При виде меня она рассмеялась:

– О, Табс, ты и твой швейцарский армейский нож! Спасибо, что ты это сделала. Когда я открываю ящик, чертова ручка через раз отваливается. Я могла бы и сама их починить, но, похоже, у меня никогда не находилось ни времени, ни желания.

– А Пол не может добраться до шкафчиков, потому что ты всегда торчишь у него на пути, – поддразнила я. – Это самое малое, что я могу сделать в благодарность за омлет и горячий шоколад. Надеюсь, звонил не инспектор?

– Нет. – Она вернулась к приготовлению рисового кольца. – Это была моя сестра. Ты не окажешь мне небольшую услугу? Вообще-то, это для Дор, а не для меня. Уходя на работу, она забыла свою сумочку, и нужно, чтобы кто-нибудь принес ее ей, если это возможно, потому что сестре нужно заправить машину. Она говорит, что в театре все на нервах из-за Терезы и она не может уйти, менеджер труппы – нервная, злая и властная женщина, и шоу должно продолжаться, и все такое. Но я тоже не могу выйти из дома – ты только посмотри на меня! – Она обвела взглядом кухню. – Не могла бы ты передать ей сумочку? А заодно спросишь у нее, когда все ушли. Посмотрим, вдруг у нее есть какие-то версии, кто это мог сделать.

– Конечно. – Я прикинула: было уже половина пятого; я должна буду вернуться не позднее пяти тридцати или шести часов, даже с учетом времени, которое потрачу на болтовню с Дор, которая была такой же общительной, как и ее сестра. Ужин в «Сен-Леже» подавали гораздо позже, чем в Америке, обычно в восемь, а не в половине седьмого, когда мой отец возвращался домой с работы вовремя. Что случалось не так часто, как хотелось бы моей маме.

– Сколько времени мне понадобится, чтобы зажарить курицу? – спросила я.

– Она весит всего два с половиной килограмма, так что семьдесят пять минут, может быть, чуть больше, – объяснила Джулия. – Но ты можешь зажарить мадам Пуле завтра – видит бог, сейчас достаточно холодно, и она не испортится, а я пока отправлю месье Жамбон[32] и magnifique соус Морвандель прямиком твоим дедушкам. В конце концов, предстоит расследовать убийство, – с усмешкой добавила она.

– Но я не рассле…

– Никогда не знаешь, что можешь узнать в театре, – многозначительно заметила Джулия, легко отмахнувшись от моего слабого протеста. – Там ведь работают все, кто был здесь вчера вечером, верно? Кто-то наверняка что-то знает.

Я улыбнулась и покачала головой:

– Как я могу отказаться от свинины à la Morvandelle? – Я подумала о том, как дедушке и Рафу понравится приготовленное Джулией блюдо. Я знала их всего полгода, но уже очень полюбила обоих своих дедушек и ради любого из них была готова пройти босиком по раскаленным углям. Доставить им удовольствие от хорошо приготовленной еды было простым способом продемонстрировать свою привязанность.

– Именно так я и думала! – сияя, воскликнула Джулия. – Дор полагает, что она забыла свою сумочку в спальне – пусть тебя не пугает беспорядок. Вряд ли здесь водятся мыши или пауки, но никогда не знаешь наверняка…

Я рассмеялась:

– Спасибо за предупреждение. Единственное, от чего я не в восторге, так это от змей, так что я уверена, что со мной все будет в порядке, даже если я и наткнусь на мышь. На столике в гостиной я видела какую-то сумочку. Это ее? Она темно-синяя.

Джулия покачала головой.

– Нет, сумочка Дор ярко-красная. Она говорит, что этот цвет подчеркивает ее яркую и смелую индивидуальность. – Она рассмеялась и, закончив делать рисовое кольцо, вытерла липкие руки о полотенце.

Осознание поразило нас одновременно, и мы в изумлении уставились друг на друга.

Если сумочка в гостиной принадлежит не Дор… возможно, она принадлежала Терезе Лоньон!

Я поспешила в гостиной, забрала сумочку и портсигар и понесла их наверх, на кухню.

