Взяла она калам; за первою вторая

Строка обдумана; реченья подбирая

Столь сладковейные, как майская листва, —

Так заплела она начальные слова:

«Во имя господа, что там, на звездном троне,

Прощает смертного, воздевшего ладони,

Владыки светлого небесной стороны, —

Кому служения людские не нужны.

Питая существа, с них не берет он платы.

И лал вправляет он в камней подземных латы.

И птиц на высях гор и тварь в глубинах рек

Он в горькую тоску ввергает не навек.

За добрые дела он все прощает людям,

Мы в бедствиях всегда к нему тянуться будем.

Все длань его взнесла — от Рыбы до Луны,

Он знает все дела — от Рыбы до Луны.

Два цвета знает он: в тьме — полночь, полдень — ярок.

То горький колоквинт, то сахар их подарок.

В дворце и золотом и черном слышит он

То свадебный напев, то стоны похорон.

Твоей невесте, шах, не стало в мире места, —

Не бойся: для тебя есть не одна невеста.

Она ушла во тьму, — была ведь не впотьмах:

Ведь ведала, что скор на пресышенье шах.

Пусть лучше у него подруги нет на ложе, —

Ну что ж, насыщен он! Она ушла — ну что же!

Он снова бросит взор на розовый цветник

И молвит: «Предо мной цветок иной возник».

Грущу: ушла во мрак нежнейшая из кукол.

А свет ее, как всех, и нежил и баюкал.

О нежный сердцем шах, не плачь! Иль ты не рад,

Что клад укрыт в земле? Она была ведь — клад.

Ты горе не вкушай, тебя разрушит горе.

Ведь землю жесткую и ту иссушит горе.

Ах, сердце хрупкое от горя кто спасет?

Всех с этой нежностью во взоре кто спасет?

О шах! От Мариам ты отведи поводья,

Не скажет и Иса, где все ее угодья.

Пусть нежная жена сошла в подземный дол,

Не надо покидать свой царственный престол.

Ты в кубок лей вино, не лей в свой кубок слезы.

Горюя, новых бед накличешь ты угрозы.

Живи, покуда смерть не встала у ворот.

Пусть умерла она. Родившийся — умрет.

Смерть смертного узрев, не каждый будет в горе

Дни долгие влачить, — он все забудет вскоре,

Оставившим наш мир обиды не чини.

Терпения хотят — не слез хотят они.

Коль тело смертного подвергнется недугам, —

То власти царственной не быть к его услугам.

Что взносишь над ручьем ты вопли в вышину?

Пусть Тигр уменьшился на капельку одну.

Над Тигром пей вино, оно — твоя услада.

Одной корзины нет из всех корзин Багдада.

Души бессонницу дремотой потуши.

Ушедшая из глаз пусть выйдет из души.

Хоть стройный кипарис исчез из сада мира, —

Останься, ты — душа, ты — вся услада мира.

В почете должном будь, и вечно будь один.

Горит прекраснее единственный рубин.

Для солнца кто ровня? Назвать была б обида.

Два солнца чтить нельзя — таков устав Джемшида.

Двум птахам сладко спать под снегом зимних пург.

Ты должен быть один: ты — сказочный Онмург.

Утратил ценный дал, но ты ведь царь, и щедро

Бесценных лалов ряд тебе откроют недра.

Та голова ценней, с которой равной нет.

Ценней алмаз, чей свет — неповторимый свет.

Газель умчалась прочь; но, друг великолепий,

Газелей множество твои вмещают степи.

Пусть зернышко одно утратил твой хырман, —

Да будет целый ток тебе судьбою дан!

Пусть розы нет, — забудь, что есть на свете терны,

Мир воскресит цветы течением размерным.

Останься, пусть ушла румийская краса, —

Не плачь о Мариам: останется Иса».