С тотемом березой ходили по селению русские, белорусские и украинские девушки, с можжевельником или малым кедром — тотемами — ходили по селению таджикские юноши. И те и другие видели в дереве прародителя: одни — материнского, другие — отцовского рода.

Тотемизм в разных ипостасях, в разных обличьях — то в виде животного, то птицы, насекомого, то дерева или травинки — существовал повсюду в начальной истории мыслящего человечества. До сих пор в нашей стране остались пережитки тотемизма: наиболее зримо они присутствуют в медвежьем празднике сибирских народов, заставляют еще раз вернуться к образу человека, который приходит медведем.

В древней легенде кетов, когда появились земля и люди, рассказано и о первопредке кетских родов — Кайгусе.

Кайгусь был особенным. Он был и человеком, и медведем одновременно. Он думал, чувствовал, страдал и говорил как человек, но обликом он был медведь медведем. Косолапый, бурый, толстошкурый, с мощными клыками и когтями. Ходил Кайгусь, раскачиваясь на двух задних ногах-лапах.

Рожден был Кайгусь женщиной, которая вступила в брак с медведем, спасшим ее в своей берлоге в суровую зиму. Кайгусь любил близко подходить к человеческому стойбищу, вдыхать дым костров в чумах, прислушиваться к голосам людей. Пришло время, и Кайгусь сказал матери:

— Я больше не могу жить с вами, я пойду к людям сватать себе человеческую девушку.

— Не ходи, глупый, не ходи, — запричитала мать, — люди тебя убьют, приняв за зверя. Не ходи.

— Я пойду, я не могу больше без людей. Пусть убьют, но я не могу больше.

Отец-медведь молча обнял лапами Кайгуся и легко подтолкнул его к выходу из пещеры: иди, мол, сын, иди, если решил.

Кайгусь подошел к стойбищу людей. Собаки заворчали, увидев медведя. Кайгусь отошел подальше и затаился.

Из крайнего чума вышла девушка с берестяным туеском. Она прошла к реке мимо Кайгуся и тут же покорила его сердце. Девушка пошла обратно, и Кайгусь тихо позвал ее. Тихий зов был похож на слабый рык. Девушка встрепенулась испуганно. Огляделась и увидела медведя, увидела Кайгуся. Девушка замерла, остолбенела. Кайгусь нежно зашептал:

— Не бойся меня, красавица, не бойся, девушка. Я не медведь, я человек. Будь моей женой. Не отвечай сейчас, подумай. Я приду. Я найду тебя.

Дерево на кетском медвежьем празднике

Кайгусь отполз в чащу и исчез. Девушка очнулась от испуга и вернулась в чум, но ничего никому не сказала. Всю ночь не спала, думала. Ждала утра. Ей хотелось, уже хотелось увидеть человека-медведя. Кайгусь не пришел, и девушка ночью думала о нем с тревогой.

Миф о Кайгусе включает в себя элементы медвежьего праздника

На следующий день Кайгусь вновь окликнул девушку, когда она шла по воду. Девушка остановилась, не испугалась, смотрела на медведя, слушала его, и ей казалось, что с ней говорит человек.

Люди, собаки на стойбище увидели их и закричали. Вдруг девушка крикнула:

— Бежим!

Кайгусь подхватил девушку и быстро убежал в тайгу. Тайга их укрыла. Они знали, что люди будут их искать, и Кайгусь стал собирать выкуп за невесту пушным зверем. Набрал кучку соболей, кучку лисиц.

Первой лай собак, человечьи голоса услышала девушка.

— Бежим, друг, люди убьют тебя, если найдут.

Они побежали. По дороге Кайгусь оставил кучку лисьих шкур.

Люди, увидев их, остановились. Старик обратился к отцу девушки:

— Может быть, это не медведь. Он выкуп тебе оставил.

Молодые кричали:

— Медведь, медведь, вот его следы.

Побежали люди дальше. Видят — лежит кучка шкур бурундуков.

