У человека, стоявшего в дверях, была наголо обритая голова и какое-то чрезвычайно неприметное азиатское лицо. Взглянешь, отведёшь взгляд – и через пару секунд забудешь.

– Здравствуйте. Вы Генрих Григорьевич?

– Да, это я. Проходите.

В руках у курьера была большая сумка. Видимо, тяжёлая: чтобы не нарезало руки, он был в перчатках. Гость прошёл на кухню, водрузив сумку на стол. Пояснил: тут продуктовые наборы ещё нескольким ветеранам.

– Как поживаете, товарищ полковник?

Голос у него был хороший, приятный. Мезер улыбнулся:

– Хотелось бы лучше, да как быть. В смутные живём времена.

– А вы крепитесь. В моём народе есть поговорка: «Самая совершенная тьма – перед рассветом».

– А вы, позвольте поинтересоваться, из какого народа? Казах?– Так точно!

Гость начал доставать спецпаёк. Из одного отдела сумки – палку сырокопчёной колбасы, из другого – импортный сыр, из третьего – банки с консервами, из четвёртого – бутылку армянского коньяка, «пять звёздочек».

– Ого! – присвистнул отставной полковник. – Это всё мне?

– Да, Генрих Григорьевич. Мы, пожалуй, остались последние в этой стране, кто помнит, какой это великий праздник – 23 февраля... Вот этим, – гость кивнул на лежавший на окошке «Огонёк», – только бы плевать в нашу историю.

– А как хоть зовут-то вас? – спохватился хозяин квартиры.– Азраил.

– Как-как? Необычное имя... У казахов я таких не слышал.

– А это из арабского. Азраил – по мусульманской легенде, это ангел, приходящий забирать души грешников на суд Всевышнего.

– Однако! – присвистнул Мезер. – И как это ваших родителей угораздило вам такое имя дать?

– А родители тут ни при чём. Этим прозвищем меня называет Джордж Джорджиевич. А вам он просил передать, что прощает вам всё – разбирайтесь со своими грехами в Небесной Канцелярии.

…Похоже, это был какой-то приём из японской борьбы. Или из китайской. Гость легко, одним пальцем, ткнул Мезера куда-то под шею, и тот оказался совсем беспомощен. Паралич всего тела, ни вздохнуть, ни выдохнуть. Упал на пол. Ну, хотя бы захрипеть! Попробовать позвать кого-нибудь на помощь. Нет, отставной полковник только глотал воздух ртом.

Жуткий гость усмехнулся. Присел рядом на корточки.

– Генрих Григорьевич, вы хотите жить?

– Да… да, хочу! – из груди Мезера вырывался жалкий сип. Ох, только бы отдышаться… прийти в себя. Для этого нужно время.

Время, любым способом выкроить время!

– Тогда вы честно и предельно искренне должны мне рассказать всё, что касается двадцать первого февраля 1984 года. Всего-то семь лет тому назад... ровно семь лет тому назад. Напрягите память.

– А что там было? День как день…

– Напоминаю. Вы тогда были начальником Варского централа. Во вверенной вам тюрьме был спецблок для подследственных. Туда привезли убийцу, схваченного на месте преступления – он зарезал женщину, которую хотел ограбить. Вернее, хотел попугать ножиком, но переборщил. По решению прокурора был арестован на время следствия и отправлен к вам в спецблок. Вы, вместо того чтобы разместить убийцу в спецблоке, отдали приказ посадить его в камеру к уже осуждённым. Причём в ту самую камеру, где сидел человек, который был влюблён в женщину, убитую преступником. Всё закончилось тем, что убитый горем мужчина отомстил убийце своей любимой прямо в камере – свернул ему шею. И есть мнение, что вы знали, что будет как-то примерно так. И приказ об отправке злодея именно в эту камеру отдали сознательно.

– Случайно... У меня их знаете сколько было, этих зэков!

– Я думал, ты умнее... И понимаешь с первого раза.

Жуткий гость полез в карман, вытащил чёрный шёлковый шнурок.

– А-а! Не убивайте! Всё расскажу! Врать больше не буду!

Кричать отставной полковник по-прежнему не мог. Умоляюще сипел.

– Тогда говори.

– Коростель... Вор в законе Коростель... Я контролировал централ со стороны властей, он – как смотрящий от воров. Жора Лиандер был ему нужен, поскольку он был отличный кольщик. И раз уж убили его бабу… возлюбленную… то Коростель решил, что логично оставить Жору в тюрьме – идти ему всё равно теперь некуда. Он убил убийцу своей любимой, получил семь лет с отбыванием в нашей же тюрьме…

– Что ж, логично... Что ты получил от вора за такой приказ?– Штуку марок. Жора ему был очень нужен… – Зачем?

