Говорят, когда зверю смотришь в глаза не отрываясь, он воспринимает это как угрозу и нападает. На языке животных это означает объявление войны. Вряд ли Элисон об этом догадывался, но Лайон долго молча смотрел в серо-голубые глаза, надеясь, что мэр сдюжит и проиграет в их «гляделки». Словно догадавшись, о планах Лайона, тот не поддался на провокацию. Даже когда зрачки затряслись от сухости, он продолжал упираться и не желал проигрывать.

Они моргнули одновременно. Никто не был удовлетворён завершением сражения. Лайон протиснулся мимо мэра и пошёл к приёмной. За спиной послышались неспешные шаги.

Бэкворта на рабочем месте не оказалось. Лайон разочарованно цокнул языком.

– Он приболел, - объяснил Элисон, с ухмылкой рассматривая потерянность Лайона. – Позвонил сегодня утром и попросил дать ему пару дней выходных.

– Мне нужен его адрес.

– Будете беспокоить больного? Может, у него температура высокая?

– Да хоть понос кровавый! – вспылил Лайон. – Я должен поговорить с вашим помощником.

Элисон подошёл вплотную, не глядя взял из пачки небольшой квадратный лист и записал адрес.

«Дорчестер сквер, дом 24, квартира 37»

Лайон тут же запомнил это место и соотнес с картой у себя в голове. Элисон протянул ему бумажку.

– Я уже запомнил, благодарю.

Мэр одним движением скомкал бумажку и, судя по хрустнувшим суставам, сжал пальцы очень крепко. Лайон остановился в дверях приёмной и окликнул мэра.

– Поздравляю с должностью. Теперь никто не помешает вам переизбраться.

Элисон не удостоил его ответом.

Спускаясь вниз по лестнице, Лайон с такой силой ударил по деревянным перилам, что они закряхтели, словно колени старика. Иногда ему так сильно хотелось бить людей, и он едва сдерживался, чтобы не сорваться в пучину безумия.

***

Лайон сразу понял, куда ему ехать. Дорчестер сквер был достопримечательностью района Винслоу. Квартал домов из красного и белого кирпича располагался вдоль широких четырехполосных проспектов. Идеально выверенная застройка позволила создать на территории района по четыре угловых здания. Четыре таких квадратных кластера в каждую сторону образовывали магическую структуру. А в центре всего района был большой сквер, давший району название. У каждого четырехдомия была своя площадка, а на территорию закрытого двора попасть можно было только по ключу или чьему-то приглашению. Высокие чугунные заборы с острыми пиками не располагали к лазанию.

Он остановил машину в тени раскидистого каштана. В обе стороны расстилалась тихая улочка. Редкие прохожие наслаждались последними деньками неумолимо уходящего лета. И никто не собирался помочь Лайону проникнуть в дом номер двадцать четыре.

Ждать пришлось около часа. Какая-то женщина с собакой выходила из двадцать шестого дома и открыла Лайону калитку.

Внутри дом тоже был ухожен. Стены чистые, полы помытые, на низких, почти у самого пола, окошках – естественные прямоугольные клумбы с зеленью.

«А неплохое место выбрал себе Бэкворт. Похоже, мэр хорошо оплачивает услуги своих помощников!» - подумал Лайон, подходя к нужной квартире.

Он сразу заметил приоткрытую входную дверь. Замок сломан не был. Значит, Бэкворт всё это время ждал. Мог бы и впустить!

Лайон толкнул дверь. Узкая прихожая была пуста. Свет из окон лился справа и слева. Лайон осторожно вошёл. Сердце мгновенно застучало в трахее, с каждым сделанным шагом подымаясь всё выше и не давая глубоко вздохнуть.

– Алан Бэкворт! Меня зовут Лайон Нейгард, я здесь от лица полицейского департамента Бёрка. Мне нужно задать вам пару вопросов о мистере Глоу!

Тишина в ответ ничего хорошего не сулила. Лайон вошёл и почти сразу услышал под ногами скрип полиэтилена. Он был расстелен и дальше, в комнатах. Немногочисленную мебель заботливо укрыли просторными серыми тканями. Похоже, Бэкворт здесь не живёт. А может быть, он никогда здесь и не жил? Может быть, Элисон отправил его сюда в ловушку?

