— Пожалуйста, поподробнее об этом — заинтересовался Иосиф Виссарионович.

— В 1944 году, в самый разгар войны, мой отец был призван в «Трудармию». Ему на тот момент было почти 17 лет. В конце 1944 года ему сообщили, что умер его отец. Он попросился у начальства отпуск на похороны отца. Начальство отказало. Отец с горя и от отчаяния сбежал, ушел в самоволку на похороны. Он пришел домой, а его там уже ждали милиционеры. Отца арестовали, судили и дали срок. В 1945 году, мой дядя, которому на тот момент было 14 лет, инвалид без обоих ног, добрался до Москвы, в общественную приемную к товарищу Калинину, написал письмо с изложением сути дела и попросил отпустить брата. Не успел он вернуться домой, а его брат уже был дома. Вот такое отношение моего отца и дяди к репрессиям. Конечно, можно было отпустить человека проститься с отцом, проводить в последний путь, но была война, начальство тоже можно понять. А по поводу репрессий в других слоях общества написал Варлаам Шаламов, сам отсидевший достаточно долго в лагерях. Он писал, что не встречал ни одного человека, не знавшего за что он сидит. Хотя все говорят, что сидят безвинно.

— А по поводу репрессий 1937 года?

— В книгах, написанных после 1956 года, по поводу этого очень много спекуляций.

Я хочу сказать, что никому не рассказывали, за что человека репрессировали, всех огульно записали в безвинно репрессированные. Даже бандеровцев, украинских предателей во время войны, реабилитировали. Многие потом сделали карьеру, однобоко освещая этот процесс. Так что, как в одном фильме говорили, НКВД зря не арестовывало. А что шла борьба с врагами советской власти, это уже никого не волновало. Потому, что многие из пишущих или выступающих, сами были уже антисоветчиками. Не у всех антисоветчиков хватило ума, как у Александра Александровича Зиновьева, понять в конце жизни, когда уже и Советского Союза не было, что советская власть — самая лучшая форма правления для России.

— А он не родственник тому Зиновьеву?

— Нет, товарищ Сталин, у того же фамилия Радомысльский.

— Понятно, товарищ Ахмеров. Мне ваша позиция ясна, спасибо вам за понимание. Это вам от товарища Берии. — И протянул подполковнику лист бумаги с реквизитами НКВД. В справке было написано, что такие-то, такие-то проживают в городе Сызрани по адресу такому-то. Ахмеров прочитал справку и только со второго раза понял, что это место жительства его дедушки, бабушки, будущего его отца и дяди с тетей.

— Вы хотите их повидать? — спросил Сталин.

— Дело в том, что, если не поздно, я хотел бы помочь дяде. У него сейчас начинается болезнь, в результате которой ему ампутируют ноги. Я бы хотел перевезти его в Узбекистан, для лечения. Но дело в том, что ему только 8 лет и без матери ему нельзя. Значит, придется брать их всех. Я бы оплатил их проезд в Ташкент.

— Не надо платить, Советский Союз берет все расходы на себя. Я даю вам десять дней на перевозку родственников, устройство их там и возвращение. Завтра в Сызрань летит почтово-пассажирский самолет. Полетите вместе с товарищем Ивановым, он и местные товарищи помогут вам.

— Товарищ Сталин, я еще не рассказал товарищу Чкалову о применении летающих мишеней-моделей для тренировки в стрельбе летчиков и бойцов ПВО.

— Потом, потом расскажете. Идите, готовьтесь к поездке. Получите у товарища Иванова зарплату за апрель, премию к Первому Маю и суточные. До свидания, товарищ Ахмеров. — И Сталин протянул руку для пожатия, — Желаю успехов, товарищ подполковник.

В расположение института, куда Ахмеров дошел, как всегда в сопровождении одного из бойцов охраны, первым кого он встретил, был Владимир Иванович.

— Ну что? Как там? А мы тут зарплату получаем. — Поинтересовался он, глядя на растерянный вид своего друга.

— Все в порядке, Владимир Иванович. Завтра лечу в Сызрань. — И протянул другу справку сызранского отдела НКВД.

— Неужели нашлись? — спросил Владимир Иванович, который был в курсе почти всех дел Фарида Алимжановича. — Нашлись, надо же, товарищ Берия хорошо работает.

Подошел лейтенант госбезопасности Иванов.

— Товарищ подполковник, получите деньги.

— Спасибо Иван Иванович, — поблагодарил Ахмеров Иванова, когда тот отсчитал из холщового банковского мешка 634 советских рубля новенькими купюрами и 34 копейки с гербом СССР, так давно не попадавшие в руки товарищей из Узбекистана.

После того как Ахмеров расписался в трех ведомостях, он спросил у Иванова, как у него со временем.