Джулия ждала меня с еле сдерживаемым волнением, но работу не прекращала. Когда я вошла, она как раз опускала сковороду с кремообразным тушеным рисом, теперь уже закрытую, в большую кастрюлю с кипящей водой.

– Ну вот, готово. Осталось дать блюду настояться. Моллюски попадут в центр кольца, как только я переверну их на тарелку. А ну, показывай! – Она подошла ко мне вплотную, и я открыла сумочку.

Сразу стало ясно, что сумочка принадлежит Терезе Лоньон. Первое, что указывало на это, была губная помада цвета фуксии, которую она использовала накануне и которая оставила след на краю бокала. Вторым оказался адресованный ей конверт.

– О! Теперь у нас есть ее адрес! – обрадовалась Джулия. – Можешь пойти и проверить.

Я посмотрела на нее.

Я еще до конца не понимала, хочу ли расследовать это убийство, но возникшую у меня вспышку интереса отрицать не могла. Внутри меня жил маленький бесенок, которому всегда хотелось делать что-то удивительное и необычное, а иногда даже то, чего делать не стоило. Например, подложить взрывающийся «сюрприз» на письменный стол моего учителя. Или залезть на дерево в расшитом вручную белом платье для первого причастия. Или украдкой выпить в возрасте десяти лет отцовское пиво «Пабст», а потом еще одно, и еще, и еще. От запаха пива меня мутило до сих пор.

Я старалась не обращать внимания на этого чертенка внутри меня, но он настоял, чтобы я устроилась на завод по производству бомбардировщиков, и все обошлось. Именно из-за этого дерзкого чертенка я загнала любимый «Форд Тандербёрд» Генри тысяча девятьсот сорок шестого года на замерзшее озеро Бельвиль. Предварительно я измерила толщину льда и произвела расчеты, так что я знала, что лед выдержит вес двух «Тандербёрдов», но он все равно был в бешенстве. Я поцеловала его и помирилась с ним, но он от этого стресса так и не оправился.

Так что с Джулией и подстрекавшим меня бесенком было трудно отказаться от затеи провести небольшое расследование в стиле Нэнси Дрю. Я решила немного покопаться и, если обнаружу что-то интересное, сразу передать это инспектору Мервелю.

Если бы я знала тогда, чем все обернется, я бы закрыла сумочку и доставила ее в его кабинет – и держалась подальше от следствия.

Наверное.

– Что там еще? – Джулия практически дышала мне в затылок, так что я перевернула сумку и вывалила ее содержимое на стол.

В детективных романах герой всегда находит важную улику в сумке или карманах жертвы. Признаюсь, я надеялась на что-то подобное, когда просматривала содержимое сумочки Терезы, – что-то, что укажет на убийцу или, по крайней мере, на мотив ее убийства.

Но меня ждало горькое разочарование. Кроме конверта, в котором оказалось письмо от матери, и губной помады внутри ничего интересного не было: горсть монет, чековый билет из Театра Монсо, желтый спичечный коробок с красным солнышком, косметичка, кольцо с двумя ключами и маленькая расческа.

Я даже ощупала внутреннюю часть сумочки в надежде, что что-то вшито в подкладку. Но там ничего не оказалось. Сумка была пуста.

– Ну, это скучно, – протянула Джулия. – Женщину убивают, и ты ожидаешь, что ее сумка хранит какие-то секреты. Или хотя бы что-то интересное. Гм-м. «Ла Соль». Никогда не слышала об этом месте. – Она посмотрела на желтый спичечный коробок и бросила его обратно на стол. – Наверное, какое-то кафе.

Мне было любопытно, и я прочитала письмо от матери Терезы – в конце концов, Терезе было уже все равно – она умерла. Вдруг там окажется что-то важное? Письмо было коротким и содержало описания кота по имени Бруно, который имел склонность разматывать клубки пряжи мадам Лоньон и дремать среди спутанных мотков.

Я разочарованно сложила письмо и сунула обратно в конверт. Монеты были франками и сантимами – всего пять франков, билет был из театра, где работали Тереза, Дор и другие, а пудреница ничем не отличалась от других, если не считать мозаичных рисунков из перламутра на крышке. Я решила, что ключи, вероятно, от ее квартиры.

– Ну вот и все. – Я убрала все обратно в сумочку.