– Вся ваша религия – сплошная гниль и язва, разбухающая прямо в сердце города, и никто ничего не может с этим поделать. Вы как опухоль, с которой город смирился. Однако рано или поздно придётся резать.

Призрак окинул взглядом Ролина. Фанатик пребывал в замечательном расположении духа.

– Если тебе интересно моё мнение, – продолжил Призрак, – лучше бы вас называли «Приносящие Беды» или «Распространители Лжи».

Ролин, казалось, смутился, но это могло лишь показаться:

– Ты умеешь шутить?

– Нет.

Они шли по безлюдным улицам города, осторожно просачиваясь узкими проходами меж домов, проскальзывая вдоль влажных стен, словно змеи, чтобы не попасться на глаза стражникам. Осторожность никогда не может быть лишней, да и Ролин, казалось, получал удовольствие от грязи и слякоти. Призрак не понимал, как фанатик сохранял присутствие духа и содержимое живота, минуя сточные канавы и рвотные массы. Возможно, все они такие. Связывающие всегда работали по локоть в крови, что отбило у них всякую брезгливость.

– Скажи, Призрак, почему ты так относишься к религии, если веришь в Най’Ри?

– Най’Ри не божество, чтобы в неё верить. Она есть физическое воплощение Тени, истинного соперника света.

– Разве не Тьма её враг? – изумился Ролин.

– Тьма и свет пусть воюют, сколько им вздумается. Я тебе толкую, что тьме нет места в дневном свете, на улицах городов или где бы то ни было ещё, но Тень есть всегда, хоть светит солнце, хоть луна. Оба светила отбрасывают тени, и в них всегда кроется то, что может тебя убить.

Ролин почесал затылок.

– Несуразица какая-то, – опешил он. – Никто ведь не видел Най’Ри. Если ты говоришь, что она воплощение Тени и не является объектом веры, тогда почему Тридал, воплощение Мира, считается детской сказкой, а не чем-то реальным?

– Ошибаешься. Тридал – вымысел, как и все боги. Их никто не видел, нет никакого подтверждения вашим словам. А Най’Ри… я видел её своими собственными глазами.

Ролин изумлённо уставился на Призрака.

– Неужели? Если это правда, то тебе неслыханно повезло.

– Не уверен.

– Раз ты видел нечто подобное, то и поверить в похожее не должно представляться трудным, разве нет?

– Не думаю, что связывать вещи таким образом разумно. Это противоречит науке, экспериментам, опытам. То, чего нельзя увидеть, измерить или потрогать, не может существовать, пока не получится доказать обратное.

– Ты человек науки?

– Был… когда-то.

Призрак мрачно уставился перед собой.

– Вера делает человека лучше, – закончил Ролин. – Неверие же не делает ничего.

– Вера – удел слабых. Сильным она не нужна. Зачем волку становится ксиром, если он и так может сожрать овцу?

Оба продолжили идти, погрузившись в свои мысли, пока Ролин не остановился возле двери одного из домов: деревянные стены уже давно сгнили, оконные рамы вываливались наружу, опасно нависая над головой. Всё здание накренилось и выглядело так, точно вот-вот рухнет, провалится внутрь себя.

– Мы пришли, – представитель Керии достал связку ключей, отобрал один – большой, с незнакомыми Призраку странными символами, и открыл дверь, которая со скрипом подалась, показав гостям каменную лестницу, ведущую вниз, во мрак.

Ролин пошёл первым, приглашая компаньона следовать за ним. Тот неохотно ступил на первую ступеньку. Когда оба добрались до дна и Ролин зажёг первую свечу, Призрак широко улыбнулся.

– Ну наконец что-то хорошее за этот треклятый день.

Пламя осветило подземную темницу. Вдоль длинного коридора располагались решётки камер. Все они выглядели как новые, блестя чистым металлом, который ещё не успели заляпать кровью заключённых.

Первая камера пустовала, но в ней лежало немного сена и виднелась ямка в углу. Видимо, для справления нужды. Неслыханные удобства.

– Говорят, ты пытаешь людей так же хорошо, как дышишь, – обратился к нему Ролин, подзывая Призрака к пятой камере.

– Дышать куда менее приятно.

Ролин усмехнулся.

– Смотри, – связывающий указал вглубь, где в кресле сидел человек с тряпкой во рту. Толстые верёвки стягивали его руки и ноги так, что попытки дёрнуться не оборачивались ничем, кроме боли.

