Ну с трудом, но руки ненадолго этим согреть можно. Поджечь сено? Оно сырое, а если и разгорится, мы моментально отравимся угарным газом.

Мы сидели молча, разговаривать не тянуло. Я то и дело тянулся к своему ядру, пытаясь нащупать хоть искорку. Мне казалось, что моя сила будто под толстой плёнкой, но мне её не разрезать и не порвать… Катарина прижималась ко мне вплотную, и я чувствовал запах её волос, отдающий почему-то сиренью.

В какой-то момент я понял, что Катарина спит, и я сам тоже почти сплю. Страх обжёг меня не хуже огня. Мы точно замёрзнем насмерть, если заснём!

Я растолкал мышку и заставил её встать. Держа её за руки, я принялся делать упражнения, прыгать, толкать и тянуть её. Наконец она разошлась и даже явно немного согрелась — на белом, как у снежной королевы, лице появился легчайший румянец.

— Кто тебя избил? — спросил. — Это точно не я.

Катарина досадливо поморщилась.

— Вчера был отвратительный просто день, всё сыпалось из рук. Разбила телефон, попала в аварию, наткнулась на одержимого, который попытался меня убить. Хотя не могу сказать, что сегодняшний день лучше.

— Забавно… — ошарашенно ответил я. — У меня вчерашний день прошёл примерно так же.

И в этот момент я вдруг вспомнил слова Карачуна. Дикая Охота!

— Я знаю, как нам выбраться!

— Что⁈ — Катарина бросила на меня отчаянный взгляд. — Как⁈

— Зажигалка! — я едва не плясал от счастья. — Сегодня Дикая Охота! Мы вызовем её и возглавим! — внезапно худший новогодний подарок стал лучшим в мире — он нёс в себе наше спасение и свободу. Дикую Охоту вызывают огнём.

— У нас нет силы…

— Не важно! Дикую Охоту может возглавить и смертный, если ему хватит духу. Просто повторяй за мной.

Я зажёг огонёк, наши руки сомкнулись вокруг.

— Слушай дыхание бога, внимай столкновению душ, мы стоим у порога, мёртвое порушь. Слушай хлопанье крыльев, внимай Гвин ап Нудд, Дикой Охоте посильно, дань свою соберут!

Катарина послушно вторила мне, и едва она договорила последнее слово, как огонёк зажигалки взвился почти до потолка и погас. В коридоре тоже погас свет, раздался нарастающий грохот. Меня накрыла волна первобытного ужаса, но одновременно — и такого же дикого, необузданного восторга.

Я призвал Дикую Охоту! Она грядёт!

Грохот стоял такой, что я не слышал Катарину, хотя рот она точно открывала. Наконец в наш крошечный карцер частично ворвались кони. Частично — потому что целиком они не влезли и задние конечности и хвосты остались в соседнем помещении.

Коней было два — великолепный огромный чёрный жеребец с иссиня-чёрной гривой и белая кобыла поменьше. Оба храпели, не желая стоять на месте, глаза сияли мистическим светом, они перебирали копытами и оглушительно ржали, желая сорваться в стремительный полёт.

— Давай! — рявкнул я на Катарину, одним прыжком взлетая на спину жеребцу. К счастью, колебаться воровка не стала, так же оседлав кобылку.

Ездить без седла мне не приходилось, но всегда мы что-то делаем впервые. Ну и что, что мой конь материален лишь отчасти, как и я сам, судя по тому, как весело и задорно мы несёмся через стены, в такие моменты лишь на мгновение пронизывает тело странное ощущение нереальности происходящего, и вот я снова на грани всех чувств, живой, как кажется, никогда ранее.

Меня захватывали эмоции — безумный восторг от скорости и мощи, через меня текла невероятная сила, от которой волоски на теле стояли дыбом. Мы ныряли в стены, в деревья, проносились сквозь людей, которые не замечали нас, но вздрагивали и нервничали. В то же время я испытывал и страх, от которого в жилах стыла кровь, и я мечтал закрыть глаза, но не мог, и видел всю Дикую Охоту будто бы целиком — за нами ещё кони, десятки коней, которых отчаянно гонят всадники, а вокруг — серое волчье море…

«Пора, Волчий Пастырь, — услышал я голос в своей голове. — Веди свою Дикую Охоту, забери всё, что уже мертво!»

