Когда Призрак отстранился, и лицо его смягчилось улыбкой, он перестал казаться таким зловещим и смертельно опасным – обычный мужчина с сильно потрёпанным сталью лицом.

Дирмиш не смог вспомнить этого человека, хоть и смутно представлял нечто похожее, нечто столь же противное.

– Ну что же, я думаю, пора переходить к делу, – Призрак пододвинул стул поближе и уселся всего на расстоянии локтя от пленника.

– Я не буду говорить. Меня учили терпеть любые пытки.

– Вот оно что? Так это замечательно! Значит, можно начать с лёгкой, в качестве разминки…

Призрак достал нож. Проверил его пальцем и пустил себе кровь.

Острый, как обычно. Иначе не бывает.

Пара капель упали и разбились о каменные плиты, коснувшись сена. Жёлтое смешалось с красным.

– Знаешь, что в первую очередь помогает удерживать рассудок?

Дирмиш не реагировал.

– Одежда, – произнёс Призрак, приставив нож к груди пленника. – Она – то единственное, что остаётся с человеком, помимо его души, когда он сидит здесь – в темноте. Ткань играет роль барьера, помогает всем твоим эмоциям и внутренностям оставаться на месте.

Дирмиш косо смотрел на него. Что за околесицу несёт этот полоумный?

– Когда не остаётся одежды, – продолжал Призрак, – человек превращается в открытую книгу, которую можно листать и листать, пока страницы не испортятся, не порвутся или не превратятся в труху. Передо мной остаются только голые факты, оголённая человеческая душа, которую вскрыть проще, чем дохлую крысу.

Призрак начал водить ножом по шее Дирмиша, от чего тот заскулил, судорожно сжимая челюсти от боли. Нож медленно плыл, танцевал на его теле, оставляю тонкую и глубокую витиеватую борозду.

В прямой линии нет красоты.

Когда нож добрался до кисти, рубашка развалилась на две части, и правая сорвалась с тела. Призрак поддел оставшуюся ткань, и та тоже свалилась вниз, но удержалась там, где её зажали туго затянутые верёвки. От штанов Дирмиша давно избавили.

Кровь стекала по рукам и капала на пол. Сидел он спокойно, уверенно. Видимо, тренировки всё-таки имели смысл. Правда, совсем небольшой, чтобы думать об этом.

– Где осколок? – спросил Призрак, но ответа не получил.

Следующие полчаса камера заполнялась отчаяньем и болью. Пленник кричал и вопил, дёргался и стонал. Каждые пару минут Дирмишу задавался один и тот же вопрос, но ответом было молчание или плевок.

Вскоре тело Дирмиша представляло собой кровавое месиво. Его избивали и кололи, снимали скальп и жгли огнём. Дирмиш выдержал даже потерю ногтей и пары зубов. Он был хорош.

– Я закончил, – сказал Призрак, на что Дирмиш, возможно, удивился – невозможно понять наверняка эмоцию человека с распухшими губами и глазами. – Я получил, что хотел. Твоя очередь.

– Что? – пробормотал пленник.

– Я говорил не с тобой, идиот.

– Ну наконец-то! Я уж подумал, что ты забыл про меня, – голос прозвучал из-за спины экзекутора, но Дирмиш никого не видел. Только Призрака. И огромную тень.

Она росла, пока головой не коснулась потолка. Обрела форму, стала худой и длинной, обзавелась глазами, пугающими до потери рассудка.

Сохранив форму, тень уменьшилась до роста жертвы. Дирмиш разглядывал её, и ужас проникал в него всё глубже и глубже. Глаза видели перед собой ту же смерть, что и в жёлто-красном цвете глаз экзекутора, только более ужасную.

Дирмиш бледнел на глазах, его кожа, под уже подсыхающей кровью, становилась белой, как морская пена. Зрачки расширились, дыхание участилось, тело задрожало. Он чувствовал необъяснимый, губительный холод, пробирающий до костей, или… до души? Он не мог соображать.

– Может, теперь скажешь, где осколок? – поинтересовался Призрак, но Дирмиш не ответил, Тень полностью захватила его внимание. – Спроси его за меня, Краг.

– Не учи меня, как это делается! – прошипел тот.

– Как скажешь, как скажешь.

Краг вернулся к жертве, внимательно изучил работу Призрака и одобрительно кивнул. Он хорошо подготовил тело, оставался последний штрих. Его любимая часть.

