка, что дорогу молодым и вот это всё. И тем не менее.

Из какого-то небытия вдруг материализовался человек-призрак. Лет семь тому назад о нём ходило много самых разных кривотолков. Якобы внук покойного члена Центрального комитета партии вступил на кривую дорожку – не то спекулянт, не то антисоветчик. На Западе, в буржуазной печати, особенно в американской, его имя вовсю гремит. А защищает его в суде и подогревает скандал видный адвокат-еврей (не исключено, что сионист и идеологический диверсант). И слухами теми мир капитала полнится, и они на руку кандидату в президенты США Рональду Рейгонду, известному своей лютой антисоветской позицией. А отечественная печать…

Собственно, позицией отечественной печати мама Жозефины – учитель обществознания и член КПСС – больше всего и возмущалась. Не надо замалчивать такие истории. Эвон уже до чего дошептались: какой-то юный спекулянт – повод для знаменитой речи американского президента о том, что Советский Союз – империя зла и необходим крестовый поход против коммунизма.

Впрочем, пошептались – и забыли. Мировой империализм действительно пошёл на могучий лагерь социализма крестовым походом, и стало не до выяснения, с чего конкретно всё началось.

А в восемьдесят восьмом призрак материализовался.

Его звали Джордж Маркович Лиандер. Вернее, извините, Джордж Джорджиевич. Ибо он личным примером показал, что такое Гласность. Вытащил из своего старого уголовного дела донос отца, опубликовал его в газетах, а потом пришёл в суд и через тот суд сменил отчество. Одновременно весьма откровенно рассказал, что покойный папаша был расхититель социалистической собственности в особо крупных размерах, за что и расстрелян по приговору; что дед из ЦК – тоже не образец коммунистической морали и нравственности... На волне срывания покровов, разоблачения преступлений недавнего прошлого и нового мышления – народу зашло отлично. Решительно явив граду и миру справку о полной реабилитации по уголовному делу о спекуляции и постановление об амнистии по второму делу (какая-то мутная история с убийством сокамерника в тюрьме) – Джордж Джорджиевич в восемьдесят девятом стал делегатом первого Всесоюзного Съезда народных депутатов, а в начале девяностого – депутатом Верховного Совета Северной Федеративной Социалистической Советской Республики.