Ликование на палубе длилось мгновения — на большой скорости к нам подошел третий корабль, на борту которого и находился тот колдун, что сумел обвести меня вокруг пальца своим туманом. Он был не очень силен — слабее, чем мне показалось вначале, поскольку он непременно попробовал бы догнать нас и в прошлый раз, когда мы видели его дружков, но с ветром работать не хотел, а могущественные волшебники воздушные потоки любят. Но вот смогу ли я справиться с ним, пока мои силы не успели восстановиться до конца, я не знал.

Полетела картечь, масса парней попадала, сраженная свинцовой дробью, капитан был ранен. Мы дали ответный залп книппелями, но пушки на «Пузатой Бестии» были не слишком крупными, да и дырявить их паруса было бесполезно, корабли были быстро и мастерски сцеплены между собой, и уйти шансов не оставалось.

Пиратов, несмотря на то, что корабль у них значительно уступал в размерах нашему, было куда больше, чем инголдийских солдат, но вооружены они были хуже. Я разрядил второй пистолет, попав в грудь еще одному неудачливому разбойнику, после чего откинул ставшее бесполезным оружие.

Колдуна я обнаружил сразу, он, как и я предпочитал холодное оружие посоху и орудовал огромной абордажной саблей направо и налево, чувствуя себя в своей стихии. Мне нужно было вступить с ним в схватку, прежде чем ему удастся показать свой магический потенциал. Движением снизу-вверх я вспорол живот одному из пиратов, а затем грубо оттолкнул другого, взлетел по лесенке на квартердек, и встретился с тем, кого искал лицом к лицу.

В ответ на прямой удар сверху я попробовал сбить его тесак, и в то мгновение, когда клинки соприкоснулись, я заглянул ему в глаза. Как любой колдун он пытался определить, кто же перед ним, насколько противник опасен. На это требовалось мгновение — разворот, атака в ноги, от которой я увернулся прыжком, и попытался поразить его мощным верхним ударом, но пират уверенно заблокировал мой удар, словно я вовсе не вкладывал силы в этот выпад. Снова драгоценное время на то, чтобы взглянуть ему в глаза, ведь понять врага значит наполовину его победить. Мой противник был керскунианцем, жителем Керских равнин. Узкие вытянутые глаза, светло коричневая кожа, тонкие усы. Я рискованно ударил его ногой в живот, взмахом клинка разрубил на две части одного из его товарищей. Противник отпрянул, но пустил перед собой волну энергии, которую я уверенно рассек мечом. Движение, отведенные в сторону зрачки — он неумело пытался заглянуть за грань, чего я ему не позволил сделать, заставив вновь блокировать мои выпады. Один за одним, со сложнейшими финтами, прыжками, невероятными уклонами. Я так увлекся наступательными действиями, что не усмотрел за его левой рукой, откуда мне в глаза посыпался странный порошок. На какое-то мгновение я ослеп, но словно чья-то рука двигала мной и два последующих блока я поставил не глядя, и оба раза угадал в направлении ударов противника. Затем мне удалось разлепить веки — все плыло перед глазами, продолжать бой было невозможно. Следующий выпад я заметил слишком поздно, чтобы поставить блок, но меня спас какой-то матрос, что с простреленной головой упал с вант прямо на меня и весь удар острой сабли противника пришелся на него. Неловко отпихнув труп в сторону противника, я резко кувыркнулся в бок.

Безусловно, без зрения я не мог продолжать бой, и я решил заглянуть за грань — иного выхода у меня не было, иначе я терял всяческие шансы на выживание. Капитан пиратов же, воспользовавшись передышкой, также сумел это сделать. В этом состоянии я первым обнаружил его, и ударил со спины, но он был готов. Несмотря на то, что можно творить за гранью разумом, обращаясь во что угодно, мы продолжали сражаться на клинках, чтобы не расходовать лишние силы. Передо мной, безусловно, был опытный колдун, но он не годился мне в подметки, когда я был в силе. Теперь же он одолевал меня, и все, что мне оставалось делать, это защищаться.