— А что нужно, товарищ подполковник? — поинтересовался Иванов.

— Понимаешь, завтра мы с тобой летим в Сызрань, там у меня встреча с родственниками, ты в курсе, надо купить подарки и гостинцы. А мы, как ты знаешь, ограничены в передвижении. Помоги, пожалуйста.

— Я в курсе всего, товарищ подполковник, и это совсем не трудно, здесь в Кремле есть несколько магазинов системы «Военторга», так что никуда ходить не надо. — С радостью откликнулся на просьбу Иванов. — Вы только скажите, что купить надо.

У товарища подполковника список в голове, в основном был сформирован. В него входили обувь зимняя для детей по две пары для 9 лет и 12 лет, по две рубашки и двое штанов — для них же, соответственно. Красивый, цветастый платок для барышни 22 лет от роду, платок побольше, подороже, но поскромнее расцветкой для пятидесятилетней женщины и какой-нибудь пиджак или френч, можно из хорошего х/б, для мужчины лет 55–60. Если есть резиновые калоши — всем по паре калош, соответственно возрасту. Иванов внес свои предложения, так как размеры у детей не известны — брать одну пару одного размера, а вторую на размер или два больше.

— Принимается, — согласился Фарид Алимжанович, тронутый участием сослуживца в успешном разрешении этой не простой ситуации, — на оставшиеся деньги надо накупить чего-нибудь печеного, конфет, мясного, сушек. Я не знаю, что у нас сейчас в ассортименте в магазинах. Только свиного ничего не брать и колбасы тоже. Можно рыбных консервов. Денег то хватит?

— Должно хватить, если не хватит — я добавлю.

— Не надо добавлять. Вот еще пятьсот рублей, — включился в разговор Владимир Иванович, — мне все равно не куда тратить. Бери все лучшее, как себе. И лимонада возьми детям, и водочки возьми старику и вина женщине и барышне, на всякий случай. Чаю хорошего купи, большую пачку. Индийского или китайского. Я же знаю, как татары чай любят.

— Теперь точно хватит, — сказал Иванов, затем встал по стойке смирно, — разрешите идти.

— Иди, сынок, иди, — вместо Ахмерова сказал Владимир Иванович, — видишь, человек расстроился, говорить не может. Идите. Пакеты наши прихвати и бойца возьми с собой, а то не донесешь один.

Когда Иванов ушел, вернее, почти убежал выполнять просьбу стариков, Владимир Иванович, продолжил вносить улучшения в планы Ахмерова.

— Ты на всякий случай возьми одноразовых тарелок и стаканов из наших запасов, черт знает, как там у них сейчас с посудой. И поезжай в гражданском. А то испугаешь всех там своими НКВД-вскими петлицами. Время, знаешь какое.

Через час пришел лейтенант госбезопасности Иванов в сопровождении бойца. Оба были нагружены по самое «немогу». Но, судя по довольным лицам обоих, поход в «Военторг» удался. Пакеты с помощью друзей занесли в комнату Ахмерова и положили пока на постель и на стол. Фарид Алимжанович тепло поблагодарил Иванова и всех кто помогал в переноске подарков и гостинцев.

После обеда день прошел в хлопотах и сборах. Товарищи подходили к Ахмерову и спрашивали, надо ли чем помочь, но подполковнику хотелось остаться одному, собраться с мыслями перед встречей с предками.

Ранним утром, наскоро собравшись, подполковник ждал прихода Иванова. Лейтенант госбезопасности был точен и погрузив свертки и пакеты в предоставленную Берией «Эмку» в пятом часу утра Иванов и Ахмеров выехали из кремлевских ворот. Путь лежал до аэродрома в Быково, где их ждал самолет до Сызрани. Путь через просыпающуюся Москву пролетели быстро, машин в городе было мало, а в это время почти совсем не было. Оставшиеся 35 километров проехали минут за сорок. В утренней дымке, рассеивающейся под лучами восходящего солнца открылась площадка быковского аэродрома. С боку от взлетной полосы, почти вплотную к аэродрому стояли ангары и постройки завода гражданской авиации № 241. После короткой проверки документов на КПП, автомобиль направился к постройкам, к стоящему на выходе из ангара самолету. Судя по урчанию прогреваемого мотора, к вылету все было готово, ждали только Иванова и Ахмерова. Выйдя из машины, Иванов с Ахмеровым в сопровождении водителя подошли к группе товарищей, стоящей у аэроплана. После приветствий Иванов предъявил свои документы и выслушал доклад пилота, выделявшегося своей летной формой на фоне остальных в группе встречающих. Ахмеров в это время стоя в близи самолета рассматривал машину и невольно вслух вспоминал, что за агрегат попался ему на глаза и на чем ему придется сейчас лететь.