– Но разве ты не знаешь, кто и зачем? – продолжала давить я. – Ты знаешь всех этих людей лучше, чем я.
– Табита. – В его голосе прозвучало раздражение. Он взял меня за плечи, остановился и едва не встряхнул. – Пожалуйста, не вмешивайся. Пусть полицейские делают свою работу. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. После сегодняшнего инцидента, этой велосипедной аварии… – Он покачал головой, вздохнул и криво улыбнулся. – Я только начинаю тебя узнавать, и мне бы очень не хотелось, чтобы это прервалось. Понимаешь? – Он поднял руку и коснулся одного из моих локонов.
Я неожиданно ощутила прилив эмоций: легкий шок от того, что он искренне мной интересовался, немного удивления от того, что я тоже им заинтересована, и легкий укол беспокойства.
Думал ли он, как и Мервель, что моя велосипедная авария связана с убийством Терезы? Я в это не верила; это казалось таким нелогичным и надуманным.
Внезапно я вспомнила, что говорила женщина, которая мне помогла. Машина въехала прямо на тротуар. Не остановилась и поехала дальше. Если бы вы так резко не затормозили…
Я покачала головой, и Марк убрал руку. Я не отрицала, я просто не могла понять, почему кто-то решил, что из-за того, что у меня появилась сумочка Терезы, я сую свой нос в чужие дела.
Хотя именно это я и делала. Я проникла в ее квартиру и все там осмотрела. Но на этом все. Да, я обыскала двор за домом Джулии. И я расспросила Клариссу о том, не видела ли она кого-нибудь на улице той ночью…
Но больше об этом никто не знал.
Как кто-то узнал, что у меня вообще появилась сумочка?
Об этом знали только Джулия и Дор. Но мало ли кому Дор могла разболтать об этом здесь, в театре… где околачивались все подозреваемые.
Живот скрутило, и я почувствовала легкую дурноту.
А еще Джулия знала, что я побывала в новой квартире Терезы. И, вероятно, сообщила об этом Дор.
И Джулия знала, что я пойду в дом номер тридцать шесть отдать инспектору сумочку после того, как утром зайду в дом Хейсов… Значит, это было известно и Дор.
– Верно, – пробормотала я. Шепот беспокойства внутри меня перерос в крики страха.
Марк все еще смотрел на меня, и я улыбнулась.
– Я ни во что не вмешиваюсь. – По крайней мере, больше не вмешиваюсь.
– Хорошо. – Он бросил на меня последний долгий взгляд и произнес: – Схожу за своей аптечкой, забыл ее в машине. Потом проверю, не страдает ли кто похмельем и не нуждается ли в моей помощи.
Я рассмеялась и, начав ориентироваться в лабиринте за кулисами, отправилась на поиски Дор – чтобы спросить, не рассказывала ли она кому о моем так называемом расследовании.
По пути я увидела Теда Уайтинга. Он нес что-то большое и круглое, похожее на сценический фонарь. Несмотря на худощавое телосложение, он, казалось, с легкостью управлялся с тяжелым и громоздким предметом.
– Привет, Тед, – поздоровалась я. – Как дела?
Он был единственным подозреваемым, с которым я вчера не поговорила. Я напомнила себе, что ничего не расследую, но дерзкий бесенок в моей голове подсказал, что я приветствую его из вежливости, и что любой разговор станет естественным развитием событий.
– Привет, Табита. – Он приветливо улыбнулся.
Я вспомнила, что Джулия сравнила его с крекером, и ухмыльнулась. Тед был худой, с острыми чертами лица и резкими движениями. Его кожа была сухой, а руки мозолистыми и огрубевшими от работы.
Он поставил фонарь на стол, и столешница скрипнула под его весом.
– Дор сказала, что ты и сегодня подменяешь Терезу. Это так мило! О, боже… Я до сих пор не могу прийти в себя. – Его улыбка потухла.
– Это так ужасно. Ты хорошо знал Терезу?
– Думаю, довольно хорошо. Я работаю здесь около трех недель, а она проработала дольше. Эй! – Его лицо просветлело, а улыбка сделала его гораздо привлекательнее, чем я думала вначале. – Дор сказала, что ты из Детройта. Я тоже. Родился там и вырос.