Я не заметил того момента, когда сражение закончилось, я был поглощен своим поединком. А в то время, пока я геройствовал, пытаясь отвлечь колдуна на себя, корабль был сдан. Вернее сказать, пираты просто уничтожили всех, кому не посчастливилось быть «Пузатой бестии», а оставшиеся матросов двадцать, с обнаженными клинками встали в плотное кольцо, глядя на сражение сильнейших.

Но что я мог сделать, когда мое колдовство предательски оставило меня в самый неподходящий момент? Я вынырнул из-за грани и посильнее сжал Эсториоф, все мое тело сотрясала дрожь от ярости и бессилия.

— Опустите оружие, парни, я и сам могу его прикончить, — весело сказал пиратский капитан, и это было его ошибкой.

Я пересчитал выживших пиратов. Девятнадцать. Ну, была не была, все равно погибать. Вместо того чтобы пойти в отчаянную атаку на колдуна, приглашающегося меня на продолжение издевательской драки, я, резко повернувшись, ударил безоружного пирата. Восемнадцать. Еще движение, и второй согнулся от раны на пузе. Семнадцать, яд добьет его. Выпад, укол, круговое движение. Четырнадцать. Только сейчас они начали двигаться, пытаясь достать клинки. Двенадцать, включая капитана. Блок, удар, одно отточенное движение и три кинжала нашли цель. Восемь. Я почувствовал, как чей-то клинок неглубоко вошел в правое плечо. Рука, сжимающая меч опустилась, и семь пиратов накинулись на меня, прижав к окровавленной палубе. Значит, их осталось восемь вместе с главарем. Что ж, посмотрим, как вы управитесь со своим судном.

— Стойте! Не троньте его!

Матросы неодобрительно зашумели, желая расправиться со мной здесь и сейчас. Но капитан магией голоса заставил их подчиниться себе.

— Ты заслужил кое-что похуже смерти, урод, — сказал капитан и плюнул на меня, — бить можно, убивать нельзя.

***

Я не видел конца «Пузатой бестии», лишь слышал из трюма тяжелый взрыв пороховой камеры. Как приказал капитан, меня избили, посадили в клетку, заковали, перемотали пальцы, глаза завязали. Мне это начинало надоедать. Я всегда считал, что жизнь должна приносить радость и приключения главный источник веселья. Но вот уже в который раз я должен был погибнуть, оказываясь, казалось бы, в безвыходной ситуации. Вывернувшись я сумел достать из-за пояса одну баночку с целебной жидкостью и кое как выпить. Горькая дрянь, но раны затянулись, боль отступила.

Сон даровал мне силы, хоть все тело до сих пор ныло от полученных ударов, а глаза болели от того порошка, что кинул мне в лицо этот проклятый колдун. А новые силы это всегда надежда на будущее, даже когда на голове мешок, а на руках тяжелые оковы. Я облокотился на решетку своей клетки, куда меня кинули, и тяжело вздохнул, пытаясь придумать какой-нибудь план спасения.

— Кто здесь? — послышался высокий мужской голос с другой стороны металлических прутьев, — у меня глаза завязаны, я тебя не вижу.

— Ты тоже колдун?

— Да, и теперь твой лучший друг.

— Почему это? — озадаченно спросил я, не ожидая такого поворота в разговоре.

— Потому что если мы оба умрем, то я это последний из дружественных тебе людей, а если оба выживем, то, боюсь, нам не избежать участи близких друзей.

— И как тебя зовут, друг?

— Оренгар. Можешь называть Орн. Я из Драгории.

— А я Эсториоф, лассонесский маг, усмехнулся я, и почувствовал, как с другой стороны клетки он прислонился к моей спине, — сколько отсюда до Ээрнола?

— Мне откуда знать, — немного раздраженно ответил он, — я уже восемь дней с мешком на голове. Мне его снимают только когда похлебку с их дрянной едой дают.

— Мы в трех днях пути к востоку от Сллслосара, — если тебя это как-то сориентирует.

— Если пойдут прямиком, десять суток, при попутном ветре можно и быстрее добраться. Ээрнол это пиратская столица, нам там точно не жить. Так что думай, как выбраться отсюда.

— Никаких идей. Если только попроситься в пираты. Но после того, что я учинил на палубе, я удивлен, что меня на корабле не повесили.

— Крепко их потрепал? Молодец. Я вот не успел, меня сразу выклчили каким-то порошком…