Видимо, человек нес какую-то поклажу. Издалека казалось, будто у него огромный горб.

Человек повернул к зимовью. Кто он — друг или враг? Незнакомец свалил поклажу и огляделся по сторонам, словно опасаясь кого-то, кто выслеживал его. Успокоившись, он чиркнул спичкой и закурил.

Короткой вспышки было достаточно, чтобы Нина узнала Лискова. Тот оставил свой груз на земле и, сняв с плеча ружье, быстро вскарабкался по камням, направляясь к избушке.

Нина заметалась по зимовью — нет, не спрячешься в этом тесном склепе, не затаишься. Она подняла глаза: у двери, в низком бревенчатом потолке, темнело квадратное отверстие, ход на чердак. Девушка придвинула стул, вскарабкалась на него, подтянувшись на руках, влезла в люк и распласталась на округлых и жестких бревнах, как на прутьях клетки. Между бревнами были довольно большие щели.

Дверь внизу распахнулась от сильного толчка.

— Есть кто? — спросил человек и наставил дуло в темноту жилья. Затем он зажег свечку и через минуту внес рюкзаки.

Но где же второй? Нина уже немного освоилась с обстановкой. Она видела, что Лисков и сам охвачен страхом. Он то и дело оглядывался, подбегал к окну.

Если неожиданно выпрыгнуть из люка и наставить на него малопульку — о, тогда он расскажет, что случилось со старателями.

Девушка протянула было руку, чтобы взять винтовку. Пальцы уткнулись в слежавшуюся пыль… Ей только показалось, что оружие лежит рядом. Впопыхах она оставила винтовку внизу!

К счастью, малопулька стояла за приоткрытой дверью, и Лисков не видел ее. Он, очевидно, решил прочно обосноваться в избушке. Растопил печку и присел перед ней на корточки, потирая руки.

— Начальнички! — бормотал он, жалуясь неизвестно кому. — Всюду находятся. Ходи в ледяной воде, вымеряй глубины. Кишки озябли…

Согревшись немного, Лисков принялся развязывать рюкзак.

«Он сошел с ума», — подумала Нина, глядя на человека, который, пританцовывая, рвал зубами узел, стянувший горловину рюкзака. Пламя свечи металось по зимовью, и худощавое, странно искривившееся лицо то исчезало в темноте, то вновь вспыхивало бледным пятном.

Вдруг он с грохотом бросил на стол какой-то тяжелый предмет, похожий на булыжник. Метнулся белый язычок свечи, и булыжник вдруг вспыхнул медно-желтым искрящимся светом. Лисков потер ладонью в возбуждении.

«Самородок!» — догадалась Нина.

Он украл самородок и бежал из поселка. Надо немедленно задержать преступника!

Девушка видела за дверью край приклада. Если только Лисков выйдет из зимовья хоть на миг, она спустится за винтовкой.

Но в этот момент с человеком, исполнявшим шаманский танец у стола, произошло что-то странное: он осел в углу, обернув к двери меловое лицо, и обеими руками схватил самородок.

В проеме двери возникла чья-то фигура.

— Отдыхаешь, помощничек? — сказал грубый голос.

Иван осветил лампой черное, вымазанное грязью и маслом брюхо машины. Да, так оно и есть — перетянут ручной тормоз.

Неожиданно тяга выскользнула из его пальцев. Карданный вал провернулся.

— Эй, в кабине, не балуй! — крикнул шофер.

Мягко качнулась над головой педаль сцепления. Огромное черное колесо, нависшее над головой, вдруг тронулось.

Не помня себя, Иван рванулся в сторону от выпуклых, беспощадно надвигавшихся рубцов протектора. Он вцепился пальцами в буфер.

Машина медленно-медленно покатилась под гору и поволокла своего хозяина. Иван полусидел между передними колесами, прижавшись грудью к буферу и стараясь приподняться. Острые камни царапали тело.

Грузовик тащил его, как бык, готовый расплющить о первое дерево.

— Тормоз, нажми тормоз!

В ответ раздалось рычание стартера, «Попутчик» старался завести мотор.

Иван оттолкнулся что есть силы и торпедой бросил тело вперед, из-под грузовика. Он шлепнулся спиной на дорогу, вывернулся и успел встать на четвереньки, лицом к радиатору, который надвигался на него с животной злобой и упрямством.