– Я повторю вопрос своего безымянного друга, – произнёс голос. – Где осколок?

Оцепенение спало, и Дирмиш снова смог нормально дышать. Посмотрев ещё раз на обоих присутствующих, он отрицательно покачал головой.

– Катитесь в тёмное, – произнёс он и плюнул в Тень. Кровь прошла насквозь и попала на и так окровавленную одежду Призрака.

– Благодарю, – Тень затрепетала и приблизилась к левой руке Дирмиша. Та всё ещё держалась за спинкой стула. Краг коснулся указательного пальца, и из него прямо в руку жертвы начало вливаться… нечто. Дирмиш не понимал, что происходит. Он ничего не чувствовал примерно десять ударов сердца, но это время длилось дольше, чем бесконечные и изнурительные пытки, что он только что чудом пережил.

Неужели тень просачивается внутрь? Хочет занять тело? Что происходит?

Когда-то и Призрак задавался такими же вопросами.

Боль пришла внезапно.

Дирмиш закричал. Ему не доводилось испытывать боль, сравнимую с этой. Глаза начали вылезать из орбит, река слёз непроизвольно полилась из глазниц, руки содрогались в конвульсиях. Вопли не унимались ни на мгновение до тех пор, пока Краг не убрал свою руку от пальца жертвы. Тот стал совершенно чёрным.

Призрак с наслаждением сверлил Дирмиша глазами. Тот пробыл в беспамятстве немного, а очнулся с таким же криком, с каким и затих – пронзительным и полным отчаянья.

– Что вы со мной сделали? – простонал он. – Где мой палец?

Пленник не мог видеть свою кисть за спинкой стула. Он не знал, что палец на месте, но был недалёк от истины – жизни в нём больше не было.

Уничтожение фрагмента человеческой души сопровождается поистине невыносимыми мучениями, когда-то и самому Призраку пришлось пройти через это.

– Человек без особого труда способен прожить без одного пальца, – ответил Призрак. – Люди живут даже без рук и ног, некоторые вполне сносно.

Дирмиш сглотнул.

– В этом городе когда-то обреталось множество калек, вылепленных вот этими руками, – оранкирец протянул руки вперёд, разглядывая их как блестящие ножи, как руки настоящего мастера. – Некоторые сломались на моём гончарном круге, но были и те, кто сохранил немного рассудка. Правда, хватало его разве что на то, чтобы не срать в собственные штаны.

Дирмиша вновь настиг ужас. Он начал вопить и вжиматься в спинку стула, лишь бы очутиться подальше от мрака, что он видел перед собой, хотя бы на один волосок.

– Не трогайте меня! Прошу вас! Я всё расскажу! Всё!

Призрак и Краг переглянулись.

– Расскажешь, – протянул Призрак. – Конечно, ты всё расскажешь.

Краг вернулся к пленнику и приступил к следующему пальцу. Он ещё не решил, хочет ли остановится на запястье, или всё-таки дойти до локтя.

Крик вырвался из губ жертвы, взвился, напоминая музыкальный инструмент, обволакивая уши приятной игрой ноток боли.

– Прости, парень, – сказал Призрак. – Те, кто ломаются не сразу, страдают дольше.

Мучитель прошёлся языком по влажным от нетерпения и голода дёснам. Он смаковал слюну, размышляя над множеством вопросов и над их немногочисленными ответами. Однако одно он знал наверняка: Призрак Оранкира вернулся.

Наккрит являл собой самое высокое здание на всём континенте. Выглядела библиотека как гигантская алхимическая склянка: сферическое основание с выходящим из него высоким цилиндром.

Зана и Флар прошли через коридоры, соединявшие дворец и эту величественную башню, что высилась над крепостными стенами и дворцовыми крышами.

Когда Одарённая попала внутрь, у неё вновь возникла мысль, будто она входит прямиком в солнце: стены и книжные полки покрывались сабикровой пудрой, выглядевшей так, словно утренний иней на гладкой траве стал жёлтым, впитав в себя множество пучков небесного света. Вдоль округлых стен вздымались вверх десятки винтовых лестниц, пропадающих под куполом потолка. Бесчисленное количество книг поражало воображение любого человека, будь тот знатоком или неучем. Не меньше будоражил тот факт, что книги под потолком не падали со своих полок. Над ними не властвовала сила любви матери-земли, – книги угрожающе наблюдали за всеми посетителями.