В наступающем рассвете идти было легко и даже чуть весело. Весело потому, что они все шестеро были вместе и не просто шли, а бежали к горе; потому, что их ждало что-то необычное, непохожее на однообразие протекавших прежде дней, что-то такое, что должно отделить сегодня от завтра.

Гора приближалась, вырастала на глазах, и вдруг…

Ноги сами остановились. Перед горой стояли странные люди. Лица их разукрашены белой краской, белой краской расписано тело, выделены ребра, позвоночник. Волосы всклокочены, стянуты на висках стеблями травы. В руках каждого мужчины, а в ряд выстроились перед горой мужчины, щит и копье.

Мальчики оторопели и остановили свой бег.

— Подойдите сюда, к подножию горы! — раздалось громко, откуда-то сверху, будто бы из самой горы.

Мальчики стояли в нерешительности, напуганные видом мужчин у подножия, голосом, несущимся сверху. Мандарга первым двинулся вперед, за ним пошли другие. Медленно, очень медленно приближались мальчики к мужчинам. Вот они уже видят отчетливо друг друга. Подняли копья мужчины, и вновь голос донесся сверху:

— Остерегайтесь, будущие мужчины, увертывайтесь, ловите копья. А вы, мужчины, начинайте!

Полетели в мальчиков копья. Мальчики прыгали в сторону, а кто-то пытался перехватить летевшее копье, а кого-то оно сбивало с ног, рассекая тело до крови.

Мандарга легко увернулся от летевшего копья, но не смог его перехватить, и оно пролетело дальше и упало на землю.

— Подними копье, будущий мужчина! — донеслось от подножия горы властно, повелительно.

Мандарга огляделся, думая, что обращаются не к нему.

— Подними ты, Мандарга! — выкрикнул тот же голос.

Мандарга поднял копье. Длинное, стертое временем древко заканчивалось острым каменным наконечником, привязанным корнями и стеблями.

— Иди к нам, будущий мужчина! Идите все к нам! Идите к горе Нимбува!

Даже потом, прожив в целом более двадцати сезонов дождей, Мандарга не мог бы ответить, откуда в день посвящения в мужчины шел голос.

Чей был этот голос?

Голос был необычным, идущим с небес. Он тревожил, пугал мальчиков.

Мандарга, а за ним и остальные мальчики робко двинулись на зов. Кто-то из шедших в этой странной цепочке утирал травой кровь, раненный копьем, кто-то прихрамывал.

Мальчики, подобрав пущенные в них копья, сошлись с мужчинами у горы Нимбува.

Под воинственной раскраской лиц и тел Мандарга и его друзья с удивлением узнавали своих близких сородичей. И только присутствие старика колдуна Гунанг-Ванга заставило ощутить тревогу перед неизвестным! А мальчикам предстояло пройти два испытания, если не считать путь через кустарники ночью и летящие копья, прежде чем их признают настоящими мужчинами.

Первое испытание: пойти на гору Нимбува или уйти за нее в пределы эвкалиптового леса и найти плоский камень или плоскую дощечку. Тот, кто найдет первым, получает шанс первым стать настоящим мужчиной. Второе испытание было сложнее. Колдун подаст знак, и мужчины с изображенными на груди тотемными знаками своего рода будут останавливаться на миг перед каждым мальчиком. Мальчик обязан запомнить рисунок тотема, выбрать близкий ему по духу и начертить его прутиком на специально разровненной земляной площадке.

Мандарга пошел в гору. Гора хотя и была невысоким холмом, но довольно крутым, где ни плоского камня, ни тем более дощечки не видно. Излазил все склоны мальчик и ничего не нашел. Собирался было спуститься в расщелину, заметив удобные уступы, но село солнце, и наступила ночь. В долине ночью в Австралии холодно даже у костра, греющего лишь ту часть тела, которая обращена к огню, а в горах еще холоднее. Мальчик почувствовал холод не сразу, а только когда раскаленные за день скалы отдали тепло ночи и стали такими же холодными, как сама ночь.

Мандарга обхватил себя руками, хлопал по спине, животу, ногам, чтобы согреться, и мысленно прикидывал, когда появится солнце и начнет согревать землю. Еще долго… Можно и не дождаться утра — замерзнуть этой же ночью. Он, конечно, мог высечь или высверлить огонь, но где взять сучья? В поисках плоского камня мальчик не подумал запастись сучьями или хотя бы сухой травой.

