Все ощутимей, мощными, радостными толчками пульсировала в теле кровь, пьянящая жажда действия овладела девушкой. Уголек, подкатившись под локоть, разрезал огненными ножницами еще одно кольцо, и вместе с болью ожога пришло освобождение. Нина сбросила с себя путы.

Шатаясь, она встала и распахнула дверь. Ветер дохнул в лицо. Глазам открылся осыпанный лунными блестками мир. Она возвращалась к жизни, борьбе.

За белым мостом медленно продвигалась машина с зажженными огнями, фары уже ощупывали мост.

Увидит ли ее Иван?

— Э-э-й! — закричала девушка, но голос ее был слишком слаб, крик погас, не успев перелететь бурлящую реку.

А передние колеса грузовика между тем уже были у настила.

— Ива-ан! — еще раз крикнула она и встала на обрыве, размахивая шарфом. — Иван!

Внизу, у дороги, за валуном, зашевелились разбуженные тени. Значит, эти негодяи притаились и ждут машину!

В холодном лунном свете блеснул вороненый металл. Длинный ружейный ствол, показавшийся из-за камня, вдруг стал сокращаться.

Нина поняла: целились в нее. Но она не сошла с обрыва. Пусть стреляют, пусть. Уж выстрел-то погромче ее голоса. Иван услышит. Он не въедет на подрубленный мост!

Выстрел показался ей оглушающим. Но девушка продолжала стоять на обрыве. Промахнулись? Нет, это стреляли не из-за валуна. Нина увидела, как взметнулась искра рикошета на камне, за которым спрятались преступники.

Машина застыла, едва коснувшись настила передними-колесами. Фары погасли. Распахнутая дверца кабины играла лунным зайчиком.

Иван услышал. Он первый начал бой.

Нина! Иван узнал ее. Она стояла на откосе в своем перетянутом в талии полушубке, залитая лунным светом, белая на фоне темной и мрачной скалы.

Она взмахнула шарфом, и тотчас — Иван не успел еще ничего понять, только сердце бухнуло громовым разрядом — внизу, из-за большого округлого камня показался ружейный ствол. Он был нацелен на край обрыва, где стояла девушка. Чья-то голова выросла над валуном, как причудливый гриб.

Шофер выпрыгнул из кабины и вскинул ружье. Не было медлительного, добродушного парня — был боец, ловкий, быстрый и беспощадный.

Он нажал на спуск. Опередить противника, не дать ему выстрелить в Нину! Пуля ударила в валун и с визгом ушла в горы.

Ствол, торчавший за валуном, повернулся. Иван вызвал огонь на себя. Он бросился на дощатый настил, на долю секунды опередив ответный выстрел. От деревянного поручня полетели щепки.

Жакан. Как на медведя охотится!

Бывший ефрейтор призвал на помощь всю свою военную сноровку. Он по-пластунски, не отрывая тела от досок, пополз по мосту, подбираясь к противоположному, враждебному берегу.

Раз! Жакан глухо и сильно ударил в толстый брус на краю настила. Иван приподнялся, повел ружьем, но стрелок на том берегу успел спрятаться.

Вернуться бы к грузовику и включить фары, ослепить противника! Да, но тогда может пострадать машина. А ее надо сберечь. Ее надо сберечь во что бы то ни стало.

Он вскочил и пробежал несколько метров, выбрав позицию подальше от грузовика. На том берегу снова блеснул огонь. Жакан со всхлипом разорвал воздух, пролетев в нескольких сантиметрах от парня.

И тут же послышался сухой лязг металла, принявшего тяжелый удар свинца. Иван вздрогнул, как будто пуля попала в его собственное тело. Он прижался к настилу и услышал свист и шипение, доносившиеся со стороны грузовика. Так и есть… Пробита тормозная система.

Разъяренный шофер, почти не целясь, выстрелил под валун. Неожиданно темная фигура вынырнула из-за камня и исчезла в чересполосице резких лунных теней. Только глянцевито сверкнула на миг кожаная курточка. «Попутчик»!

Иван хотел было вскочить и броситься вслед. Но вовремя вспомнил рассказ Сомочкина о двух загадочных охотниках. Э, нет, здесь может скрываться второй. Он ждет твоего неосторожного шага с оружием наизготовку. Ловушка… Спокойнее, спокойнее, будь настороже.