– Он был талант... Настоящий талант... Художник. У него даже кличка была – Художник. Пока он не свернул шею тому мудиле и не стал Жора Палач…

– Тысяча марок... Знаешь, полковник, в своё время царь Пётр Великий приказал изготовить особую медаль для гетмана-предателя Мазепы. Медаль была из чугуна, весила два пуда. Называлась «Иуде». И на ней был девиз: «Треклят сын погибели Иуда, ежели за сребролюбие давится». Ты понял? Треклят сын погибели Иуда, ежели давится за сребролюбие.

Чёрный шнурок начал затягиваться на шее отставного полковника.

Перешагнув через труп, Азраил обернулся. Кинул на пол монету. Один доллар США, только не банкнота, а монетка. На одной стороне – профиль какого-то тамошнего президента. На другой – вариация на тему государственного герба Соединённых Штатов: орлан-беркут, широко распахнув крылья, когтями и клювом терзает змею.

Складывая продукты обратно в сумку, киллер криво усмехнулся: из-под трупа краснопогонника натекла лужица мочи. Обычное дело для удавленников.

* * *

…Когда, прямо на выезде из ночного клуба, в глухом переулке, его машину остановили и потребовали выйти, положив руки на капот, вор в законе Коростель даже особо не удивился. Обычные ментовские штучки. Сейчас отправят в камеру, помурыжат пару дней, а потом... Он уже почти легальный, уважаемый кооператор. Как сейчас стали выражаться, бизнесмен. Практически официальный советский миллионер и чрезвычайно авторитетный – во всех смыслах этого слова! – человек. Закончится всё тем, что мусора будут долго извиняться, но сейчас... Сейчас они решили покидать понты, и лучше не выделываться.

Хотя было обидно. Сейчас бы в тёплую постель... Уж больно хорошо он расслабился в этом ночном клубе, аж до двух часов ночи зависал... Знатно отметил праздничек. К советской армии вор никакого отношения не имел, но главное – повод. Двадцать третье февраля – так 23 февраля. Ан поди ж ты – придётся, похоже, на нарах продолжить... Ничего, мусора, за всё потом ответите!

– Братва, не кипишуй! – бросил Коростель водиле и охраннику. Действительно, сейчас лучше выполнять все требования. «Мерседес» вора зажат в угол тёмного переулка машиной ментов, снаружи стоят двое в масках с наведёнными автоматами и ещё какой-то шибздик. Похоже, именно он руководит задержанием.

– В чём дело, начальник? – вор вышел из иномарки, положил руки на капот. То же сделали водила и телохранитель.

Шибздик не говорил ничего. Вместо этого подошёл к водиле, в мгновение ока выхватил из его кармана пистолет и выстрелил несчастному в затылок. А в следующую секунду – в голову телохранителя.

– Э, что за беспредел?! – больше Коростель не успел ничего спросить. Чем-то тяжёлым шибздик отоварил его по голове.

В себя он пришёл в каком-то незнакомом помещении, похожем на комнату в дешёвой гостинице. Только ни одного окна – видимо, это был подвал. Вор был пристёгнут наручниками к батарее; напротив, на диванчике, восседал шибздик. Такого Коростель не ожидал, хотя... В такие времена живём – надо ко всему быть готовым. Интересно узнать, кому в голову пришла безумная идея похищать вора в законе? Ну, допустим, эти беспредельщики даже получат свой выкуп... Он ведь их потом найдёт хоть на другом краю земли! И тогда…

Но это будет потом. А сейчас – голый до пояса Коростель сидел на полу, с руками, прикованными к батарее прямо над головой.

А шибздик рассматривал наколки на его груди.

– А и в самом деле красиво! – заговорил он.

– Ты кто, утырок? Чё творишь? Я тебя лично урою!

– Фи, дяденька, не ругайтесь! Не мешайте наслаждаться искусством.

Шибздик рассматривал тату на груди вора. Храм с куполами, обвитыми колючкой. Сюжет, типичный для тюремных наколок, просто редко у кого на груди красовались такие высокохудожественные купола, с массой красивых деталей. Когда-то ему эту татуировку делал в Варском централе тамошний талант – кольщик Жора по прозвищу Художник.