Буфер мягко толкнул его в грудь, но парень уже успел упереться сапогами в каменистый грунт.

Он превратился в живой тормоз, сдерживающий медленное и неуклонное движение железной махины. Казалось, кости трещат от неимоверного усилия.

Эмик, не видя шофера, все еще старался завести двигатель, но, к счастью, ему это не удавалось. Иван подналег. Нет, недаром институтский тренер ценил силу его сухих и выпуклых мышц.

Грузовик приостановился. Одним рывком Иван вскочил на ноги и распахнул дверцу. Эмик, не ожидавший его появления, дернул ружье. Кабина не дала ему развернуться.

Грузовик снова покатился вниз. Иван, схватив «попутчика» за ворот затрещавшей куртки, отбросил его в угол кабины и вырвал ружье. Затем, почти автоматическим, заученным движением, не глядя на педали, нажал на тормоз.

Лучи фар уперлись в заснеженную скалу, и, отраженный, словно от экрана, свет заполнил кабину. Эмик, ожидая удара, откинул лицо.

Он хотел вытащить из-за голенища нож, но боялся, что Иван перехватит руку и лишит его последнего оружия. В тесной кабине преимущество было на стороне крупного и сильного шофера.

— Сиди смирно, — сказал Иван и, продолжая держать Эмика мертвой хваткой, вынул из карманов куртки патроны. Он положил ружье на колени, дулом к противнику. — И не вздумай бежать, — предупредил он. — Я не промахнусь.

Происшедшее не укладывалось в голове шофера. Но у него не было времени на размышления и догадки. Ясно было одно: человек, назвавшийся Эмиком, хотел погубить его.

— Приедем, разберемся с тобой, — сказал Иван. — И не балуй, парень.

Эмик лихорадочно искал уловку, которая позволила бы ему выпутаться. Он боялся неосторожным словом рассердить шофера и вызвать вспышку ярости. Они такие, эти медлительные тихони: в гневе не знают удержу.

Он с опаской посмотрел на широкие красные ладони Ивана. Нет, он не ожидал такой прыти от этого добродушного увальня. Не рассчитал. Надо подождать немного, найти выход.

Нож рядом, но шофер начеку.

Иван вел машину по извилистому серпантину, искоса поглядывая на «попутчика». Как это он сразу не раскусил его! Эта холодная, заученная улыбочка, светлые жесткие глаза, путаная речь: странная залетная птица попалась ему в кабину.

Может быть, этот тип — бежавший из заключения преступник, которому потребовалась машина, чтобы добраться до райцентра? Нет, не похоже. Беглый пошел бы пешком, неприметно. Да и лагерей здесь давно уже нет.

— Пробку ты свинтил? — спросил шофер.

«Попутчик» промолчал.

«Если этот тип действительно свинтил пробку, значит он не собирался завладеть машиной, — подумал Иван. — Ему просто нужно, чтобы я не доехал до Шалого Ключа. Зачем? По всему судя, он хотел, чтобы грузовик застрял в тайге. Но ведь на грузовике насос, который так нужен там, в затопленной шахте! Значит, кто-то заинтересован в том, чтобы насос не попал в Шалый Ключ? Да, но тогда, выходит, авария на шахте не случайна?.. Однако хватит ломать голову. В поселке все выяснится».

Эмик сделал было попытку нагнуться.

— Не балуй, — сказал Иван и, сняв ладонь с баранки, тронул ружье. Ствол уперся «попутчику» в ребро. Тот выпрямился и принял безучастный вид. Он выжидал.

Грузовик карабкался на сопку. Мотор перегревался от жаркого пламени авиационного бензина. Горючее детонировало в цилиндрах. Машина жадно заглатывала воздух широким зевом радиатора, хрипела, пылала, хватала выбитую дорогу шершавыми, бесконечно набегающими рубцами колес. Фары шарили по сопкам.

«Ох, и забот прибавилось, — подумал Иван. — Следи за дорогой, машиной и еще за этим подонком. Скорее бы спуск. Мотор охладится».

Начался спуск. Грузовик вошел в ущелье, пробитое в горах Змеиной речкой. Сузившаяся дорога проходила по краю ущелья; слева, за пологим обрывом, светлела река, а справа, со стороны, где сидел «пассажир», торчала почти отвесная каменная стенка. Фары высвечивали обломки скал, нависшие над дорогой.