Вторым выступил Такуя Ониши. У него не было своей точки зрения, и он за то, чтобы повременить и спокойно собирать информацию по состоянию станции, по связи с Землей, по внешнему наблюдению за планетой и после этого делать какие-то выводы и предпринимать какие-то шаги по исправлению ситуации.

Иванишин, Овчинин и Скрипочка — фактически присоединились к мнению товарищей и предложили уделить внимание изучению Земли. Со слов Олега Ивановича Скрипочки, массовый отказ техники связи на МКС теоретически, конечно, возможен, но учитывая, что остальная техника в порядке — маловероятен.

— Алекс, на следующем витке мы будем пролетать над российскими пунктами слежения? — спросил Джеффри Уильямс.

— Да, мой коллонел, как минимум три пункта, над которыми будем пролетать за следующий виток.

— Хорошо, будет информация с любого пункта связи, сообщите. А теперь я выслушал всех и принимаю решение: Ониша и Олег Иванович изучают состояние аппаратуры связи с Землей, остальные — к иллюминаторам и наблюдать за тем, что творится на Земле. В случае наличия связи с любым пунктом над Россией или США — срочно докладывать, и принимаем решение, что делать. Пока всем работать в режиме радиомолчания, кроме защищенных каналов связи.

Все разошлись по своим местам. В тягостном ожидании прошли почти полтора часа нужные для того, чтобы станция обогнула Землю. Пролетая почти над тем же районом в Центральной Азии, Алексей Иванович Овчинин обратил внимание на то, что телеметрия вновь начала поступать с Земли на станцию и со станции на Землю. Овчинин доложил Уильямсу. Это был фактически единственным момент связи с Землей, как прежде, до 19–00 по Гринвичу. Потому что, ни на одном пункте связи над Россией или во время пролета над США, не было никаких признаков установления связи с МКС. Лишь кое-где над территорией Европы и России был заметен повышенный фон излучения на диапазоне УКВ, но уловить, кто передавал и что передавали, не было возможности из-за низкого уровня сигнала. Основываясь на этом факте, Уильямс снова собрал экипаж на совещание. Он изложил известные на данный момент сведения — связи нет кроме случая с пунктом в Центральной Азии, освещенность на ночной стороне Земли резко снижена (исключение лишь территория Узбекистана), аппаратура связи на станции исправна, и визуальные наблюдения поверхности Земли показывают, что особых катаклизмов типа ядерной войны на Земле не наблюдаются. Кроме того облачный покров над северным полушарием плотнее и обширнее чем должен быть в настоящее время по климатическим нормам. Из этого он сделал вывод, что все-таки, что-то произошло на Земле и для того чтобы выяснить это, надо на следующем пролете над пунктом связи в Центральной Азии, попытаться подать сигнал и спросить, что случилось.

Овчинин доложил, что следующий пролет над этим российским пунктом связи, называемым в просторечии «Окно» будет почти через сутки и к этому надо приготовиться. Пролет над «Окном» будет продолжаться не более 15 минут.

— Так как пролетать будем над русским пунктом связи и слежения — все карты в ваших руках. Дерзайте Алекс, и поможет вам бог.

В попытках связаться с Землей прошли трое суток. Лишь под вечер третьих суток Овчинину удалось на короткое время связаться голосом с оператором связи на объекте «Окно». Каково же было удивление молодого лейтенанта, когда он только что в очередной раз переговорив с Ташкентом и получив в очередной раз утверждение руководства Узбекистана, что их не бросят, услыхал «голос с неба». Утомленный бесплодными попытками соединиться единственно возможной ниточкой связи и раздраженный своим бессилием, голос Овчинина, в тысячный раз вызывал хоть кого-нибудь на Земле. Этот голос и услыхал лейтенант Иванов. (Лейтенантов Ивановых в нашей истории как гуталина в мультфильме). Радости обоих не было предела. С пулеметной скоростью лейтенант Иванов пересказал суть катаклизма космонавту. Продолжительность сеанса связи была не долгой. Но Иванов уверил экипаж МКС в том, что их не бросят на произвол судьбы и товарищ Сталин вместе стоварищем Каримовым сделают все для их успешного возвращения. Договорились, что подробнее переговорят через полтора часа на очередном пролете мимо «Окна».

