…Указатель с чернильной надписью «Шалый Ключ» остался позади. Иван, взбудораженный воспоминаниями, не думая, вертел баранку. Дизельный двигатель в кузове подпрыгивал на выбоинах и обиженно кряхтел, расшатывая доски.

— Нет, я приеду к ней еще раз и все скажу, — решил Иван. Указатель со стрелкой все еще стоял перед его глазами. — Обязательно приеду!

Дорога вышла в широкую долину, пропитанную, как губка, влагой. Рыжая трава колыхалась под ветром, открывая окна свинцовой затхлой воды. Горы здесь расступились, чтобы сомкнуться в скрытой мглой дали. Грузовик запрыгал на кочках.

И тут шофер снова увидел голубой «ЯК». Он летел над болотистой долиной — одинокая осенняя птица. Порывы ветра сносили его, но самолет, покачивая крыльями, возвращался на прежний курс.

Летчик, наклонив машину, высматривал что-то. Иван выключил мотор и встал на подножку.

Вот самолет клюнул носом и стал резко снижаться.

«Может, бензин кончился?» — подумал Иван и отчаянно замахал рукой.

— Кочки здесь, кочки! — закричал он летчику.

«Як» прошел в пятнадцати метрах от земли, так что парень почувствовал удар воздуха, отброшенного винтом. В фонаре кабины возникло и исчезло молодое лицо. Самолет описал размашистый круг и снова пошел на автомобиль. Шум мотора уменьшился, стали видны лопасти пропеллера — летчик планировал.

Какой-то округлый и длинный предмет, похожий на школьный пенал, выпал из самолета и полетел, кувыркаясь, к грузовику. Он шлепнулся в воду метрах в пяти от дороги.

Иван, по колено проваливаясь в топь, подбежал к месту падения. Нащупал в тёмной луже вымпел, отвинтил крышку. Листок скользнул в ладонь.

«Немедленно в поселок Шалый Ключ! — прочитал шофер. — На шахте авария, засыпаны старатели. Срочно насос! Приказ директора автобазы. Надо успеть!»

Летчик, поднявшись немного, продолжал наблюдать за ним. Иван махнул ему белым листком и залез в кабину. Хоть это было и трудно на стиснутой болотом дороге, он сразу же развернул свой ЗИЛ, чтобы летчик убедился: приказ понят правильно.

Самолет, покачивая плоскостями, еще раз прошел над машиной, заглушая грохотом своего двигателя рев грузовика. Через минуту он исчез в облаке.

Машина тяжело скакала по кочковатой дороге. Скорее, скорее! Сейчас каждая минута ценою в человеческую жизнь. А до Шалого Ключа далеко. Очень далеко. И голова гудит от усталости. Тяжелая, как ртуть, кровь стучит в висках.

Он ехал в поселок, о котором мечтал только что, но мысли о Нине отступили куда-то далеко.

Нужен насос. И никто, кроме него, Ивана, не в состоянии помочь старателям. Случайно он оказался ближе всех к поселку и мог доставить насос на место аварии гораздо раньше, чем другие. Сотни людей, наверно, уже знали о несчастье и переживали его. Но помочь гибнущим шахтерам мог только один человек, Иван Сажа, шофер районной автобазы.

Только бы не подвел мотор. И тормоза. И масляный насос… Снова приблизились гольцы. Водитель переключил скорость и уверенно взобрался на первый подъем Чутким шоферским ухом он выслушивал дребезжащую, ревущую и стонущую машину, а глаза впитывали дорогу.

Он думал о тех препятствиях, которые придется преодолевать на пути в поселок. Дорога была аховой. Даже видавшие виды чурымские водители поверили: «Кто в Шалый Ключ не ездил, тот еще не шофер».

Но Иван ничего не знал о главной опасности, которая подстерегала его на пути.

Еще до того как самолет сбросил вымпел с приказом, из Шалого Ключа навстречу машине вышли двое. Вышли, чтобы ее остановить.

Приезд Ивана в поселок был равносилен для них смертному приговору. Они были готовы на все.

С приезжим «охотником» Эмиком Веня Лисков, он же Веня Тихий, прыщеватый узколицый молодой человек, познакомился в чурымском ресторане «Восток», где подавали фирменное рагу и водянистое пиво. В дневном безлюдном зале Веня скучал над пустой кружкой, наблюдая, как исчезает со стекла пена.

