Подняв руки создаю порыв ветра который сносит газ в сторону. Усиливаю, продолжаю так несколько секунд и как только облако газа истаивая удаляется, лечу за Владом.

По пути созерцаю картину разрушений. Влад и Белка не просто уходили, на ходу они уничтожали всех кто попадётся. Солдаты без голов, тлеющие сгоревшие изнутри трупы, разорванные тела.

Но самое страшное на местной станции. Здесь рельсы подняты вверх, на них насажены тела. Вышки и конструкции скручены в жуткие подобия человеческих фигур. Кишки гирляндами висят на заборах. Оторванные головы… Здесь ещё больше сгоревших трупов. Целый десяток офицеров посажены на острые металлические. И тут же, обвитые полосами металла, прикованные к столбам живые.

— Марта… Марта во всём виновата… — монотонно бормочат живые.

Послание? Кажется, наши планы снова меняются. Ждать Влад не хочет, но почему? То он всеми силами старался держать всё в тайне, то теперь действует в открытую. Боюсь мне его логику не понять или… Или что-то случилось? Но почему я об этом не знаю?

Поднимаюсь выше, лечу над путями, как могу ускоряюсь, но понимаю что слишком медленно. Вспоминаю сестёр, то кем являюсь и раскинув руки превращаюсь в ветер. Уже быстрее лечу и вскоре замечаю впереди тусклый огонёк. Догоняю…

— Влад!

— А? — не сбавляя скорости спрашивает он. — А ты… Ты воздух? Если честно, немного жутковато. Размытая фигура, глаза светятся…

— Влад, что случилось?

— Дома что-то, — отвечает лежащая у него на плече Белка. — Серафина, докричалась до него. Говорит трагедия. Вот, бежим.

— Что могло…

— Не знаю, — рычит Влад. — Но как узнаю… Быстрее!

****

Несколько часов спустя. Убежище. Влад.

Дома, если это место так можно назвать, все кроме деда ожидали нас на кухне. Заплаканная Маришка обнимала мрачных Спичкиных. Бледная с синими кругами вокруг глаз, измученного вида Серафина сидела опустив голову. Лазарев, который за каким-то хреном нацепил ненужные ему очки, то снимал их, то надевал. Крутил собранные из проволоки дужки и явно не находил себе места.

— Что случилось? — и так всё понимая спрашиваю.

— Дедушка, — всхлипывает Маришка. — Его больше нет.

— Я пыталась остановить его, — качает головой Серафина. — Но не смогла. Причины… Точно сказать не могу, но перед гибелью… Обе его личности проснулись, одновременно. Они спорили… Моё воздействие, Осип пересилил. Я не знаю как, но он смог.

— Где он?

— В тоннеле, за помойкой, — выдыхает Лазарев. — Мы пытались откопать. Но там стена обвалилась. Это… Крепись, Владислав. Понимаю…

— Эх, батя, что ж тебе на месте не сиделось, — закрыв глаза выдыхаю. — Серафина, есть мысли с чего он так?

— Похоже обострение. Две личности… Его разум был разделён на двое. Возник конфликт, судя по всему серьёзный. Нет, Влад, ты не виноват. Я бы и сама не смогла убить Осипа. Жалко…

— Очень жалко, — всхлипывает Маришка. — Он всех нас любил, считал детьми. Заботился. И тут…

— Не забывайте профессора Ломакина, — встревает Лазарев. — Он тоже…

— Это да. Печально… Значит слушаем сюда. Да, дедов жалко. Да потеря невосполнимая. Но нам нельзя расклеиваться. У нас война впереди, нам работать надо. Девочки, приходите в себя. Да тяжело, но мы на войне. Лазарев! Хватит нюни распускать, дуй в лабораторию, собирай бомбу. Я сейчас за металлом и подойду к тебе. Всё!

— Влад, — стонет Серафина. — Присядь. Мы все знаем кто ты, но… Не надо скрывать. Выскажись, выпусти боль.

— Я бы с радостью, — потерев глаза улыбаюсь. — Но… Я видел столько, что… Нет, не стоит. Я должен быть сильным. За дело! Серафина, присядь отдохни. На тебя смотреть страшно. Ну чего сидим? Пошли…

В чём-то она права… Сейчас, мне как никогда стоило бы присесть, поговорить с ними. Рассказать, вспомнить деда… Но, нет. Не скажу что зачерствел, озлобился, перестал обращать внимание. И мне сейчас до слёз больно от такой утраты. Но не стоит. Жизнь, если наш способ существования можно так назвать — продолжается.

Три дня спустя. Убежище. Влад.

Лучше, к сожалению никому не становилось. Потеря деда, слишком сильно по всем ударила. Всё валилось из рук, делать что-нибудь не хотелось, вылазки я отменил. Работали в это время только двинутый Лазарев и Серафина которая отгоняла отряды шарахающихся повсюду солдат и сканируя разумы получала разведданные.

Данные эти, как радовали так и расстраивали. Радовало то, что Марта совсем с катушек слетела и выходками своими довела Вальтера до самоубийства. Довела грамотно, подстроила всё так, что Вальтер, теперь будучи в качестве домашнего питомца разжился целым пистолетом который эта фрау на столе забыла. Разжился, выстрелил в Марту и тут же приставил пистолет к виску. Вот только ни Марту, ни себя, этот хмырь не убил. Патроны были холостые. Однако за такую выходку, был схвачен, жестоко избит Мартой и её верными помощниками, а после… А после, по подсказкам Серафины, фрау Бригг сделала с Нойманном нечто настолько мерзкое и противоестественное, что данный герр теперь сидеть не может. Живёт в углу, спит на коврике, питается объедками и вагиной Марты, что считает унизительным и страшно желает отделить её вагину от тела. Но, поскольку трухло, а наезжать на начальницу лагеря это не заключённых избивать, то молчит в тряпочку и только в мечтах своих уничтожает паяльной лампой половые органы фрау-мадамы.

Ну ещё, он получает установки от Серафины. Тонкое влияние на разум, незаметное внушение, и поэтому в случае очередного ублажения Марты ротом, герр Нойманн неосознанно, но болезненно прикусит ей клитор.

Мерзко, погано, лишнее… Но пока Марта сосредоточена на своём Вальтере, заключённых она не трогает. И это…

Не радует меня то, что совки не устроили наступление. Вообще никак не двинулись, даже артой не накрыли. И это говорит о том, что или арты нет, или они готовятся к чему-то. Вот только к чему? Если верить Серафине, а не верить ей нельзя, то Марта знает о том, что скоро на этот участок стянут подкрепления, как из тыла, так и с других участков фронта. Да что там скоро, оно уже стягивается, и

когда все они прибудут. Тогда… Совков сметут, раздавят, растопчут. Такой выходки, то есть травления немцев их же газом, советам не простят и поэтому…

Я должен быть там. Должен помочь. А кому должен? Походу себе и своей совести. Пусть мы очень разные, но во многом схожи. Я, в можно сказать в первой жизни, родился в семидесятых и хорошо всё помню. Да и Тёмная Империя, несмотря на своё название, по сути являлась рассадником социализма и коммунизма. И если так... Я не должен допустить уничтожения СССР. Не должен и всё.

— Хватит лежать! — поднимаясь мотаю головой. — Надо расхаживаться и хоть что-нибудь делать. Пойду к Лазареву, он может поднять настроение.

Лазарев находится в лаборатории. Стоит у стола, приложив палец к подбородку внимательно смотрит на сидящую в клетке крысу. Которая, держась лапами за прутья, скалится и смотрит на Лазарева как на дерьмо.

— Я думал ты бомбу собираешь…