В воздухе витали ароматы кофе, выпечки и сигарет в сочетании с выхлопными газами автомобилей. Улицы заполняли машины, а люди толпились на тротуарах, теснясь у магазинов и ларьков вдоль верхнего берега реки. Встречались и велосипедисты, но теперь, когда отменили последние пайки на бензин, мы были в меньшинстве.

И кошки. О, кошки были повсюду! Даже зимой, куда бы я ни бросила взгляд, я видела кошку: в окне, оглядывающую свои владения; проворно передвигающуюся по переулку в разгар охоты; сидящую на одном из кованых балконов и следящую за воробьем; украдкой наблюдающую возле двери продовольственного магазина за покупателями в надежде получить кусочек съестного. Кошки казались такой же неотъемлемой частью Парижа, как кухня и свет.

Я прибыла в этот город восемь месяцев назад, в Страстную пятницу. Через два дня, в Пасхальное воскресенье тысяча девятьсот сорок девятого года, все огни, которыми славился Париж, наконец-то снова зажглись, впервые за почти десять лет после жесткой экономии и депрессии войны.

Эйфелева башня, собор Нотр-Дам, Триумфальная арка и многие другие достопримечательности вдруг озарились золотым сиянием уличных фонарей и прожекторов. Темный город я видела всего две ночи, после чего он снова засиял, а вот парижане прожили в мрачной темноте военного времени целых десять лет. Неудивительно, что они праздновали и веселились всю ночь.

Теперь, двигаясь на велосипеде по quai haut – дороге, проходящей по более высокому уровню берега Сены, или quai, набережной, я ощутила прохладу от реки. По обеим сторонам улицы располагались рыночные прилавки, а внизу, у реки, тянулась пешеходная дорожка нижнего уровня, berge. Там было пустынно, если не считать нескольких пешеходов и небольшой стаи уток.

Я приближалась к мосту Менял[55], по которому можно было попасть на Сите[56], остров в форме каноэ на Сене. К нему вели восемь мостов, по четыре с Левого и Правого берега. На île[57] располагались не только полицейская префектура, или дом номер тридцать шесть, как его называл дядя Раф, но и Дворец правосудия – Министерство юстиции, – а также одна из любимейших достопримечательностей города: собор Парижской Богоматери.

Собор Парижской Богоматери был одним из первых мест, которые я посетила, приехав в «город света» (само собой, после Эйфелевой башни). Но тогда я не задумывалась о том, что штаб-квартира полиции находится на открытой городской площади вдали от знаменитой, украшенной горгульями церкви с двумя башнями. Я вспомнила, как меня очаровали патрулирующие gendarmes[58] в их характерных черных кепи.

Я и представить себе не могла, что однажды снова побываю на острове Сите не для того, чтобы увидеть великий Нотр-Дам или даже капеллу Сент-Шапель, неф которой украшали самые невероятные и захватывающие дух витражи, а для того, чтобы подняться по ступенькам к гораздо более обыденному и величественному зданию полицейского управления. Я как раз собиралась свернуть на мост Менял, испытывая удовольствие и радости, мчась по краю улицы, озираясь по сторонам и впитывая в себя все, что видела вокруг. Я знала, что разговаривать с инспектором Мервелем будет непросто, но все равно пребывала в отличном настроении.

Да и кто бы ни ехал в такой солнечный декабрьский день на велосипеде, вдыхая свежий речной воздух, чувствовал бы себя превосходно.

Кот спас мне жизнь.

Он был похож на тощего тигра и сидел возле дерева на обочине улицы. Я увидела его впереди себя, но когда разглядела, что его бедный хвост сломан, а кончик болтается, как приспущенный флаг, я резко затормозила.

В этот момент кто-то врезался в меня сзади.

Велосипед отлетел в глубокую канаву, а меня подбросило вверх.

Ударившись о землю, я испытала ужас и шок.

Мне было больно. О, да…очень больно.