— Однако человек оставил выкуп тебе, — говорит отцу девушки старик.

Но молодые снова кричат:

— Медведь, медведь, следы медведя.

Бежали люди и встали как вкопанные. Большая куча черных соболиных шкурок лежит на пути беглецов.

— Остановись, отец девушки, — сказал старик, — смотри, человек дает за дочь твою большой выкуп.

Молодые закричали:

— Не слушай, это медведь, вон он за угор пошел. Мы его сейчас догоним.

Кайгусь видит, что люди и собаки близко, нет ему спасения, и говорит девушке:

— Люди меня убьют, но ты скажи им, что я человек, скажи отцу своему. Пусть он снимет шкуру, отрежет мордочку, мясо сварит с костями. Мордочку укрепит в берестяном домике на столике и кормит ее, когда все собравшиеся в чуме будут есть мое мясо. Накажи отцу не давать собакам мяса моего, кости все собрать и отнести в лес, поместить в мешке или туесе на дереве. Придет время, кости упадут на землю и соберутся, а затем нарастят мясо и жир, и снова я буду медведем, снова приду к людям и спасу их от голода. Прощай, моя несбывшаяся радость.

Первым выстрелил из лука отец девушки, поранил насмерть Кайгуся. Упала на него девушка и залилась слезами:

— Эх, отец, ты не медведя, ты человека убил. Ты должен сделать так, как он велел, иначе не будет ни нам, ни кому другому в нашем народе счастья.

Отец сделал так, как велел Кайгусь.

Угощал его мордочку, собрал кости, отнес их в лес, поместил на дерево. Только вернулся отец в чум, в лесу упали кости на землю, стали скелетом медведя, и пошел скелет, гремя костями. Встречавшиеся звери смеялись над ним, приговаривая:

— Тоже потянулся к людям. Ты же зверь, а не человек.

— Я человек, — упрямо отвечал Кайгусь, обрастая мясом. — Я человек.

Из анимизма древнего человека, из одушевления, очеловечивания природы, живой и неживой, родился тотемизм. Что же такое тотем?

Тотем стал предком, добрым, заботливым предком, а значит, и покровителем, который спасает людей — своих родственников — от голода, холода, болезней и смерти. Достаточно было принести жертву тотему, напомнить ему о своих нуждах, и они должны были быть услышаны, приняты во внимание.

Вначале тотем выступал как реальность — само животное, птица, насекомое, дерево, растение, затем достаточно было его реалистического изображения, а позже — рисованного или просто словесного изображения.

Позже появился фетишизм как специфическая форма обращения к предку, а потом и к любому духу — покровителю людей и населенного ими мира.

Как только человек одушевил природу и стал считать своими предками представителей животного и растительного мира, он начал выделять или делать специально особые предметы, олицетворяющие живую природу, предков и т. п., чтобы поклоняться им, задобрить их, вымаливая помощь и благополучие самому себе и своему роду. Такие специально выделенные из природы или сделанные объекты поклонения называются фетишами. В XVI веке португальские мореходы, повстречавшиеся с отставшими в культурном развитии племенами, назвали специально изготовляемые ими предметы культа словом «фэйтишо» — «деланный, сделанный», то есть фетиш.

Карлу Марксу принадлежит яркая характеристика этого явления, о котором им в 1842 году сказано следующее: «Фетишизм весьма далек от того, чтобы возвысить человека над его чувственными вожделениями, — он, напротив, является „религией чувственных вожделений“. Распаленная вожделением фантазия создает у фетишиста иллюзию, будто „бесчувственная вещь“ может изменить свои естественные свойства для того только, чтобы удовлетворить его прихоть». Продолжая исследование того же явления, Маркс отмечал, что фетишизация обыкновенного предмета начинается тогда, когда вместо его естественных свойств человек наделяет этот предмет ложными качествами и в голове человека подобная обыденность превращается в «чувственно-сверхчувственную вещь».