Несколько лет назад Тихий покинул поселок Шалый Ключ в поисках легкой наживы. Его не устраивала горняцкая жизнь. Чудовищный факт — чтобы приобрести, нужно заработать — угнетал Лискова. Он считал, что ловкий, пронырливый человек может обойтись без каждодневного труда.

Лисков браконьерствовал на Каспии, спекулировал на целине и в конце концов примкнул к шайке грабителей, орудовавших на железных дорогах. Там он заслужил кличку Тихий за показное смирение и слепую готовность подчиняться главарю.

Милиция вскоре накрыла шайку, но Тихому удалось скрыться. Он вынужден был, заметая следы, на время оставить уголовное ремесло и возвратился в родные места налегке, злобный и завистливый. Весь мир, по мнению Лискова, был виновен в его неудачах.

Вот уже полчаса, сидя в ресторане, Веня следил за самоуверенным, средних лет человеком, который, безусловно, относился к хитрым и ловким мира сего.

Плечистый и высушенный южным, нездешним солнцем, посетитель сидел за уставленным закусками столом и недоверчиво рассматривал коньяк на свет. На нем были кожаная куртка и светлые, расклешенные слегка брюки из немнущейся ткани.

Время от времени посетитель поглядывал на Веню. Наконец он сделал приглашающий жест. Тихий легко, как танцор, сорвался со стула, не выпуская из руки чемодан.

Человек в упор посмотрел на Веню. У него было тяжелое длинное лицо со светлыми, лишенными выражения глазами.

В какую-то долю секунды Лисков почувствовал себя словно бы выброшенным на прилавок комиссионного магазина: невидимый оценщик мял его, щупал и тут же определял степень годности и проценты.

В жестком лице таилась непонятная угроза. Но тут незнакомец улыбнулся. Это была такая безжизненно-ласковая, такая алебастровая улыбка, что Лисков похолодел.

— Эмик, — представился незнакомец и протянул сухую сильную руку. Он снял улыбку с лица и спросил: — Откуда и куда?

Веня барахтался в его взгляде, как начинающий пловец. Он тонул, захлебывался, понимая, что человек по имени Эмик знает о нем, Лискове, все. Но недаром Веню звали Тихим. Он покорно присел на краешек стула.

Человек в кожаной куртке оценил скромность. Он налил стакан янтарно-прозрачного коньяку.

— Глотни, — сказал он.

Дисков глотнул и почувствовал себя смелее.

— У нас раньше так бывало, — сказал он, давая понять Эмику, что тот имеет дело не с каким-нибудь прощелыгой, а со знатоком этих мест. — В старину, конечно! Моют, моют старатели золотишко — и вдруг пофартило. Значит, ставят ребята прямо у шурфа ящик с коньяком: любой прохожий останавливайся, пей вволю, знай наших. Хорошо, значит, моем — гляди на нас, завидуй… А гуляли как! Старатель, какому, значит, пофартило, человек двести поит!

Лисков вытер влажные губы и не без гордости посмотрел на Эмика. Он и впрямь видел себя былым миллионщиком, человеком невиданной удачи. Тот факт, что из сотни старателей, уходивших в стародавние времена в тайгу, с фартом возвращался лишь один, а остальные оставались там навсегда либо доживали век в нищете и голоде, как-то ускользал от сознания Тихого.

— Значит, с золотишком связан? — спросил Эмик.

— А как же! — ответил Лисков, возбуждаясь. — Я местный. Вот возвратился в родные края.

Они выпили еще, и Эмик рассказал кое-что о своей жизни и показал фотографии: Эмик на юге, Эмик у своей машины, Эмик поливает гладиолусы у своей дачи, Эмик со знакомыми девочками. Чужой успех знойно дохнул на Веню.

— Надо уметь, — сказал Эмик. — Да ты не дергайся, я тебя уже понял. Держись за меня, парень.

Приезжий был, чувствовалось, человеком из той же компании, что и Веня, но рангом куда выше. Руководитель, главарь!

Веня молчаливо и с готовностью признал его превосходство. Такой встречи он давно ждал. Вот он — человек, знающий тайну обогащения.