Прыгая с ноги на ногу, Мандарга встречал полночь и выскочившую на небосклон луну.

Мальчик явно замерзал, когда в пронзенном лунным светом пространстве, где-то среди камней, блеснул огонь костра. Кто-то сумел зажечь его. Мандарга решительно направился на призывный огонь, дающий надежду жизни.

В мерцающем блеске костра, в бледном сиянии луны на каменной площадке перед пещерой извивались человеческие тела, а их длинные тени карабкались по склонам. Доносились хриплое, ритмичное пение и стук каменных наконечников о каменные горы.

Наверное, подходить к костру было неразумно, но Мандарга презрел страх и, гонимый холодом, зажмурив глаза, вошел в круг пляшущих, сел близко к огню. Тут же тело почувствовало живительное тепло, и ожили застывшее сознание и чувства… Было томительно-сладко каждой точке уставшего тела, не хотелось открывать глаза, чтобы видеть и действовать.

— Ты мешаешь нам, негодный полурожденный! — раздался совсем рядом пронзительно-громкий голос старика колдуна.

Мандарга не шелохнулся. Ему казалось, что голос летит мимо, можно не услышать, не понять его.

- А ну-ка, мужчины, — донеслось теперь издалека, но не дошло до сознания мальчика, — потревожьте этого полурожденного копьями! Живей, живей. Пусть почувствует, пусть поймет, что танцу мужчин нельзя мешать.

Копья кололи тело мальчика, но он не чувствовал боли и воспринимал уколы так же отрешенно, как и голос гнева старика колдуна Гунанг-Ванга.

— Мужчины, да какие же вы охотники, если даже нарушивший наш танец не боится ваших копий.

— Остановитесь! — прогремело из пещеры, и мужчины, как бы очнувшись, опустили копья, а старик колдун присел за камнем, — остановись и ты, Гунанг-Ванга. Духи — хранители мальчика оказались сильнее вас всех. Значит, мальчик уже стал мужчиной. Поздравьте его, дайте ему кусок добытого кенгуру, посыпьте раны на его теле золой и протрите соком трав. Дайте подстилку, и пусть он спит у костра до утра.

Таинственные слова, идущие из пещеры, не доходили до сознания Мандарга. Он ничего не мог воспринимать. Тело его было во многих местах разорвано, надрезано наконечниками копий, кровь сочилась, и силы покидали мальчика.

Мужчины, так и не поняв, кто говорил из пещеры, поспешили выполнить сказанное. Сам Гунанг-Ванга помог уложить мальчика на подстилку из листьев эвкалипта, сам стер травами кровь и посыпал раны золой, смешанной с соком эвкалипта. Мандарга устроился на подстилке, подогнул под себя ноги, глубоко вздохнул, как всхлипнул, и заснул, не понимая, что он уже стал настоящим мужчиной.

Мужчины рода Речного крокодила до утра продолжали пляски у костра, а с рассветом, положив завернутый в листья кусок кенгуру у изголовья посвященного, ушли на поиски остальных пятерых испытуемых. Когда мужчины исчезли, из пещеры вышел Кунги — самый лучший охотник племени, самый сильный из людей и самый умный. Он подошел к Мандарга, прислушался к его дыханию и положил рядом с куском мяса длинный, в размер руки, и широкий, в две ладони, плоский камень. Кунги улыбнулся и пошел от пещеры вниз той же дорогой, какой ушли танцевавшие ночью у костра мужчины.

Жаркий и яркий луч солнца выскочил из-за горы и резко ударил Мандарга по глазам. Мальчик, теперь уже юный мужчина, открыл их и удивленно огляделся. Дымилась зола костра, становилось жарко, лежал кусок мяса, а рядом с ним — плоский камень. Плоский камень! Пробуждение было чудом, и только память тревожно выхватывала видения прошедшей ночи — холод, костер, пляшущие мужчины, голос Гунанг-Ванга и чей-то еще, непонятный. И копья, острые копья, рвавшие тело. Мандарга оглядел себя, ощупал образовавшиеся рубцы — их было много, но странно: они не болели, не ныли.

Юный мужчина вскочил. Подхватил камень и побежал вниз к подножию.

На том же месте, где и вчера, стояли мужчины-сородичи, разрисованные тотемными узорами. Мандарга подбежал к ним и понял, что он пришел первым, еще никого из мальчиков — его сверстников — не было. А вдруг они замерзли ночью? Ведь у костра был только он один.