Оттолкнувшись от мощеного тротуара, я пролетела по воздуху и приземлилась неподалеку от дерева, у которого сидел мой кот-спаситель. Тогда я еще не знала, что похожий на тигра кот со сломанным хвостом спас мне жизнь. Это понимание пришло позже.

В ушах звенело, но сквозь звон все чаще проникали звуки: взволнованные голоса, крики, рев двигателей, гудки клаксонов, лязг металла… но все было как в тумане.

Я смутно осознавала, что вокруг меня люди, которые помогают мне сесть, в то время как я отчаянно пытаюсь сдержать рвоту. Тело ныло, ладони в перчатках и обтянутые брюками колени жгло от боли. К счастью, я не ударилась головой и не зацепилась при падении за велосипед, что привело бы к более серьезным травмам.

– Merci, merci, – повторяла я заботливым прохожим, пытаясь отдышаться и отогнать боль. – Oui, je vais bien[59], – соврала я.

Кто-то поднял мой велосипед, а остальные стали собирать выпавшие из корзинки сумки и вещи и складывать их рядом со мной.

– Эта машина, – произнесла высокая стройная женщина лет пятидесяти. Она присела рядом со мной на корточки и похлопала по руке в знак поддержки. – Она пронеслась рядом с вами на полной скорости. Если бы вы не затормозили, автомобиль бы вас переехал, а когда вы затормозили, он все равно в вас врезался, но уже не с такой силой. Но я уж думала, что вы погибли!

В то мгновение я почти жалела, что не погибла. Боль пронизывала все тело. Но ее слова пробились сквозь туман моего сознания, и мне удалось сосредоточиться.

– Машина? – спросила я.

Она кивнула.

– Когда она влетела в ваш велосипед, я глазам своим не поверила! Водитель даже не вышел! Просто взял и уехал!

К этому времени я уже сидела. Кто-то вложил мне в ладонь носовой платок, и я вытерла им лицо. На нем остались разводы крови и грязи.

– Меня сбила машина? – Я понимала, что это звучит глупо, но я до сих пор не могла прийти в себя, и, очевидно, этот факт вызывал у меня шок.

– Oui![60] – возмущенно подтвердила женщина. – Она пролетела в метре от вас! Если бы вы так резко не остановились… – Ее лицо было мрачным.

– Что… что это была за машина? – Кто-то сунул мне в руку какие-то бумаги, и я убрала их в карман. Другой человек протянул мне сумочку Терезы, а третий положил передо мной свернутый фартук. Книга перепачкалась, смялась и порвалась, но ее еще можно было читать. Моя шляпа, скомканная и грязная, оказалась рядом вместе с моей сумочкой и швейцарским армейским ножом, который каким-то образом вывалился из кармана брюк.

– Я не помню. Я не обратила внимания. Какая-то темная: черная или синяя, – объяснила женщина. Ее голос дрожал от пережитого ужаса. – Думаю, вам следует обратиться в больницу.

– Нет-нет! – отказалась я, полагая, что смогу подняться на ноги. Для опоры я могла бы использовать велосипед. – Просто пара ссадин.

Я не глядя запихнула сумочку Терезы и окровавленный фартук во вместительные карманы пальто вместе со всеми остальными вещами, которые мне помогли собрать. Высокая женщина помогла мне встать. Я пошатнулась, и мне удалось сдержать приступ тошноты. Однако колено пронзила боль, и я почувствовала, как сквозь брюки просачивается влажная кровь.

– Возьмите такси до дома, – посоветовала другая женщина, стоявшая недалеко от нас.

– Нет-нет, спасибо, я справлюсь, – Я хотела, чтобы все разошлись и оставили меня в покое, позволив собраться с мыслями и силами.

Когда толпа неожиданно растаяла, я подумала, что мое желание вот-вот осуществится… но тут передо мной мелькнуло лицо, которое я ожидала увидеть меньше всего.

Из-под полей низко надвинутой фетровой шляпы на меня смотрели холодные глаза цвета океана.

– Мадемуазель Найт? – В голосе инспектора Мервеля звучали одновременно и удивление, и тревога. – Похоже, с вами произошел несчастный случай.