– Может, ваше название «связывающий» происходит от другого ремесла? – спросил Призрак, но Ролин лишь снисходительно улыбнулся.

Они отошли подальше от камеры, прежде чем представитель Керии вновь заговорил:

– Мне велели отвезти тебя сюда и сказать, какая нужна информация, после чего сразу же покинуть сие место. Догадываюсь, почему.

Призрак кивнул, похрустывая косточками пальцев.

– Так вот, – продолжил фанатик. – Как ты, возможно, слышал, наш король объявил войну катарийцам. Знаешь причину?

– Просвети.

– Вся эта болтовня про завоевание новых земель – пустой трёп. Наш источник сообщил, что на земли Кардатории упал новый элримовый осколок.

Призрак присвистнул.

– Тот человек – Дирмиш, – Ролин снова указал на человека в камере. – Он должен знать, где осколок, так что Привратник рассчитывает, что ты сможешь развязать ему язык.

Ролин посмотрел на заключённого, сочувственно прищурив глаза, после чего передал будущему экзекутору ключи.

Призрак ощутил укол в боку. Так происходило всякий раз, когда ему предстояла долгая и интересная ночь. Шрамы напоминали ему о тех временах, когда он сам сидел на таком же стуле, что и Дирмиш. Призрак почесал невидимые синяки у запястий.

– Ещё одно, – прошептал связывающий. – Постарайся не убивать его.

Призрак вопросительно посмотрел на Ролина, и тот продолжил:

– Ты прекрасно знаешь, что мерзавцев обычно держат в темницах, чтобы те после смерти не помогали Морогошу завоёвывать Долину Богов.

– Если бы один человек мог повлиять на это…

– Я убеждён, что ты бы перевернул там всё вверх дном, Призрак Оранкира. Так что будь добр – не умирай.

Он дружелюбно похлопал наёмника по плечу.

– Если это всё, – проваливай. – приказал Призрак.

Ролин насупился, но потом резко повеселел. Омерзительная способность.

Связывающий прошёл вверх по лестнице и исчез за дверью, оставив двоих в тёмном подвале.

Вернее, троих.

Призрак взял горящую свечу и зажёг от неё ещё парочку, чтобы увеличить количество света, и, конечно же, теней. Антураж и атмосфера – неотъемлемая часть любого спектакля.

Интересно, кого Привратник для него приготовил? При мысли о нанимателе волосы на руках снова встали дыбом.

Напыщенный, самодовольный и лицемерный ублюдок.

Призрак вставил ключ в замок и отпер камеру. Пленник сидел неподвижно и следил за гостем взглядом, пока тот садился на стул напротив.

– Здравствуй, Дирмиш.

– М-м.

– Прошу прощения, друг мой, – Призрак вытащил тряпку, что всё это время сушила человеку язык. Тот похрустел затёкшей челюстью, немного почавкал, промыл слюной горло, а остатки сплюнул прямо в лицо Призраку. Тот даже не моргнул – спокойно достал нож и убрал им жидкость со своей щеки.

– Не очень-то дружелюбное начало, – начал Призрак и получил в ответ оскал белых зубов.

Какая жалость: всю свою жизнь тратить время на чистку зубов, чтобы потерять их в грязном подвале, сидя в собственных испражнениях.

– Когда мои люди найдут меня, – прогремел Дирмиш, дёргая стул, – тебе конец! У меня есть связи в Харионте! В Варланте! Слышишь? Морогош заберёт тебя и…

– И что? Почему все так его боятся?

Брови пленника недоверчиво опустились.

– Нет смысла думать о нём, когда перед тобой некто вроде меня.

Дирмиш неуверенно поёрзал на стуле.

– И кто же ты?

– В данный момент? Я твой экзекутор, а большего знать и не надо.

Пленник изучающе уставился на человека перед собой. Мужчина, лет сорока, может, пятидесяти. Трудно было сказать точнее из-за лица: исполосованное шрамами, грубых очертаний, оно выглядело устрашающе, чуть выпирающие скулы отбрасывали жуткую тень на соседнюю стену. Жёлто-красные глаза выдавали жажду крови, доносили её без слов, без жестов. Они кричали об этом, кричали голосами людей, уже видевших эти глаза. В них мерцало отражение самой смерти.