– Вообще-то я из пригорода. Во время войны я работала на заводе по производству бомбардировщиков Уиллоу-Ран, – объяснила я. Тоски по дому я при этом не почувствовала – да и кто может тосковать по дому, находясь в Париже? – Но я испытала прилив нежности при мысли о маленьком городке Бельвиль, в котором я выросла. – Откуда именно ты родом?
– Я из самого Детройта. Жил прямо у реки, мы в любой момент могли увидеть Канаду. Мой отец работал на Генри Форда, на штамповочном заводе в Дирборне. Господи, ты знаешь, чего мне здесь не хватает? – Тед прислонился к стойке и скрестил руки на талии. – Газировки Faygo. Rock-n-rye – мой любимый напиток, но я обожаю их все, особенно рут-бир[67]. Кока-кола мне не по вкусу, ведь я вырос на Faygo.
– О, – простонала я, искренне его поддерживая. – Я знаю. Rock-n-rye тоже мой любимый. Кока-кола хороша, – продолжала я, – и мне кажется забавным, что все во Франции боятся, что она заменит вино и минеральную воду… но будь у меня выбор, я бы пила только Faygo.
– Или Vernor’s. – Он все еще ухмылялся. – О, господи, как приятно встретить кого-то своего! Я с нетерпением жду возвращения.
– Ты поедешь домой? – спросила я.
– Ага. Где-то через неделю. Как только починю для них эти фонари. Сыну моей сестры исполняется семь, и я хочу быть дома, чтобы свозить его на остров Буа-Блан покататься на американских горках. Он настоящий сорвиголова. Ему там понравится. Не пойми меня неправильно, я люблю Париж, но не очень хорошо говорю на этом языке и скучаю по своим родным. А вот ты прекрасно говоришь по-французски. Как так получилось?
– Моя мать француженка, – пояснила я и рассмеялась, потому что поняла кое-что из того, что он сказал. – Остров Буа-Блан? Ты имеешь в виду Бобло? Должно быть, ты все-таки немного офранцузился, раз так его называешь. В апреле они официально изменили название на Бобло, так что когда вернешься, можешь забыть все эти французские штучки.
Он покачал головой, все еще улыбаясь.
– Ты не будешь против, если я скажу, что не могу этого дождаться! Пить газировку типа кока-колы, да так, чтобы над этим не смеялись, как делают здесь.
– Табита!
Я обернулась и увидела, что ко мне мчится Дор.
– По-моему, мне стоит пройти в гардероб, прежде, чем начнут прибывать посетители, – сказала я. Чего я хотела на самом деле, так это узнать, что Дор рассказывала тут о моей деятельности.
Оставив Теда и дальше мучиться с тяжелым сценическим фонарем, я осознала, что не получила от него почти никакой информации о Терезе. А точнее, совсем никакой. Он отвлек меня беседой о нашем родном городе.
Сделал ли он это намеренно?
– Я слышала о твоем несчастном случае! – закричала Дор еще издалека. Отлично. Теперь об этом знали все за кулисами. – С тобой все в порядке? Спасибо, что пришла сегодня вечером. Может, тебе стоило отдохнуть дома?
– Я в порядке, – тихо ответила я в надежде, что она последует моему примеру и убавит громкость. – Ты кому-нибудь говорила, что я сегодня утром собиралась в полицейский участок?
– Не знаю. Возможно. А что? О, боже! – Потрясенное выражение ее лица свидетельствовало о том, что она сложила все фрагменты головоломки. – Думаешь, кто-то намеренно тебе навредил?
Я пожала плечами:
– Не исключено. Кому ты рассказала и кто мог подслушать?
Она выглядела подавленной.
– Ну, почти всем. Я не думала – сегодня утром все стояли вокруг и говорили о Терезе и о том, как их допрашивали копы и все такое, и я просто не удержала язык за зубами. Прости!
– Здесь были все? Даже Марк? – спросила я.
– Да, сегодня утром мы все были здесь. Честно говоря, я удивилась, увидев здесь Марка, потому что обычно он раньше обеда не появляется. Но я предполагаю, что он снимал кому-то швы или что-то в этом роде. Мне очень жаль, Табс. Я больше никому ничего не скажу.
– Ты… э… упоминала, что я заходила в квартиру Терезы? И что это не та квартира?