Он еще раз выстрелил по валуну, давая знать противнику, что хитрость разгадана. И тотчас второй преступник ответил ему. Щепка, отлетевшая от бревна, вонзилась в щеку.

Иван вытер кровь. Да, их двое. Тот, за валуном, прикрывает, а другой… С моста было отчетливо видно, что светлая тропочка, петляя меж камней, ведет к обрыву, где за кустарником, у зимовья, притаилась девушка. Фигура в кожаной куртке мелькнула на этой тропе. Эмик карабкался вверх!

Ефрейтор выстрелил несколько раз подряд, отрезая путь к зимовью. Пули высекли искры близ тропки. «Попутчик» шарахнулся в сторону. Ловок, как ящерица.

Противник отступал. Второй человек, прикрывавший своего дружка огнем, тоже выскочил из-за валуна. Тощий, в треухе, с рюкзаком за спиной, он, петляя, помчался вслед за первым. Иван снова нажал курок. Белым облачком взметнулись осколки камней у самых ног убегавшего. Человек завопил и побежал еще быстрее, волоча ружье. Рюкзак за его спиной прыгал, как верблюжий горб.

Иван переломил ружье, готовясь вставить в казенник новый патрон, но карман гимнастерки был пуст: боеприпасы кончились.

Две маленькие фигурки мчались по дороге, уходящей в еловый лес.

И вновь наступили тишина и безмятежность, горной ночи. Улеглось эхо. Казалось, не было ни выстрелов, ни бешеного боя сердца.

Иван приподнял шапку над поручнями, вгляделся в берег с его изломанными, застывшими тенями и пятнами снега — не объявился бы и третий! Но молчание было полным и нерушимым.

Он встал и перебежал через мост, гулко топая сапогами. Скорее к зимовью! Тропка круто лезла вверх, ноги скользили на камнях, срывались.

Нина сидела на высоком скалистом берегу, прислонившись к дереву и баюкая обожженную руку. Подняла лицо, казавшееся меловым в лунном свете. Новые, незнакомые морщинки прорезались на этом усталом, милом лице. Иван наклонился, поднял ее — показалась легче перышка.

— Как ты сюда попала, что случилось, кто они? — выпалил он одним духом.

Она как будто не верила в неожиданное спасение. Перевела взгляд на Змеиную речку, на подрубленный мостик, который едва не стал смертельной западней. Иван был разгорячен боем, тяжело дышал. По щеке, разрезанной острой щепкой, текла струйка крови.

— Я сейчас тебе все расскажу, — сказала Нина. — Я так спешила, так спешила и вот успела все-таки…

Она прильнула к плечу Ивана, к успокоительному, ласковому теплу. Жив, жив! А в ушах ее все еще звучал крик Эмика. «Оставь последний патрон! — бросил он своему помощнику, выскакивая из-за валуна. — Патрон сбереги, слышишь?»

В ельнике было темно, свет луны оседал на густой хвое, как белая пыль, пахло прелым мхом.

— Дай рюкзак, — сказал Эмик.

Он достал фляжку с горькой и долго, захлебываясь, пил.

— Разожги костер, — сказал, оторвавшись от горлышка.

Лисков не обратил внимания на приказ.

— Теперь хана, — повторял он, стоя с безвольно опущенными руками. — Они заметили меня, они догадались… Хана теперь.

Шеф не видел своего подручного, укрытого тенью густой ели. Голос Вени бездушно, как эхо, звучал из пустоты. Протянув руку, Эмик поймал, наконец, дружка за воротник и как следует тряхнул его.

— Ты еще вякаешь? А кто вязал девку? Если б не ты, шоферишка давно бы завалился вместе с мостом. Жги костер, паскуда.

Лисков, натыкаясь на колючую хвою, принялся обламывать иссохшие нижние ветви. Шеф чиркнул спичкой — коробок он сохранил сухим, спрятав под шапку. Рыжее пламя принялось с треском обгладывать сучья, распространяя живительный жар.

Эмик стащил с себя мокрую одежду и развесил на сучьях.

— Костер сильно яркий, — пробормотал Лисков. — Слушай, а если о и сюда притащится втихую? Застигнет!