— Эге-гей! — трубно заорал я, одними движениями бёдер заставляя своего коня развернуться и сменить направление. Мы неслись обратно к лабораториям, где держали в плену нас с Катариной. Девушка не отставала, легко управляясь со своей кобылой, следовала за нами с жеребцом так, будто они — наша тень.

Мы собирали и забирали — тех, кто задержался в этом мире и давно должен был его покинуть, тех, кто запутался и колебался, тех, у кого умерла душа, а тело задержалось. Увы, сквозь Логинова я провёл Дикую Охоту дважды — ублюдок был жив и здоров, забрать его мы не могли, но я заставил его ощутить и услышать нас. Под завывания и хохот моих всадников, он в панике упал на пол, пополз, а я топтал его копытами своего коня — жаль, он всё же не мог ощутить всю гамму тех ощущений, что я желал до него донести.

Разрушить лабораторию тоже Дикая Охота не могла, но вполне в моих силах оказалось лишить все их препараты крови попавших им в лапы колдунов и ведьм — это отмершая часть, и я забрал её всю.

Дальше мы пронеслись над городом, и сердце моё пело, переполненное свободой и огнём, которым я выжигал мёртвое. Призраки, стриги, гули, костомахи, целое кладбище вурдалаков и давно мёртвые люди, не осознавшие этого и продолжавшие жить по инерции.

Невероятная сила будоражила меня, нестись в неистовой скачке на огромном коне, вести за собой всю Дикую Охоту, командовать огромной стаей волков — такое не могло пройти бесследно. Катарина по-прежнему следовала за мной, как тень. Ей тоже явно было хорошо, лицо светилось от восторга, она управляла кобылой одними бёдрами, раскидывая руки в эйфории полёта. Я любовался ей, такой грациозной и свободной.

Но ничто не может длиться вечно, даже Дикая Охота.

«Пора, Волчий Пастырь, — снова раздался голос прямо в моём мозгу, — завершай Охоту!»

С сожалением я вновь развернул своего коня, и мы помчались по небу обратно к Петербургу. Со страшным грохотом пронеслись прямо над Невой, стуча копытами по льду.

Остановились мы там, где всё началось — на Стрелке. Я спрыгнул с коня, погладил его с сожалением, догадываясь, что из живых никто не водит Охоту дважды. Жеребец захрапел, вскинулся, молотя копытами в воздухе — и растворился, лишь победное ржание ещё какое-то время летело над водой.

Я оглянулся — но Катарина куда-то исчезла. Она же спрыгнула с кобылы⁈ Я занервничал. Не могла же Дикая Охота унести живую девушку?.. В голову полезли глупые мысли, что она успела умереть от холода, а я не заметил… Да ну нет! Возглавляя Охоту, я чувствовал всё, что умерло. Катарина сияла жизнью, как маяк на берегу моря. Я направлял Охоту, но это она вела всех за мной.

Я ещё раз осмотрелся, благо установленная на краю набережной ёлка сияла разноцветными огнями, а все газоны были украшены светящимися шарами, поэтому светло было почти как днём. Никого. Конечно, дело к рассвету, какой ненормальный пойдёт гулять в декабре к Неве. Даже собаку жалко, что сунула нос в мусорку и поспешила по своим делам. Холодно, наверное, бедняге.

Прекрасно зная, что рядом со Стрелкой нет ничего, кроме музеев и институтов, я перешёл через Дворцовый мост, благо зимой его не разводят, и вышел на Невский проспект в поиске любого круглосуточного заведения.

Наткнувшись на бар, я зашёл, попросил у бармена позвонить, объяснив, что телефон и кошелёк украли. Парень попался нормальный, без вопросов дал мобильник и даже за счёт заведения налил ноузинг виски, чтоб согреться. Отказываться я не стал, идти ночью через мост — очень холодно, а морозоустойчивость Волчьего Пастыря, увы, работала только в небе.

— Да? — ответила Ольга практически мгновенно.

— Оль, это я.

— Где ты⁈

— На Гороховой, в баре. Я без телефона и денег.

— Мы скоро будем, жди! — она бросила трубку.

— Покормите? — спросил я бармена, пользуясь тем, что других гостей пока не наблюдалось. — Девушка приедет, заплатит.

— Да не вопрос, — ухмыльнулся бармен. — Готовить умеешь?

— Эээ… — удивился я вопросу. — Ну, умею?