Сообщение о переносе в 1939 год произвело впечатление метеорита врезавшегося в обшивку станции. И если русские ограничились воспоминаниями о чьей-то там матери, у американской стороны экспедиции, особенно женской ее части, эмоций было гораздо больше. Но все проходит, прошел, или почти прошел шок от этого известия. Решили подождать следующего сеанса связи. На следующем сеансе сообщили, что для поисков космонавтов и астронавтов после посадки, выделено два кавалерийских корпуса. Но переместить их можно не сразу. Подробности в следующем сеансе. И просьба — подумать о возможном демонтаже станции. А пока — держитесь.

— А почему садиться на территорию России? — спросил Джеффри.

— Пожалуйста, давайте сядем на территорию Североамериканских соединенных штатов, — проявил свою эрудицию Иванишин, старший по возрасту из российского состава, — договоритесь с президентом Рузвельтом о выделении двух кавкорпусов на наши поиски и перепрограммируйте «Союзы» на возвращение по вашим координатам.

— Но у нас нет связи с руководством США, — наивно воскликнула Кэтлин Рубинс. Как будто перепрограммировать «Союзы» дело решенное.

— ОК, ребята. Ваша взяла. Садиться будем на ваших условиях. Но так как разговаривать с вашим руководством мне не хочется, я снимаю с себя командование МКС. Ваши условия — ваше командование.

— Ну, что вы, сэр? — начал было в примирительном тоне Алексей Овчинин, но встретившисьвзглядами с Джеффом, понял, что тот для себя все решил — хорошо, сэр, не буду спорить. Но кого бы вы хотели видеть в качестве командира.

— Я не вправе решать, но, если вы не против, Анатолий из вас самый старший и он космонавт-испытатель. Я за него.

— Тогда и спорить не о чем, принимай командование Анатолий Алексеевич — подбил «бабки» Олег Скрипочка. Все с облегчением кивнули — «только бы не я».

Пока шла истерика, а потом демократические выборы «атамана», почти прошли полтора часа, и все приготовились слушать диалог с Землей.

Земля, голосом руководителя объекта «Окно» довела до космонавтов, что Сталину уже все известно, что все приказы отданы, но передвижение 20000 человек с соответствующей техникой для конца 30-х годов это как минимум 10 дней. А так как сегодня 13 апреля 1939 года, то садиться можно не раньше 23–24 апреля. А посему — будьте здоровы, постарайтесь демонтировать части станции и берегите ресурсы. К следующей связи надо попробовать сделать компьютерную сеть между МКС и «Окном», чтобы пересылать во время коротких сеансов связи большие пакеты инструкций и прочей информации, помимо телеметрии. Будьте здоровы, поливайте фикус.

Нельзя сказать, что экипаж очень обрадовался, но тут новый командир нашел способ разрядить обстановку.

— Друзья, оказывается, вчера было 12 апреля на Земле, а мы и не знали. Предлагаю отметить наш будущий праздник в этой реальности.

И легким движением фокусника, он достал, из-за панели бутылку коньяка «Самтрест».

— Что, Алекс, говоришь два кавкорпуса? — И точно так же ловко Уильямс добыл из воздуха две бутылки виски — «Уайт Хорс» и «Блек Хорс». Дальше космонавты и астронавты коллективно нарушили режим.

Очередной, тяжелый рабочий день заканчивался. Надо только, чтобы хватило сил добраться до столовой, попить чайку и, дойдя до постели — упасть и поспать хотя бы до шести утра. Только такие мысли крутились в голове Ахмерова, когда он «на автомате» шел за стройной фигурой лейтенанта Иванова в сторону расположения.

Сколько сейчас времени он посмотрел на телефоне, но понял, что не осознал. Пришлось сделать «мозговое» усилие. Слегка за полночь. В Ташкенте уже далеко за полночь. В столовой, тем не менее, был весь состав путешественников во времени.

— Ну что там? Как там? — задал мучавший всех вопрос Владимир Иванович.