В этот момент Лайон услышал за спиной торопливые шаги. Он не успел задаться вопросом, что рассыпало мир на осколки – сильнейший удар по затылку или дальнейшее падение с высоты собственного роста.

***

Тьма окутывала и не позволяла двигаться, словно тело обмотали в плотную черную ткань, точно саван. Он также не слышал ни голосов, ни звуков, ни даже собственного дыхания, будто всего этого никогда и не существовало. В древних книгах когда-то было записано, что мир был соткан из ничего и ни во что уйдёт. Так может быть, это конец света не только для него самого, но и для всего мира? Испуга от этой слепо-глухоты он не испытывал. Его состояние было чем-то совершенно естественным и логичным.

И всё же во тьме что-то обитало. Движения этого нечто были легки и даже грациозны (если бы кто-то, конечно, мог разглядеть). Но он отчего-то чувствовал это даже сквозь окутавший его саван. Словно мягкие шаги отдавались вибрацией на черной ткани, проникали в кожу. Так приближается неотвратимый рок, который со временем заберёт каждого.

В темноте, прямо над ним, проступили черты огромного лица. Всё чётче и чётче с каждым мгновением в этом ничто. Сначала ужасная маска со всё увеличивающимся ртом, будто в вечном крике. Пугающая, безумная, отвратительная; но позже черты лица стали проясняться, и он увидел самое знакомое во всем мире лицо. Оно взирало на него с только родителям понятной тоской и болью. Будто навсегда потерянный блудный сын, вернулся в отчий дом и стоит в дверях, не в силах сказать долгожданное: «Прости».

– Чего ты добился? – спросило лицо. Голос звучал прямо в голове, и сам он отвечать должен был мысленно, а не вербально.

– Я не знаю.

– Чего ты добился? – повторило существо из тьмы и по коже пробежала заметная вибрация.

В голове не было ни единой мысли. Распуганными ланями, они покинули эту тьму. Предпочли остаться в свете разума.

– Я не понимаю.

Лицо приблизилось и практически коснулось его лба. Шум собственных мыслей заложил уши. Он столь явно все ощутил и понял, что это осознание едва не окунуло его в безумие.

– Чего ты добился? – вновь спросило существо со столь знакомым до боли лицом.

Он угомонил сонм голосов и ответил:

– Ничего.

[…]

Лайон с трудом разлепил отяжелевшие веки. По очертаниям мебели он догадался, что находится в собственном доме. Прихожая утопала во мраке. Кто-то заботливо прикрыл огромные окна ночными портьерами. Лишь небольшие полоски света пробивались между тканями, позволяя рассмотреть круглый журнальный столик да пару кресел.

Он осторожно пошевелился и сразу понял, что связавший его человек явно знает толк в узлах. Стоило Лайону вздохнуть чуть глубже, как верёвки впивались ему в грудь и давили на диафрагму. Он кашлянул и путы сдавили ещё сильнее.

Позади послышались звуки движения. Скрипнула обивка кожаного дивана.

– Очнулся? – перед глазами появилась довольная физиономия Алана Бэкворта. Со времён их встречи у Слока, помощник мэра никак не изменился внешне – та же круглая голова, тот же несуразный нос. Но сейчас в его движениях не было нервозности и зажатости. Всё это была маска, чтобы скрыть истинную личину.

Он подошёл к окну и резким движением разлил свет по гостиной. Лайон зажмурился.

– Никак не мог успокоиться, да, Нейгард? – спросил Бэкворт, подходя совсем близко и заслоняя собой день. – Нужно было обязательно идти до конца, расследуя это дело.

– А как иначе. Должен же мэр понести наказание за свои преступления.

Бэкворт усмехнулся.

– Мэр? Ты всё ещё думаешь, что он виноват?

Темная фигура на фоне яркого окна медленно подтащила кресло. За эти несколько секунд Лайон успел осознать, насколько ошибался с выводами.

– Элисон здесь вообще не причём! Это всё я, Нейгард! Я убил Эллимайну! – он довольно плюхнулся напротив и перекинул левую ногу через подлокотник. – Согласись, идея с анафилактическим шоком от употребления ларамина – гениальная. Если бы не твоя дотошность, возможно, никто бы и не заметил место укола. Списали бы всё на банальный передоз… Но ты зубами вцепился в это дело.